Полторы тысячи сурахийцев во главе с Ануаром полегли на поле битвы, не сумев уничтожить ни одного врага. Правда, один гвардеец Халаина, неудачно упавший во время паники, раскроил себе голову о камень и умер… Еще несколько человек получили раны, но никто не пострадал серьезно. Сурахийское войско бежало без оглядки, однако Сорген с помощью Дудочки вызвал демона по имени Живой Вихрь. Тот вволю порезвился, поднимая визжащих от ужаса солдат в воздух десятками. Гулко хохоча, демон бросал людей о землю с высоты в десять саженей, вращал с бешеной скоростью или сталкивал друг с другом. Долго за пределами луга слышались стук, крики о помощи, мелькали летящие тела.
К вечеру дня избиение окончилось. Сорген с трудом заставил Живой Вихрь отправиться обратно в Западную пустыню, где тот обитал; уцелевшие враги сдались на милость победителей. В это время бравые гвардейцы Халаина бродили среди многочисленных трупов в поисках добычи. Они согласились оторваться от своего занятия с гораздо большим рвением, нежели демон – стоило лишь взглянуть в лицо волшебника, чтобы понять: он шутить не будет. Заставив гвардейцев охранять длинную колонну пленных, Сорген вместе с князем и наемниками первым вошел в Сурахию. У ворот Халаин, разом вернувший всю свою спесь, которая в последний месяц слезала с него день за днем, словно змеиные шкуры, пытался вернуть себе место на носилках.
– Я правитель этого города! Я должен войти в него подобающим образом, а не трястись в седле, как дрянной солдатишка!
– Я могу уступить тебе паланкин, – зловеще ответил Сорген. – Но только в том случае, если ты будешь умирать. Согласен? Это будет запоминающийся триумф: князь Халаин въезжает в родной город, чтобы скончаться счастливым! Ну, как?
Играя желваками, Халаин опустил лицо, сгорбился и отъехал в сторону. Легкая, недобрая и многообещающая усмешка скользнула по губам князя – Сорген смерил своего работодателя презрительным взглядом и тоже скривился в ухмылке. Крыса решила укусить позже, подумал он про себя. Ну что ж, пусть бережет зубки.
Поздним вечером торжествующие победители расположились на отдых в княжеском дворце. Пленных распустили по домам, предварительно записав имена для последующих экзекуций, на которые велели явиться через неделю. В городе, несмотря на стремительно приближающуюся ночь, не стихали вой и плач – матери и жены оплакивали многочисленных убитых в бою воинов.
Халаин бродил по дворцу, громко проклиная Ануара. Тот не только растратил казну, но и продал многие предметы роскоши, и вернувшийся князь стенал по этому поводу не хуже какой-нибудь свежеиспеченной вдовы. Сорген забрался в самую дальнюю из княжеских спален и спокойно уснул под охраной Хака и Лимбула.
*****
На следующее утро волшебник в своем тонком халате из лучшего хлопка вышел из комнаты со сферическим потолком, где ночевал. По давней привычке его потянуло наружу, чтобы глотнуть свежего воздуха. Отодвинув тяжелые бордовые портьеры, он прошел на громадный балкон с гранитной балюстрадой.
Внизу уже кипела жизнь: группа садовников ухаживала за гигантским деревом неизвестной Соргену породы. Ствол вряд ли смогли бы обхватить десять человек, взявшиеся за руки; крона закрывала от солнца половину главной городской площади. Макушка устремлялась в небо саженей на сорок, не меньше. Формой кроны дерево напоминало вездесущий кипарис, однако на ветвях трепетали широкие листья нежного зеленого цвета. Сотни птиц, щебеча на все лады, встречали солнце. Сорген сумел заметить даже пару белок, скачущих в густых зарослях и дремлющую в сумраке, около ствола, сову.
Княжеский дворец от площади не отделял ни двор, ни изгородь. Словно мыс, центральное здание выдавалось далеко вперед, к дереву.
Видимо, с балкона, поддерживаемого каменными великанами могучего телосложения, князья красовались перед толпами по праздникам. Желтые солнечные лучи, в двух местах пробившиеся через крону Великого древа, отразились от золотистых шпилей, в беспорядке настроенных на крыше дворца. У основания белых стен гнездился сумрак, а в прудах, устроенных по обеим сторонам «мыса», квакали лягушки.
Какой-то мальчишка, голый по пояс, подбежал к балкону Соргена и стал кричать:
– Прикажите мне принести вам вина! Рыбы! Фруктов! Господи-и-ин!
Сорген не удостоил его даже взглядом: внимание его привлекли две дамы в пышных платьях со шлейфами, пересекавшие площадь в паланкине с креслами. Мальчишка покричал еще немного, с убывающим пылом, потом пробурчал невнятное ругательство и вприпрыжку побежал прочь. Однако, спокойно любоваться красотами Сурахии дальше Соргену не дали.
– Эй, чего ты тут делаешь? – грубо окликнул кто-то сзади. Сорген обернулся и увидел одного из гвардейцев; тот узнал волшебника и немного побледнел. Тем не менее, нахальное выражение его лица с надутыми от важности щеками и нахмуренными крашеными бровями, не переменилось. – Это княжеский балкон. Ты… вы не имеете права здесь находиться!
Сорген спокойно облокотился на перила и стал разглядывать наглеца. Вояка был разряжен в пух и прах: понять, из чего сшили его короткую куртку, было невозможно, потому как золотое и серебряное шитье заслоняли ткань. Тюрбан при малейшем движении откликался бренчанием позолоченных цепочек и подвесок, а узкие штаны украшали лампасы из мелких жемчужин.
– Разве я не лучший друг князя? – пробормотал наконец Сорген. Гвардеец уже стал багроветь, ожидая его реакции на окрик. Задохнувшись, сурахиец потряс кулаком над своим плечом.
– Ты… ты, низкородный выскочка! Князь тебе не друг, а господин, которому ты должен служить!
– Вот как? Это он тебе сказал? – задумчиво сказал Сорген и поднял собранные в щепоть пальцы правой руки на уровень глаз, чтобы полюбоваться зловещим багровым огнем, плясавшим у кончиков холеных ногтей. Гвардеец громко икнул от страха и мгновенно потерял всю спесь. Сгорбившись, он попятился и исчез за портьерами. Багровый огонь превратился в бабочку с бархатистыми крыльями. Трепеща ими, она исчезла за перилами, провожаемая улыбкой Соргена. Пожав плечами, колдун вернулся к созерцанию. Желто-розовое солнце полностью выползло из-за высокого серого дома с остроконечной крышей и множеством вяло шевелящихся флюгеров. С моря дул едва заметный бриз, сгонявший с прибрежных улиц полупрозрачный туман. Воздух, свежий, прохладный ласкал кожу и шевелил волосы колдуна. Появившееся было раздражение тут же исчезло без следа, словно уличная дымка. Совсем как в какой-нибудь деревне, вдали кричали петухи и брехали собаки; у пристани устроили гвалт чайки, которые дрались за требуху, вываленную на берегу. Из улиц, впадающих в площадь, выходили редкие фигуры, нагруженные тюками и коробами, скрипела телега, влекомая понурым мулом. За Великим Древом была огорожена рыночная площадь, куда все и направлялись с утра пораньше. Пока за забором высотой по пояс человеку было пусто, только бродил колченогий зевающий сторож с колотушкой и погасшим фонарем.
Сзади послышались быстрые уверенные шаги. Кто бы это мог быть? Сорген задумчиво нахмурился и провел пальцем по верхней губе. Еще один служака? Ах нет, это благоухание долго еще будет преследовать его в воспоминаниях… Но как изменилась походка! Очевидно, дворцовый воздух благотворно влияет на владык. Сорген резко развернулся: Халаин стоял у самой портьеры и не шелохнулся. Не то что раньше, когда он дергался от любой мелочи. Кажется, он стал выглядеть совсем по-другому.