А тут обиженный Павлик встрял. Начал лопотать про долг и бумажкой своей размахивать.
Николай взял бумажку, посмотрел и говорит:
– А в долг у этого прыща зачем брала? Знала же, что нечем отдавать.
– Ничего я не брала, – говорю. – Сам он приносил. Как бы от души.
Николай тогда встал да как врежет этому Павлику. Тот сразу в угол так и отлетел. А Николай кричит:
– Ты что, пёс? Вдову развести решил на куске хлеба? Халявы хочешь?
Я говорю тогда:
– Не бейте. Ребёнка напугаете.
Ну, они и не стали. Только велели Павлику, чтобы он мне платил, а не им. И с тем ушли. Павлик полежал немного на полу и тоже ушёл.
Такая вот разборка вышла.
Потом чистая комедия началась. Как первое число, так Павлик приходит с конвертом. Я деньги его не беру – мне чужого не надо. А он всё равно каждое первое число приходит.
Николай этот потом заезжал несколько раз, спрашивал что и как. Я говорила, что всё хорошо. Спасибо за заботу и чуткость. А потом их бригаду разгромили. Кого посадили, кого убили, кто сам уехал.
Женщина положила платок на колени и начала его разглаживать.
Я кивнул на её животик:
– А это от кого?
– Это от Павлика, – улыбнулась она. – Я за него замуж вышла. У него страшная любовь проснулась после того, как я деньги отказалась брать. Вот, и поженились. Живём. Магазинчик держим. Менты нас крышуют. Им и платим.
Она и светло и чисто улыбнулась:
– Счастливая я баба! Как ни посмотри – счастливая.
На соседскую могилку с шелестом опустилась воробьиная стайка и завела драку за крошки.
– Ну, Вы идите, – сказала счастливая женщина. – Спасибо за помощь. Вы идите, а я похозяйничаю тут немного. Никола этот... Некому присмотреть. Может и за моим кто-нибудь присмотрит. Да, как ни суди, мой тоже на людской крови зарабатывал.
Я простился и ушёл. А воробьи всё никак не могли справедливо поделить найденное.