Скоро Сашка уверился, что Книга исчезла. Еще через полчаса он вошел в утренний автобус и поехал к тетке.
Глава вторая. Илла.
6.
–Доброе утро! – Илья Степанович копался в недрах машины, но при виде Сашки выпрямился. –Почему не в форме?
–Надоело, – отмахнулся Сашка, поднимаясь на крыльцо. –Тетя Маша дома?
–Дома, – ответил Илья Степанович, отставив в сторону испачканные в масле руки. –Очень кстати, прямо к столу.
–Хорошо, – буркнул Сашка и вошел в дом.
Тетка колдовала на кухне. Увидев племянника, она радостно улыбнулась, тут же вспомнила о причине его приезда, привычно всплакнула и снова обратилась к чугункам и кастрюлькам. Сашка уселся на продавленный диван, несколько минут оглядывал знакомую до мелочей обстановку, затем спросил как бы невзначай:
–Тетя Маша, куда мама дела книгу?
–Какую книгу? – удивленно обернулась тетка.
–У меня была старая книга. Пергаментные страницы. Деревянная обложка. От отца осталась, – объяснил Сашка.
–Нет, – задумалась тетка. –Не знаю. Да я такой книги отродясь не видывала. Может, поискать надо? Я ведь, когда все это случилось, о вещах совсем не подумала, да и не смотрела ничего, –тут она вновь прослезилась. –Только деньги на похороны взяла в шкафчике да белье для покойницы.
–Тетя Маша! – попытался успокоить ее Сашка. –Перестаньте! Просто книги в квартире нет. Я думал, вы что‑то знаете.
–Нет, – прижала руку к груди тетка. –Так может, еще что пропало? Господи! Ты в материной шкатулке кольца ее смотрел?
–Все на месте, – ответил Сашка. –Все вроде на месте. Книгу жалко.
–Ну, так найдется, что с ней станется, – успокоилась тетка. –Может, искал не хорошо? Поедем, вместе поищем. Тебе когда обратно на службу‑то?
–Послезавтра.
–Ну, так отдохни хоть немного, к ребятам сходи деревенским, вот сейчас покушаем, и сходи. Развеяться тебе надо, – стала объяснять тетка.
–Хорошо.
Сашка откинулся на спинку дивана и закрыл глаза. Идти к деревенским ребятам не хотелось. Особой дружбы с ними не случалось и раньше, а теперь и тем более не было ни общих тем для разговоров, ни сил на показное дружелюбие. Ему всегда казалось более интересным пройтись по окрестным полям, подняться на возвышающийся у околицы холм, прислушаться к шелесту деревьев, к журчанью узких речек, к пению птиц. К тому, что происходит внутри него и что невидимо повисает в воздухе вокруг. Вот и теперь, закрыв глаза, он отключился от позвякивания алюминиевых крышек и половника в теткиных руках. От ощущений собственного тела. От посасывания в животе из‑за утреннего голода. От странной головной боли. От стучащего в уши торопливым пульсом сердца. Сделал так, как учил отец, когда они приходили в лес, отыскивали место, где нет вечно суетящихся муравьев, ложились на траву и прислушивались до тех пор, пока не становилась слышна каждая мышка, притаившаяся неподалеку. Слышна не шуршанием, а отзвуком комочка примитивных, но реальных эмоций –голода, страха, боли, насыщения. Вот и теперь в образовавшейся тишине Сашка слышал усталое биение теткиного сердца и простое, бесхитростное кружево ее мыслей. Смесь печали, заботы и копящегося жизненного изнурения. Он слышал бессмысленное шевеление кур на заднем дворе. Прозрачную длинноту просыпающегося клена у крыльца. Шорох корней оживающей под снегом травы. Доносящийся из‑под стрехи тонкий звон вытягиваемой из брюшка паука невесомой паутинки. Еще что‑то, напоминающее гудение старого теткиного баяна, если нажать на нижнее фа и медленно потянуть, расправляя отсыревшие меха.
Книга была рядом. Сашка чувствовал ее, но не находил.
Уже быстрее он мысленно оглядел, приникая к каждому предмету, горницу, теткину комнату, кухню, двор. Безрезультатно. И это казалось тем более удивительным, что, пользуясь способностью концентрироваться, он умел находить любые утерянные или убранные вещи. Сашка еще раз постарался дотянуться до всех укромных уголков дома и внезапно наткнулся на темное пятно. Ничего не исходило оттуда, но поиск пятно чувствовало.
–Товарищ солдат!
Сашка открыл глаза и увидел перед собой Илью Степановича, который насмешливо улыбался и протягивал кухонный нож.
–Изволите спать на посту? Ну‑ка, выполните одну из главных мужских обязанностей! Порежьте, пожалуйста, хлеб.
Сашка кивнул, взял нож, встал к столу. Хлеб, лежавший на согретом мартовским солнцем подоконнике, приятно хрустел под пальцами. Парила откинутая на тарелку картошка. Поблескивали среди укропных венчиков соленые огурцы. Сашка отрезал один кусок, второй, надавил сильнее и выронил нож! Лезвие переломилось внутри деревянной ручки, вывернулось на заклепке и острым краем рассекло мякоть ладони между указательным и большим пальцем.
–Э‑э, как ты неловок! – воскликнул Илья Степанович, выхватывая у Сашки окровавленный нож.
–Что случилось? Родненький мой! Как же так? – запричитала вбежавшая со двора тетка.
–Все в порядке, – попытался успокоить ее Сашка, поднимая руку, чтобы остановить кровь. –Нож сломался.
–Да что же это такое?! Беда за бедою! – заплакала тетка, выдвигая ящик буфета и копаясь среди пузырьков и таблеток. –Прямо как напасть какая!
–Это разве беда? – не согласился Илья Степанович. –Это еще не беда. Для настоящего мужчины –комариный укус. Да и урок. Держи кухонную утварь в порядке. Как оружие.
–Какое оружие? – причитала тетка, заматывая Сашкину кисть найденным бинтом. –Я этим ножиком чего только не резала, мясо мороженое рубила, а приехал Сашенька, он тут же сломался. Разве не напасть? Ну, как, нормально? –она тревожно заглянула Сашке в лицо.
–Нормально, тетя Маша, – улыбнулся в ответ Сашка, потирая забинтованную ладонь. –Видите, оказывается на гражданке опасней, чем в армии.
–Ты просто в армии еще пока настоящей не был, – заметил Илья Степанович, насмешливо хмуря брови. –Похоже, Марья Алексеевна, тесак ваш свое отслужил. Выбрасывать надо.
–Чего это выбрасывать? – не согласилась тетка. –Ты его, Илья Степаныч, во дворе на полати положи. Я ручку изолентой обмотаю, он еще сгодится. Хоть в огороде что порезать, хоть за грибами сходить.
–Как знаете, – покачал головой Илья Степаныч и вышел во двор.
–Ну, – тетка посмотрела в глаза Сашке. –Успокойся. Ты хоть не признаешься, но я вижу, трясет тебя всего. Мамку твою не вернешь, а жить надо дальше. А то я так тебя одного и дорогу переходить не пущу. И будь аккуратнее. Один ты из Арбановых остался. Папка твой всегда говорил: главное –чтобы род ваш не угас. Так что я вроде как единственная ответственная теперь за всех Арбановых перед богом. Может быть, мне тебя в армию‑то дослуживать не пускать?
–Ну, уж конечно, – грустно отшутился Сашка. –Давайте‑ка лучше поедим, а то уж больно из твоих кастрюлек, тетя Маша, хорошо пахнет.
–И то дело! – улыбнулась тетка. –Наливаю тогда. Сходи‑ка во двор, что‑то там Илья Степанович задержался, поторопи его к столу.
Сашка кивнул, вышел во двор и увидел возле поленицы дядьку. Илья Степанович лизал выпачканное в крови лезвие. Услышав скрип двери, он оглянулся, криво усмехнулся и, протянув в Сашкину сторону руку, резко сжал ее в кулак.
7.
Сашка почувствовал боль в запястьях раньше, чем пришел в себя. Точнее, именно боль вытащила его из забытья.