И леди Дикобраз снова осталась наедине с ветром и своими странными горькими мыслями – одна в саду, возле дома, что назывался «плакучим».
По клинку, который держал Баррик, скользнуло более длинное и тяжелое лезвие. Длинный меч с силой ударил в небольшой щит. Плечо пронзила острая боль. Принц вскрикнул, упал на одно колено, но вовремя выбросил вверх клинок, чтобы отразить следующий удар. Через мгновение Баррик уже вскочил на ноги, стараясь дышать ровнее и с трудом удерживая в руке свое оружие.
– Хватит! – сказал он и отступил, опустив меч.
Но Шасо сделал неожиданный выпад, целясь ему в ноги. Принц не ожидал нападения и отскочил не сразу. Это была ошибка. Баррик попятился, а оружейник успел повернуть меч острием к себе, сильно ткнул принца рукоятью в грудь и тем самым окончательно сбил его дыхание. Хватая ртом воздух, Баррик отступил еще и рухнул на пол. На несколько мгновений его окутала тьма. Потом он увидел Шасо, смотревшего на него сверху вниз.
– Проклятье! – прохрипел Баррик. Он попытался пнуть Шасо, но старый воин ловко увернулся. – Ты что, не слышал? Я же сказал, хватит!
– У вас устала рука? Вы плохо спали прошлой ночью? А что вы будете делать в настоящем бою? Просить пощады? У вас только одна рука, и она устала, так? – Шасо презрительно фыркнул и повернулся спиной к молодому принцу.
Единственное, что мог бы предпринять поверженный Баррик в ответ на подобное неуважение, – подняться на ноги и стукнуть старого туанца по голове ножнами своего меча. Его удержали вовсе не остатки благородства, честь или усталость. Нет, другое: даже охваченный яростью, Баррик сомневался, что удар достигнет цели.
Он с трудом встал, отбросил щит и стянул перчатки, чтобы размять затекшие руки. Левая кисть была похожа на птичью лапу, а предплечье – на тонкую ручку ребенка. Долгие мучительные тренировки, когда Баррик бессчетное число раз поднимал и опускал палку с железным набалдашником под названием «баланс», укрепили мышцы руки и плеча настолько, что принц мог держать щит. Он никогда никому не говорил, однако с отвращением признавался самому себе в том, что и здоровая его пука не в силах удержать меч. Даже кинжал слишком тяжел для этих покалеченных пальцев.
– Ты, наверное, чувствуешь себя силачом, когда бьешь человека, который дерется одной рукой? – со злостью повернулся он к Шасо.
Мастера-оружейники, занятые сегодня несложной работой – они нарезали новые кожаные ремешки, – подняли головы, но лишь на несколько секунд, ибо давно привыкли к этим сценам. Баррик был убежден, что они считают его избалованным ребенком. Он покраснел и швырнул на пол перчатки.
Шасо расшнуровывал свой жилет для тренировок. Взглянув на Баррика, он скривил губы:
– Клянусь сотней сосков Великой Матери, я просто учу вас.
Целый день Шасо и принца не отпускала тревога. Им не стоило затевать тренировку, чтобы убить время перед советом. Если бы Бриони была здесь, возможно, все прошло бы гладко и даже весело. Но Бриони отсутствовала.
Баррик опустился на пол и начал снимать наколенники. Он смотрел на спину Шасо и приходил в бешенство от его спокойных, неторопливых движений. Как может туанец сохранять невозмутимость, когда мир рушится? Принцу хотелось хоть как-нибудь досадить главному оружейнику.
– Почему он назвал тебя учителем? – спросил Баррик.
– Что? – Занятые шнуровкой пальцы замедлили движения, но Шасо не повернулся.
– Ты прекрасно расслышал. Посол из Иеросоля, тот человек, Давет. Почему он назвал тебя учителем? И еще он назвал тебя как-то странно – «мор-джи-а». Что это значит?
Шасо сбросил с себя жилет. Нижняя рубашка намокла от пота, и под влажной тканью на широкой коричневой спине можно было различить каждый мускул.
Баррик видел это уже много раз, но даже сейчас, в приступе гневе, не мог не ощутить привязанности к пожилому туанцу – привязанности и любви к родному, пусть и не всегда приятному человеку.
«А что будет, если Бриони все-таки уедет? – вдруг подумал принц. – Если Кендрик на самом деле отошлет ее в Иеросоль и выдаст замуж за Лудиса? Я больше никогда ее не увижу. – Все чувства Баррика, его возмущение и негодование по поводу требований этого разбойника и раздумий брата превратились в одну мучительную мысль: – Замок Южного Предела опустеет без Бриони».
– Меня попросили рассказать об этом на совете, – сказал ему Шасо, тщательно подбирая слова. – Там вы узнаете ответ, принц Баррик. Мне не хочется повторять дважды.
Он бросил жилет на пол, что очень удивило Баррика: Шасо всегда заботливо относился к оружию и амуниции, он ругал неаккуратных воинов, в том числе и самого Баррика. Однако сейчас главный оружейник поставил меч в стойку, не вынув из ножен и не смазав маслом, схватил с крючка плащ и молча вышел. 1
Баррик был так потрясен, словно Шасо снова ударил его. Теперь принц в полной мере осознал: из всех беззаботных обитателей Южного Предела он один понимал, насколько плохи дела. Он один видел то, чего не замечали или не хотели замечать остальные, и чувствовал угрозу, нависшую над его семьей и над всем королевством. Худшие опасения становились реальностью. Больше всего ему сейчас хотелось со всех ног убежать назад, в детство.
За ужином Чет успокоил свой желудок, но сердце его по-прежнему было не на месте. Счастливая Опал суетилась вокруг изнывающего от непривычного занятия Кремня, снимая с него мерки при помощи веревки с узелками. На несколько монет, отложенных для приобретения нового кухонного горшка, Опал купила ткань, чтобы сшить рубаху для мальчика.
– И не надо так на меня смотреть, – сказала она мужу. – Это не я вытащила ребенка на прогулку, не я позволила ему порвать и испачкать одежду.
Чет покачал головой. Его совсем не огорчила такая трата денег.
У входной двери зазвонил колокольчик: кто-то дважды дернул шнурок. Опал вручила веревку мальчику и отправилась открывать дверь. Чет услышал ее голос:
– О боже, это вы? Заходите.
Когда Опал вместе с гостем вернулась в комнату, на ее лице читалось удивление. Киноварь – так звали красивого широкоплечего фандерлинга, зашедшего к ним, – был главой влиятельной семьи Ртути.
Чет поднялся ему навстречу.
– Магистр, это большая честь для меня, – сказал он. – Присаживайтесь, прошу вас.
Киноварь кивнул и, что-то бормоча, опустился на стул. Хотя он был моложе Чета на несколько десятков лет, его мускулистое тело уже начинало полнеть. Однако Киноварь обладал живым тонким умом, и Чет уважал его за это.
– Не желаете ли чего-нибудь, магистр? – спросила Опал. – Пива? Чаю из синего корня?
Опал была взволнована и обеспокоена. Она пыталась поймать взгляд мужа, но он не смотрел в ее сторону.
– Если можно, чаю, хозяйка. Благодарю вас, – ответил гость.
Кремень замер на полу у стула Опал. Он разглядывал пришедшего, словно кот, исподтишка наблюдающий за незнакомой собакой.
Лучше было бы подождать, пока жена приготовит чай, но любопытство Чета взяло верх.
– Как поживает ваша семья? – спросил он. Киноварь фыркнул.
– Жадные, как слепые землеройки, но это не новость. Я удивлен прибавлением в вашем семействе.
Чет почувствовал, что это и есть причина визита.
– Помощь?
– Да. Ты знаешь, что сейчас мы работаем с коренной порой под внутренним двором? Сложная задача. Королевская семья желает расширить склеп и соединить несколько зданий туннелями.
– Конечно, я слышал об этом, – ответил Чет. – Кажется, работами руководит Роговик? Он хороший человек.
– Руководил… Но отказался. Говорит, что-то со спиной. Откровенно говоря, я сомневаюсь… Хотя, конечно, он не молод. Вот поэтому мне и понадобилась твоя помощь.