— Принеси мне, пожалуйста, эти чертовы пакеты, чтобы я успел все закончить до рассвета.
— Это бесполезно.
— Я не собираюсь его взрывать. Я просто хочу узнать, где он. Если, конечно, ты не соблаговолишь воспользоваться своей великой силой и удержать его от бесчинств самостоятельно, о Царь Джиннов.
— Ты же знаешь, что не соблаговолю.
— Тащи пакеты!
— Ты — глупый, низкий и подлый человечишко, Август Рассол. Да я в мандавошках гаремных шлюх видел больше разума и сообразительности.
Джинн вышел из кухни, и его обвинительная речь заглохла в ночи. Рассол методично обматывал каждую шашку проводом из серебряного волокна, которое разогревалось, когда через него пропускали ток. Очень приблизительный метод детонации, но ночью нормальную взрывчатку найти нелегко.
Через минуту Джинн вернулся с двумя большими пакетами.
— Положи на стулья. — Рассол не оборачиваясь махнул рукой.
— В этих пакетах мука, — сообщил Джан Ген Джан. — Ты собираешься печь хлеб, Август Рассол?
22
Трэвис и Дженни
Что-то в ней было такое, от чего Трэвису неудержимо хотелось вывалить на журнальный столик всю свою жизнь, точно горсть мелочи. Пусть переберет все сама и возьмет, что понравится. Если он задержится здесь до утра, то расскажет ей про Цапа. Но не сейчас.
— Вам нравится путешествовать? — спросила Дженни.
— Устал от разъездов. Пора передохнуть.
Дженни медленно отхлебывала красное вино, расправляя платье уже в десятый раз. Их с Трэвисом все еще разделяла нейтральная зона, пролегавшая по тахте.
— Вы не похожи на страховых агентов, с которыми я раньше сталкивалась. Надеюсь, вы не обидитесь? Просто обычно они одеваются в блейзеры кричащих расцветок, и от них несет дешевым одеколоном. И все как один такие фальшивые.
— Работа такая. — Трэвис надеялся, что в технические детали работы Дженни вдаваться не станет. В страховках он ни черта не смыслил. Эту профессию он выбрал только потому, что Эффром Эллиотт принял его за страхового агента — ничего лучше Трэвис придумать не успел.
— Когда я была маленькой, к нам однажды пришел агент и продал папе страховку, — сказала Дженни. — Он собрал всю семью перед камином и сфотографировал нас «поляроидом». Очень хороший был снимок. Папа стоял сбоку, очень гордый. А когда мы рассматривали фотографию, агент выхватил ее у папы из рук и сказал: «Какая милая семья». А потом оторвал папу от снимка: «И как же им теперь жить дальше?» Я расплакалась. А папа очень испугался.
— Извините, Дженни, — сказал Трэвис. Лучше бы он сказал, что торгует швабрами. Интересно, есть у нее какие-нибудь травматические воспоминания о швабрах?
— Вы тоже так поступаете, Трэвис? Пугаете людей и наживаетесь на их страхах?
— А вы как считаете?
— Я же говорю — вы не похожи на обычного страхового агента.
— Дженнифер, я должен вам кое-что сказать…
— Да ничего, извините меня. Не понимаю, зачем на вас наехала. Вы делаете то, что делаете. Я тоже не думала никогда, что буду обслуживать столики.
— А чего вам хотелось? Кем вы мечтали стать в детстве?
— Честно?
— Конечно.
— Я хотела быть мамой. Мечтала о семье, муже, который меня бы любил, об уютном доме. Довольно скромные мечты, правда?
— Ничего плохого в этом нет. И что произошло?
Дженни допила вино и налила еще.
— Семью нельзя завести в одиночку.
— Но все же?
— Трэвис, мне не хочется портить вечер разговорами о моем замужестве.
— Семью нельзя завести в одиночку.
— Но все же?
— Трэвис, мне не хочется портить вечер разговорами о моем замужестве. Я пытаюсь сейчас изменить свою жизнь.
Трэвис не стал настаивать. Дженни приняла его молчание за понимание и посветлела.
— А вы о чем мечтали?
— Честно?
— Только не говорите мне, что тоже хотели стать домохозяйкой.
— Когда я был маленьким, домохозяйками хотелось быть всем девочкам.
— Где же вы росли — в Сибири?
— В Пенсильвании. Я вырос на ферме.
— И кем же хотел стать сельский парнишка из Пенсильвании?
— Священником.
Дженни рассмеялась:
— Не знаю ни одного человека, который мечтал бы стать священником. И что вы делали, когда другие мальчишки играли в войнушку? Отпевали павших?
— Нет, все было не так. Моя мать тоже мечтала, чтобы я стал священником. Поэтому когда пришло время, я поехал в семинарию. Но ничего не вышло.
— И вы стали страховым агентом. Наверное, так лучше. Я где-то читала, что все религии и страховые компании держатся только на страхе смерти.
— Довольно цинично, — заметил демоновод.
— Простите, Трэвис. Я никогда не доверяла теории всемогущего божества, которое прославляло бы войну и насилие.
— А следовало бы.
— Вы пытаетесь обратить меня?
— Нет, просто я абсолютно точно знаю, что Бог существует.
— Никто ничего не знает абсолютно точно. У меня тоже есть своя вера. И свои суеверия, и свои сомнения.
— У меня они тоже были.
— Были? И что с ними произошло? К вам посреди ночи спустился Дух Святой и сказал: «Иди, сын мой, и торгуй страховкой»?
— Примерно так. — Трэвис выдавил улыбку.
— Трэвис, вы очень странный человек.
— Честно говоря, мне не хочется говорить о религии.
— Это хорошо. О своих суевериях я расскажу вам утром. Наверное, они вас шокируют.
— Сомневаюсь… Погодите — вы сказали «утром»?
Дженни протянула ему руку. В глубине души она не была уверена в том, что делает, но чувства, что она поступает неправильно, у нее не возникло.
— Я что-то пропустил? — спросил Трэвис. — Мне показалось, вы на меня злитесь.
— Нет же — чего ради мне на вас злиться?
— Из-за моей веры.
— Мне кажется, это очень мило.
— Мило? Мило! Вы считаете, что римская католическая церковь — это мило? Сотни Пап переворачиваются в гробах, Дженни.
— Отлично. Их не приглашали. Двигайтесь ближе.
— Вы уверены? — переспросил он. — Вы довольно много выпили.
Дженни была совершенно не уверена, но все равно кивнула. Она ведь одинока, правда? И он ей нравится, так? Ну вот, черт возьми, отсюда и пляшем.
Трэвис скользнул по тахте ближе и обнял ее. Они поцеловались — сначала неловко: он слишком стеснялся, а она все еще не понимала, стоило ли его приглашать вообще. Трэвис прижал ее к себе, она выгнула спину, и оба забыли о стеснении. Мир снаружи перестал существовать. Когда они, наконец, оторвались друг от друга, Трэвис зарылся лицом ей в волосы и сжал ее так крепко, что она не могла отстраниться и увидеть слезы в его глазах.
— Дженни, — тихо сказал он. — Уже так давно…
Она прижала палец к его губам и взъерошила ему волосы:
— Все будет отлично. Просто отлично.
Потому ли, что они оба боялись или просто еще не знали друг друга, но свои роли они играли так, что не думали ни о чем, кроме этого мгновения.