- Ты не молчи, выговорись. Стряхни тяжесть с
груди". Мы опять побрели, исходили все лужайки, мы шли, как по морскому дну. Туман стал такой плотный, что я с трудом различал очертания
Кронски. Он говорил спокойно, и не по-хорошему спокойно. "Я знал, что так случится, - сказал он. - Все было слишком прекрасно, чтобы
продолжаться". За день до ее болезни ему привиделся сон. Ему снилось, что он забыл себя. "Я плелся впотьмах, выкрикивая свое имя. Помню, подошел
к мосту, посмотрел на воду и увидел себя, тонущим. Я прыгнул с моста вниз головой, и когда вода вытолкнула меня - увидел, что под мостом
проплывает Етта. Она была мерт- 87 ва". И тут он неожиданно добавил: "Ты был вчера там, когда я стучался в дверь, верно? Я знал, что ты там, и
не мог уйти. Еще я знал, что Етта умирает, я хотел быть рядом с ней, но я боялся идти туда один". Я ничего не сказал, и он продолжил бессвязную
речь. "Моя первая любовь умерла точно так же. Я был еще ребенок и не мог примириться со смертью. Каждую ночь я шел на кладбище и сидел над ее
могилой. Люди считали меня сумасшедшим. Думаю, я действительно сошел с ума. Вчера, когда я стоял под ее дверью, все словно вернулось ко мне, я
вспомнил Трентон*, я вновь сидел у могилы, и сестра той девушки, что я любил, сидела рядом. Она сказала, что мне пора прекратить все это, иначе
я сойду с ума. Я сам себя считал сумасшедшим, и, чтобы доказать это самому себе, решил совершить безумный поступок. Я сказал ей: не твою сестру
я любил, я тебя люблю - и привлек ее к себе, мы лежали, целовались, и в конце концов я овладел ею прямо на могиле. Думаю, это исцелило меня,
ведь больше я не возвращался туда в своих мыслях, не думал о ней - вплоть до вчерашнего дня, когда стоял под дверью. Если бы вчера я до тебя
добрался - придушил бы. Не знаю, почему, но у меня было такое чувство, будто ты приоткрыл склеп той девушки, будто осквернил ее мертвое тело.
Это безумие, не так ли? И зачем я пришел к тебе сегодня? Может, потому, что ты совершенно безразличен ко мне... Может, потому что ты не еврей, и
я могу поговорить с тобой... Потому что ты на все плюешь, потому что ты прав... Ты читал "Восстание ангелов"*?
В это время мы подошли к дорожке для велосипедистов, которая опоясывает весь парк. Бульварные фонари проплывали в тумане. Я внимательно
посмотрел на него и понял, что он потерял голову. Интересно, чем рассмешить его? Немного боязно - вдруг он, начав смеяться, уже никогда не
остановится? И я заговорил обо всем наудачу - об Анатоле Франсе прежде всего, потом о других писателях и, наконец, почувствовав, что он теряет
всякий интерес, переключился на генерала Иволгина*, и тут он засмеялся, но не обычным смехом, а словно закудахтал, омерзительно закудахтал, как
курица под ножом. Ему стало плохо, он замолчал, чтобы прийти в себя; потекли слезы, сквозь кудахтанье прорвались ужасные, душу рвущие рыедания.
"Я знал, что ты меня развеселишь, - выпалил он с последним всхлипом. - Я всегда говорил, что ты сукин сын чокнутый. Ты тоже ублюдок
жидовский, только не знаешь этого... А теперь скажи, сволочь, как было вчера? Ты ублажил свое бревно?
Не я ли тебе говорил, что она отменная подстилка? А ты знаешь, с кем она живет?
Поблагодари Господа, 88 если она тебя не наградила. Она опит с русским поэтом, ты его тоже знаешь.
Как-то я познакомил вас в Кафе-Рояль. Хоть бы он не пронюхал. Он вышибет тебе мозги, а после напишет об этом прелестное стихотворение и
пошлет ей вместе с охапкой роз. Послушай, он сейчас в Стелтоне, в анархистской колонии, я знаю.
Его приятель - нигилист. Это у них - родовое. Но
ты все-таки остерегайся. Я хотел предупредить -тебя на следующий день, не знал, что ты будешь действовать так быстро. Видишь ли, не исключено,
что у нее сифилис. Я не собираюсь тебя путать.
Говорю ради твоей же пользы".
Это излияние, вроде бы, успокоило его. Таким образом он, в присущей ему витиеватой еврейской манере, демонстрировал свою приязнь ко мне. Для
этого он сначала должен был уничтожить все вокруг меня - жену, друзей, работу, "черную девку", как он величал Валеску, и так далее. "Думаю, ты
рано или поздно станешь большим писателем, - сказал он. - Но, - добавил злобно, - сначала надо немного пострадать. Я имею в виду настоящее
страдание, поскольку ты пока не знаешь, что значит страдать. Тебе только кажется, что ты страдал. Сначала ты должен влюбиться. Эта черная девка
- она... Ведь ты не считаешь, что любишь ее, не так ли? Ты хоть раз посмотрел как следует на ее жопу?.. Как она жиреет, вот что я хочу сказать?
Через пять лет она будет, как тетушка Джемайма. Пойдете по улице опухшие, а за вами хоровод негритят. Ну и пара! Господи, да лучше бы ты женился
на еврейке. Конечно, ты бы не смог оценить ее, но для тебя это - самое оно. Тебе пора остепениться. Ты впустую тратишь силы. Послушай, почему ты
якшаешься со всем этим дерьмом? У тебя прямо талант отыскивать всякую погань.
Можно найти себе более достойное применение. Твоя работа - не для тебя, ты мог бы достичь успеха на другом поприще. Стал бы профсоюзным
лидером... Или еще кем-нибудь, не знаю. Прежде всего тебе необходимо отделаться от своей топорной жены. Уфф! Когда гляжу на нее - так и хочется
плюнуть ей в морду. Не понимаю, как такой парень умудрился жениться на такой суке! Кто она? Пара теплых яичников. Послушай, я понял, в чем дело
- ведь у тебя на уме только секс...
Нет, я не так выразился. Ты не глуп, тебя легко завести, ты подвержен страсти, но, вроде бы, ты плюешь на то, что с тобой происходит. Не
будь ты таким романтическим ублюдком, я бы поклялся, что ты еврей. Я - совсем другое дело, от меня нечего ждать. А в тебе что-то есть, только ты
слишком ленив, чтобы воспользоваться этим. Послушай, когда ты говоришь, я думаю - вот бы записать!
Почему ты не напишешь книгу? Сам Драйзер 89 прикусил бы язык от зависти. Ты не похож на американцев, которых я знаю: ты будто не из их
числа, и это здорово. Ты слегка тронутый - наверное, и сам это знаешь. Но по-хорошему. Послушай, если бы совсем недавно кто-нибудь заговорил со
мной так, как ты сегодня, я бы его убил. Думаю, ты нравишься мне потому, что не пытаешься проявлять сочувствие. Да я и не жду от тебя
сочувствия. Произнеси ты сегодня хоть одно фальшивое слово - я бы и впрямь свихнулся. Я знаю. Я был на грани. А ты начал про генерала Иволгина,
и через минуту со мной - порядок.
Потому-то я и говорю, что в тебе что-то этакое... непотребное. А теперь послушай меня: если ты не возмешь себя в руки - очень быстро
чокнешься. Тебя что-то жрет изнутри. Я не знаю, что - но от меня не скроешь. Я вижу тебя насквозь. Что-то тебя очень крепко держит, но это - не
жена, не работа, ни даже эта черная девка, которую ты будто бы любишь. Иногда я думаю, что ты не в то время родился.
Послушай, я не хочу, чтобы ты возомнил, будто я делаю из тебя идола, но я знаю, что говорю. Будь в тебе хоть немного больше уверенности, ты
мог бы стать величайшим мира сего. Совсем не обязательно писателем. Ты мог бы стать вторым Иисусом Христом. Не смейся - знаю, что говорю.