Вдоль ее стен стояли кувшины и деревянные ящики, поскольку это помещение служило не только местом для совещаний, но и кладовой. Узкие окна прикрывались занавесками цвета ночного неба, украшенными созвездиями из драгоценных камней.
Врач оказался сильнее и быстрее, чем можно было предположить, а больше всех запыхался Чет.
– Хотите что-нибудь съесть или выпить? – спросил Чавен. – Мне потребуется немного времени, чтобы приготовить угощение. Я отослал Тоби и не предупредил слуг, что ко мне придут гости. Причем придут не через двери – по крайней мере, не через те, о которых всем известно.
– Я бы с удовольствием выпил с вами, но, думаю, лучше сразу перейти к делу, – отказался от угощения Чет. – Ничего, если мальчик немного осмотрится здесь?
Кремень бродил по комнате и разглядывал стоявшие у стен предметы, ни к чему не прикасаясь. Особенно его заинтересовали сосуды из стекла и полированной меди.
– Пусть смотрит, – согласился Чавен, – но мне придется взять свои слова обратно, если я не узнаю, что именно привело вас сюда.
Чет рассказал ему обо всем, что видел накануне в холмах к северу от замка. Врач слушал, иногда задавал вопросы, а когда маленький человек закончил свой рассказ, долго молчал. Тем временем Кремень осмотрел комнату и уселся на пол, чтобы получше разглядеть ковры и сверкающие на них звезды.
– Меня это не удивляет, – наконец заговорил Чавен. – Я уже… кое-что слышал. И кое-что видел. Но, так или иначе, это ужасная новость.
– И что это значит?
– Не могу пока сказать, – покачал головой врач. – Но коварство создателей Границы Теней неизмеримо превосходит наше. Их тайны до сих пор не разгаданы. Мало кому из тех, кто пересек Границу Теней, удалось возвратиться назад, и все вернувшиеся оттуда потеряли рассудок. Граница веками оставалась на месте, и это успокаивало, но теперь она движется. Я склонен думать, что Граница будет перемещаться до тех пор, пока ее не остановят. Но что может ее остановить?
Он поднялся, потирая руки.
– Будет перемещаться? – переспросил Чет.
– Да, боюсь, что так. Она продолжит движение и начнет поглощать Южный Предел, а может быть, и весь Эон, пока планета снова не погрузится в тень и первозданный мрак. – Врач нахмурил брови и посмотрел на свои руки, потом повернулся к Кремню. Он говорил спокойно, но глаза выдавали его. – Думаю, теперь мне пора взглянуть на мальчика.
Ни Мойна и Роза, ни другие фрейлины Бриони не могли, как ни старались, остановить ее безудержные рыдания. Бриони злилась на себя за столь детскую несдержанность и в то же время чувствовала: она пропадает, и никто ей не поможет. Надежды на спасение нет. Словно она упала в глубокий колодец и не знает, как оттуда выбраться.
Баррик барабанил в дверь, он требовал, чтобы сестра открыла и поговорила с ним. Принц был одновременно зол и напуган. Но Бриони велела Розе прогнать его, хотя чувствовала себя так, словно отсекала часть собственного тела. Но Баррик – мужчина. Откуда ему понять, что сейчас на душе у девушки? Ведь никому не придет в голову продать его, как свинью на рынке.
«За меня они выгадали восемьдесят тысяч долфинов, – горько подумала Бриони. – Куча денег, большая часть выкупа! Я должна гордиться, что меня так высоко оценили».
Она швырнула в стену подушку и при этом опрокинула масляную лампу. Фрейлины завизжали и бросились гасить разгорающееся пламя. Бриони это не волновало: пускай сгорит весь замок.
– Что здесь происходит? – раздался знакомый голос. Предательница Роза все-таки открыла дверь, но вместо Баррика в нее вошла тетка Бриони – вдовствующая герцогиня Meроланна. Она принюхалась, ее глаза округлились при виде Мойны, затаптывающей последние языки пламени.
Мероланна повернулась к Бриони и спросила:
– Что ты вытворяешь, детка? Хочешь всех нас убить? Бриони собралась ответить, что именно этого и добивается, но новый приступ рыданий не позволил ей выговорить ни слова. Фрейлины бросились открывать дверь, чтобы проветрить комнату, а герцогиня подошла к кровати племянницы, осторожно опустила на постель свое большое холеное тело и обняла принцессу.
– Я все знаю, – сказала она, поглаживая Бриони по спине – Не нужно так убиваться. Кендрик может передумать. Но даже если он согласится, это не самое страшное в жизни. Когда я приехала сюда, чтобы выйти замуж за брата твоего отца, я боялась не меньше твоего.
– Но ведь Лудис – ч-чудовище! – Бриони отчаянно пыталась сдержать рыдания. – Убийца! Разбойник, похитивший моего отца! Да я пойду замуж за кого угодно, хоть за старого Пазла, только не за него!
И она снова зарыдала.
– Ну что ты, детка, – проговорила Мероланна, но других слов для утешения не нашла.
Тетка ушла, а фрейлины старались держаться от Бриони подальше, словно боялись, что госпожа заразит их какой-то болезнью.
«Так оно и есть, – думала Бриони. – Несчастье – тоже болезнь».
Потом к покоям принцессы прибыл гонец. Он был третьим за истекший час: девушка уже отправила назад посланника старшего брата и не сумела собраться с мыслями, чтобы передать что-то вразумительное для Гейлона Саммерфильдского.
– Это записка от сестры Утты, моя госпожа, – сообщила Мойна. – Она спрашивает, почему вы не зашли к ней сегодня, и справляется о вашем здоровье.
– Вероятно, она единственная в замке, кто ничего не знает, – заметила Роза. Она едва не засмеялась: неужели кто-то в замке пропустил такие события? Однако, посмотрев на заплаканное лицо госпожи, дочь коменданта сдержалась и сказала: – Мы сообщим ей, что вы не можете прийти…
Бриони села на кровати. Она совсем позабыла о своей наставнице, но сейчас ей вдруг захотелось увидеть именно сестру Утту.
– Не нужно, – ответила она фрейлине. – Я схожу к ней.
– Но, принцесса…
– Я пойду!
Бриони уже взяла в руки накидку. Дамы торопливо бросились надевать туфли и плащи, однако принцесса их остановила:
– Оставайтесь здесь. Я пойду одна. – Жуткий мрак в душе Бриони рассеялся, и она решила не тратить время на любезности. – У меня есть охранники. Думаю, этого достаточно, чтобы я не сбежала.
Роза и Мойна смотрели на нее, не скрывая удивления, но принцесса уже направлялась к двери.
Утта была одной из сестер Зории – жрицей девственной богини познания. Когда-то Зория не уступала по влиянию своему божественному отцу Перину и считалась самой могущественной богиней, владычицей тысячи храмов. Сейчас ее служители лишь давали советы по мелким вопросам внутренней политики и обучали детей аристократов читать, писать и (хотя во многих семьях это не считалось необходимым) думать.
Утта была почти одного возраста с Мероланной. Но если тетушка Бриони походила на королевскую ладью, сверкающую яркими красками и украшениями, то жрица – высокая и стройная, с коротко подстриженными волосами – больше напоминала быстроходный парусный корабль.
Когда вошла принцесса, Утта что-то шила. Ее бледно-голубые глаза широко раскрылись от удивления при виде слез Бриони. Жрица участливо расспросила и внимательно выслушала девушку. Она не спешила обнять воспитанницу, поскольку терпеть не могла такого рода нежностей и не хотела делать исключение даже для самой высокородной ученицы.
Бриони закончила свой горестный рассказ, и Утта задумчиво кивнула.
– Вы права, наша доля тяжела. В этой жизни женщин передают от одного мужчины другому, и можно лишь надеяться на доброту того, кому принадлежит твоя свобода.
– Но вами не владеет ни один мужчина, – возразила Бриони. Она постепенно успокаивалась.