Я сказал, что Пит был бы рад узнать об этом.
– Слава Богу. Я чуть было не решил, что ты ведешь беседы с привидениями.
– Пока еще рановато… – Эрни перекатил поддельную сигару в другой уголок рта. – Значит, Бет обещала дать этому Хаксфорду от ворот поворот?
– Да, – ответил Майк. Когда Хаксфорд узнает, что ему придется ждать еще две недели, он, скорее всего, укатит обратно в Чикаго.
– А ты примешься за производство стеклорезов и витражей?
– Ага. Кстати, отец, сделай мне одолжение! Когда Бет приедет навестить тебя, поговори с ней и скажи, что я не такой уж скверный мастер, ладно? Кажется, она не вполне поверила, что я умею обращаться с оборудованием, хотя я и говорил ей, что работал по стеклу даже в Бразилии.
– Она сама все поймет, как только ты начнешь изготавливать мозаики. Ты забыл – она ведь из тех людей, которым надо во всем самим убедиться. Словами ей ничего не докажешь.
– Да, знаю. Я, помню, чуть не свернул себе шею, когда съезжал на велосипеде по ступенькам старой пивоварни – просто чтобы доказать Бет, что у меня это получится.
Эрни кивнул.
– А потом тебе наложили восемь швов. И не забудь о том, как катился на скейтборде по шоссе в Могильном каньоне. И еще о том, как влез на ограждение старого карьера. И все ради того, чтобы доказать Бет, на какую глупость ты способен.
А ведь так оно и было, неожиданно сообразил Майк. Ему и в голову никогда не приходило рисковать жизнью, пытаясь произвести впечатление на Алану, хотя она называла его своим дружком, а он верил, что это правда. Она считала его своей собственностью еще с тех времен, когда им было по шесть лет. А поскольку на уме у него вечно были то бейсбол, то автомобили, Майк и шел по пути наименьшего сопротивления. Затем, где-то в классе десятом, он не на шутку увлекся Аланой, и все, казалось, было решено. Они собирались пожениться, накопить денег и вместе отправиться в джунгли Южной Америки.
– А что с твоей губой?
Майк вынырнул – из тумана воспоминаний и попытался придумать какое-нибудь вразумительное объяснение. Он чувствовал, как краска заливает его лицо горячей волной.
– Я… понимаешь, ударился об угол аптечки в ванной.
Эрни уставился на него и пожевал сигару.
– Да что ты? А о какой – верхний или нижний?
– Ну, не помню…
– Я спрашиваю только потому, что, если это был нижний угол, ты, должно быть, стоял у раковины, изогнувшись, как крендель, а если это был верхний угол – наверное, ты влез на стремянку. Что-то мне не верится в такие бытовые травмы…
– Может, не будем обсуждать, что со мной случилось, отец?
– Судя по всему, кто-то тебя укусил, Майк.
– Я…
– Мне надо взять у вас кровь на анализ, мистер Тремейн. – В палату торопливо вошла медсестра.
Кажется, никогда еще Майк так не радовался появлению представителя медицины. Он поднялся со стула.
– Наверное, мне пора. Мы с Бет встречаемся в мастерской около полудня. Эрни ухмыльнулся.
– Может, попросить сестричку полечить немного твой укус?
– Нет, не стоит. – Майк яростно посмотрел на отца. – Мне хочется как следует разобраться во всей этой стеклорезной премудрости, так что я смогу заехать к тебе только завтра вечером.
– Бет говорила, что и она хочет меня навестить. Почему бы вам не приехать вместе? Сэкономите на бензине.
– Не знаю… Она сейчас очень занята, так что, скорее всего, ей не удастся выбраться в одно время со мной.
– А то, что она слишком занята, чтобы ехать с тобой в одной машине, никак не связано с тем, что кто-то тебя укусил, а?
– Пока, отец. – Майк почти выбежал из палаты, слыша за спиной иронический смешок отца.
Как только медсестра удалилась, Эрни решил немного вздремнуть. Однако прежде ему надо было отчитаться.
– Ну, Пит, старина, у меня для тебя две новости: хорошая и плохая.
– Если ты собираешься снова угостить меня своей шуткой насчет куриных крылышек, так я и слушать не желаю. Твои остроты обросли паутиной в ярд длиной.
– Да, это похоже на шутку, но куриные крылышки тут ни при чем. Майк и Бет снова разговаривают и, судя по всему, подружились еще крепче, чем раньше.
– Судя по чему?
– Если только я правильно догадываюсь, Майк поцеловал ее. А она его укусила.
– Бет ? Ты, должно быть, говоришь об Алане. Бет ненавидит насилие.
– Алана не в счет. Она сейчас в отъезде. А Майк бы просто не успел за такое короткое время сойтись с какой-нибудь другой женщиной. Нет, все именно так, как я тебе сказал: Майк целовал Бет, а она его укусила.
– Майк и Бет? Уж не хочешь ли ты сказать мне, что версия номер три оказалась правильной?
– Похоже, что так.
– Алане все это вряд ли понравится.
– Черт побери, я и сам знаю. Мне нужно как можно скорее распрощаться с этой больничной койкой, чтобы успеть вмешаться.
– Эрни, не забудь, стоит тебе выйти из больницы, как Майк решит, что в нем больше не нуждаются. И снова улепетнет в свои джунгли.
– Ты прав. Но кто-то же должен присматривать за ребятишками. А не то они снова наделают глупостей. У нас и так уже есть пострадавшие.
– Я уверен: ты что-нибудь да придумаешь.
– Знаешь, что я тебе скажу, Пит? Если бы вместо этого резинового сучка у меня в зубах была настоящая сигара, мне думалось бы куда лучше.
Бет закрыла мастерскую без десяти двенадцать. Покупатели в этот день почти не заходили, но ведь летом так и бывает.
Когда фургон Бет остановился у мастерской Тремейнов, она чувствовала себя так, словно не меньше четверти часа провела в парилке. Пошарив в бардачке, она нашла несколько шпилек, с помощью которых закрепила на макушке влажные, растрепавшиеся волосы.
Майк, судя по всему, приехал на старом грузовике отца. Бет открыла дверь и с облегчением вошла в мастерскую, где работал кондиционер. В магазине Майка не было. Она несколько раз позвала его, а затем зашла за прилавок и направилась в дальнюю комнату.
Майк сидел спиной к Бет на скамье – обычном рабочем месте отца. Плечи его были низко опущены.
– Майк, это я. Он не обернулся.
– Я еще ни разу не бывал тут без отца.
– Майк… – Бет приблизилась к нему и положила руки ему на плечи. Она ощутила, что его трясет, и поняла, что он с трудом сдерживается. – Я знаю… – пробормотала она. – Я тоже никогда не работала в мастерской без отца. В первый раз это настоящий шок.
– Я такой идиот, Бет… Я думал, он будет жить вечно.
Она принялась нежно поглаживать его плечи, блаженствуя оттого, что может прикасаться к нему.
– Он выкарабкается, Майк, вот увидишь, – сказала Бет. – И проживет еще долго. Эрни – настоящий здоровяк.
– Я знаю, но теперь уже не могу думать, что он всегда будет со мной. Раньше я гнал от себя такие мысли. А теперь… теперь я понимаю, что когда-нибудь он оставит меня, а ведь… ведь у меня никого, кроме него, нет.
– Вспомни о тех годах, что ты провел в Бразилии. Я уверена, там у тебя найдется немало близких друзей, которых ты любишь и которые любят тебя.
– Ты права. Я даже являюсь почетным членом племени…
– Того самого, где живут, как малые дети, не зная печали?
– Ага. Они замечательные люди, и мне небезразлично, что с ними будет. Но мне там не место. В Бразилии я чужак, перекати-поле, и только.
– Разве не к этому ты стремился? Он вздохнул.
– Я думал, к этому. Но несколько дней назад, когда со мной связался лечащий врач отца и я узнал, что отец чуть не умер, все изменилось.
Бет продолжала гладить его плечи.
– Послушай, не рисуй себе все в таком мрачном свете. Ты же всегда хотел пережить побольше приключений. Я надеюсь, ты не помышляешь о том, чтобы на всю жизнь застрять в Бизби, работать в мастерской? Это тебе не подойдет.