Сгорело самое главное: корни и ветви, – и понадобится много времени, чтобы они отросли вновь. Но и это еще не все. Лихорадка оставила после себя какие-то таинственные зародыши – семена новых идей. Баррик чувствовал, как они зреют внутри и ждут часа, чтобы выйти наружу.
«Кем я стану? – задумался Баррик, глядя на свою скрюченную левую руку. – Я и без того урод, объект насмешек, меня преследуют кошмарные сны… тень отца. Неужели меня ожидает еще и предательство?»
Эти новые мысли не покидали Баррика. Его и раньше изводила подозрительность, во сне и наяву. Он много молился, но боги не желали облегчать его страдания.
«Возможно, мне стоило прислушаться к словам Гейлона?»
Баррик не очень-то доверял кузену. Гейлон был честолюбив, о чем все знали, хотя нельзя было назвать его худшим в семье. На фоне братьев – коварного Карадона и безответственного Хендона – герцог Саммерфильдский казался скромным, как благонравная девица. Впрочем, Баррик не верил ни одному аристократу Южного Предела: ни Броуну, ни Тайну Олдричу из Блушо, ни даже старому смотрителю замка Найнору. Ему было совершенно безразлично, преданно ли они служили его отцу. Он доверял лишь сестре. Теперь же слова Гейлона попытались разрушить и эту связь.
Баррик поднялся. Его так переполняли злоба и страдание, что собака поджала хвост и убежала от него подальше. Двое пажей ожидали распоряжений, глядя на своего господина снизу вверх: так мелкие зверьки смотрят на крупного зверя, пытаясь угадать, не голоден ли он. С той минуты, как принц утром поднялся с постели, он уже не раз накричал на пажей.
– Мне пора одеваться, – произнес он, стараясь говорить спокойно.
Совет собирается через час. Может быть, правильнее спросить Бриони напрямую, о чем она разговаривала с черным послом? Баррик вспомнил худое темное лицо, улыбку превосходства – и по его спине пробежал холодок. Посол напоминал тех жестоких призрачных существ, что преследовали принца в лихорадочных снах. Правда, теперь и реальная жизнь стала кошмаром. Баррику все время приходилось убеждать себя, что он не спит, что стены твердые и никто не наблюдает за ним из каждого угла.
«Я чуть не проговорился Бриони про отца», – вдруг подумал он.
Этого делать не следует. Если он скажет Бриони, сестра уже не сможет относиться к отцу так, как раньше.
– Я жду, черт побери! – прикрикнул он.
Пажи достали из сундука отделанную мехом мантию и поспешили к нему, неуклюже согнувшись под ее тяжестью. Казалось, они несут тело мертвого врага.
Что нужно Бриони от посла? А еще важнее, почему она ничего не сказала Баррику, своему брату? Он не мог отделаться от подозрения, будто принцесса решила стать единовластным регентом, оставив его одного бороться с болезнью.
Нет!
Он попытался отбросить мрачные мысли, но они приходили снова и снова, как голодные нищие, которых гонят прочь, а они возвращаются.
«Нет, только не Бриони! Если кому-то в мире можно верить, то именно ей», – решил наконец Баррик.
У принца дрожали колени, когда пажи, поднявшись на цыпочки, надевали мантию ему на плечи. Ему незачем было смотреть на слуг: он прекрасно знал, что они переглядываются и считают его больным.
«Может, моя лихорадка еще не прошла? – подумал Баррик. – Или это начало того, о чем говорил отец? Неужели это оно?»
На миг он вернулся в мрачные лабиринты своей болезни, погрузившись взглядом в раскаленную докрасна темноту. И не увидел пути к спасению.
На продолговатом лице сестры Утты читались интерес и озабоченность. Она старательно подбирала слова.
– Я считаю, что это очень смелая мысль, ваше высочество.
– Но не очень удачная – так вы думаете? – нетерпеливо перебила ее Бриони.
Она очень много передумала за эти дни.
Ее переполнял поток чувств и желаний, и иногда даже казалось, что в ней зреет сила – сила, которую следовало прятать от посторонних глаз. Эти противоречивые чувства управляли и телом и мыслями, словно она была куклой-марионеткой.
– Вы, наверное, решили, что я ищу неприятностей? – продолжала Бриони. – И хотите предостеречь меня.
– Вы теперь принцесса-регент, – возразила Утта. – Вы можете поступать так, как считаете нужным. Но будущее наше неясно и подобно мутному потоку. И разве уместно сейчас, чтобы глава королевства носила одежду, похожую на мужскую?
– Уместно ли это сейчас? – Бриони раздраженно хлопнула рукой по колену. – Если не сейчас, то когда? Все меняется. Еще неделю назад Кендрик собирался отправить меня замуж за разбойника из Иеросоля. А теперь я правлю в Южном Пределе.
– Вместе с братом.
– Да, естественно, вместе с братом. Братом-близнецом. Мы можем делать все, что хотим. Все, что считаем правильным.
– Прежде всего, – возразила Утта, – не забывайте, что хоть вы с принцем и близнецы, но вы не являетесь единым целым. Между вами существует некоторое различие.
– То есть вы хотите сказать, что он рассердится? – воскликнула девушка. – На то, что я хочу носить удобное платье вместо рюшей и кружев, которыми украшают себя безмозглые существа, стремящиеся лишь к тому, чтобы радовать чей-то взгляд?
– Я хочу сказать, что ваш брат тоже видел, как мир перевернулся. Как жизнь в королевстве изменилась. Это случилось за несколько последних дней, принцесса Бриони. Год тому назад здесь правил ваш отец и, казалось, боги были милостивы к нам. Но теперь все иначе. Помните об этом! Близится темная холодная зима, на высоких холмах уже лежит снег. Люди будут жаться к огню, слушать завывания ветра и гадать, что их ждет дальше. Их король томится в плену. Наследник убит, и никто не знает, как это произошло. Что ваши подданные будут говорить друг другу? «Спасибо богам, что на троне теперь дети и они не боятся крушить старые традиции!» – так?
Бриони не могла оторвать взгляд от красивого строгого лица сестры Утты.
«Я бы все отдала, чтобы стать на нее похожей, – думала она. – Мудрая, очень мудрая и спокойная. Будь я такой, люди доверяли бы мне! А я похожа на коровницу: красное лицо, вспотевшее тело».
– Я ведь пришла за советом, – напомнила она жрице. Утта грациозно пожала плечами.
– По-моему, вы пришли на урок.
– Спасибо, сестра. Я непременно подумаю над тем, что вы мне сказали.
Но едва они вернулись к чтению «Истории Эона и его народов», как раздался стук в дверь.
– Принцесса Бриони! – донесся из коридора голос Розы Треллинг. – Ваше высочество! Вам пора идти на совет.
Бриони поднялась и, прежде чем последовать за фрейлинами, поцеловала прохладную щеку Утты.
Коридор был узким, и они втроем не могли идти рядом. Поэтому Роза и Мойна чуть приотстали. Бриони слышала шуршание их юбок, задевавших стены.
Мойна Хартсбрук откашлялась, затем сказала:
– Тот человек… просил передать, что будет счастлив снова встретиться с вами завтра в саду.
Она произнесла это с осуждением, которое вызвало улыбку Бриони.
– Ты имеешь в виду лорда Давета? – спросила принцесса.
– Да, ваше высочество.
Дальше они шли молча. Бриони чувствовала, что Мойна пытается набраться храбрости и сказать что-то еще.
~– Принцесса, – все-таки решилась фрейлина, – простите меня, но почему вы с ним видитесь? Он же враг нашего королевства.
– Ну и что? Многие иностранные послы нам не друзья. Например, граф Эвандер из Сиана и этот старикашка из Сессио, что чересчур громко дышит и пахнет коровьим навозом, – ты же не считаешь их нашими друзьями? Уверена, ты помнишь и толстого борова Анджелоса, посла Джеллона. Он вечно улыбался мне и лебезил перед Кендриком. Но однажды утром мы проснулись и обнаружили, что его хозяин, король Геспер, сдал нашего отца Иеросолю.