Из баков лился бензин и масло. Нижние крылья угодили между трейлером и корпусом самолета, в них зияли дыры. Один из цилиндров двигателя расплющился при столкновении с бетоном. Все пошло насмарку, с таким же успехом мы могли бросить самолет в огонь и отправиться домой ни с чем. Он мертв, он мертв, он мертв.
— Сцепка сломалась, — поставил диагноз Майк. — Поглядите-ка, она соскочила с бампера, вырвав справа кусок металла. Это и в самом деле было так. Сцепка нашего трейлера, всё еще защелкнутая и закрытая, вылетела прочь с куском бампера. Чтобы так легко рассоединить сцепку, потребовалась бы нагрузка по меньшей мере в пять тонн, а на трейлере находилось чуть больше десятой доли этого веса.
Каковы шансы на то, чтобы это однажды случилось, ведь я всегда пользовался платформенным трейлером при перевозке биплана; случилось именно тогда, когда биплан был не в состоянии взлететь с поля, случилось с грузовым пикапом и трейлером, который создан для перевозки самолетов. Один против миллиона.
Автомобили и грузовики останавливались вдоль проезжей части, чтобы помочь и понаблюдать. Водитель грузовой машины притащил тяжелый домкрат, мы подняли пикап, отцепив от трейлера, и, не нанеся ему никаких повреждений, откатили к обочине трассы. К тому времени наступила полная темень, и мы работали при свете фар; всё это походило на кошмары из произведений Данте.
При помощи десяти человек и тяжелого троса, привязанного одним концом к грузовику, а другим к фюзеляжу, мы, наконец, вытащили то, что осталось от биплана, — начиная с его верхней части и вплоть до шасси, снова взгромоздив на трейлер. Я задумался над тем, как мы собираемся тащить за собой трейлер при отсутствии сцепки или хотя бы даже сдвинуть его с поросшей травой полосы. Огромная грузовая машина остановилась у самолета, ее водитель спустился к нам и спросил:
— Могу ли я помочь вам?
— Вряд ли; по-моему тут больше ничего не поделаешь. Спасибо.
— А что случилось?
— Оборвалась сцепка. Водитель приблизился и взглянул на обломки металла.
— Ты смотри, — вырвалось у него. — У меня на грузовике есть сцепка и ближайших пару дней мне не горит появляться в Чикаго. Я вполне могу потащить вас куда-нибудь. У меня к самолетам особое отношение... Я — летчик, родом из Чикаго. Меня зовут Дон Кайт, возвращаюсь домой из Калифорнии. Буду рад помочь вам, чем смогу.
Приблизительно в то время я, наконец, понял, что же произошло. Опять-таки... каковы шансы на то, что этот парень появится посреди дороги в этом месяце, на этой неделе, в этот час, в эту минуту, именно когда у меня не будет возможности тянуть за собой трейлер, и он приедет не только в грузовике, пустом грузовике, а в пустом грузовике со сцепкой для трейлера, и окажется, что ему не только нравятся самолеты, но что он — летчик, и у него есть свободное время? Каковы шансы удачного совпадения вроде этого?
Дон Кайт дал на своем грузовике задний ход, выехав на разделительную полосу, аккуратно приблизился к трейлеру, затем прицепил его и вытащил на шоссе. Прибыла полиция, а затем и машина «Скорой помощи», в темноту вторглись вспышки красных огней.
— Пострадавшие есть? — спросил полицейский.
— Нет. Все целы.
Он подбежал к своей патрульной машине и сообщил об этом по рации, затем, медленно прохаживаясь, осмотрел погруженный самолет.
— Мы слышали, что на шоссе упал самолет, — сказал он.
— Что-то вроде того. — Я объяснил, как это произошло.
— Мы слышали, что на шоссе упал самолет, — сказал он.
— Что-то вроде того. — Я объяснил, как это произошло.
— Какие-нибудь автомобили повреждены? — он приготовился записывать.
— Нет. Не выпуская из рук карандаш, он задумался.
— Поврежденных автомобилей нет, никто не пострадал. Это даже не авария!
— Да, сэр, не авария. Сейчас мы все уже готовы двинуться в путь.
В полночь мы отцепили трейлер у ангара в Оттамуа, и Дон остался с нами на ночь. Беседуя, мы находили общих знакомых то на одном побережье, то на другом, и было уже более двух ночи, когда мы угомонились, развернули ему постель и, оставив одного, дали возможность уснуть. На следующий день я приехал в аэропорт и выгрузил с трейлера части самолета, сложив их у задней стены ангара. Мэрлин Винн пришел, чтобы повидаться со мной. Огромное помещение наполнилось эхом его шагов.
— Дик, я даже не знаю, что сказать. Сцепка была из плохого металла, и именно сейчас это дало о себе знать. Какая досада. Я так сожалею о случившемся. — Не всё так уж плохо, Мэрлин. Самое главное центроплан и стойки. Двигатель всё равно нужно было ремонтировать. Кое-что сделать с крыльями. Будет неплохая работа на зиму.
— Что в старых самолетах замечательно, — сказал он, — это то, что их просто невозможно убить. Но всё-таки стыдно, что этому суждено было случиться. Стыдно, что этому суждено было случиться... Мэрлин ушел, и мгновение спустя, я вышел из ангара, окунувшись в солнечный свет. Всё это никогда бы не произошло, если бы мы оставались дома, если бы я и биплан летали послеполуденной порой по воскресеньям только в окрестностях аэродрома. И у меня не было бы ни самолета, потерпевшего аварию, ни его деталей, нуждающихся в ремонте.
Не было бы аварии в Прери-ду-Шин, когда кончиком крыла мы пытались подцепить носовой платок. Ни крушения в Пальмире, когда Полу пришлось туго. Ни аварии на междугородней трассе № 80, когда сцепку трейлера внезапно постигла авария.
Не было бы Стью, то пронизывающего воздух со стремительностью свинцового ядра, то загоняющего нас в тупик своими невысказанными вслух мыслями, то без конца смеющегося над своей жизнью. Ни мышки, покушающейся на мой сыр, ни пассажиров, впервые очутившихся в воздухе, ни фразы «Это великолепно!», ни «Потрясающе!», ни бессмертия в семейных фотоальбомах жителей Среднего Запада. Ни обилия смятых денежных купюр, ни подтверждения того, что бродячий пилот, если пожелает, и сегодня может выжить.
Ни Клода Шефферда с его шипящим чудовищным двигателем, выделывающим чудеса с паром. Ни живописных мест, ни полуночного жужжания москитов, ни медового клевера на завтрак; ни четкого строя аэропланов, летящих на закате, и ни печали одиноких самолетов, теряющихся из виду на западе. Ни свободы, позволившей понять, что каждое из этих удивительных событий, названных мной Руководством по Непризнанию Человека Детищем Случая, незабываемо.
Стыд? Взамен которого я предпочел бы остову разбитого самолета изысканный образец биплана, летающего только в тихое послеполуденное время по воскресеньям. Я прошел по бетонному склону, залитому солнцем, и на мгновение снова ощутил себя сидящим в кабине биплана; мы летели вместе с ним над Ласкомбом и Трэвлэйром, набирая высоту, пронзали ветер, проносясь над зелеными полями и городами другого времени. Я всё еще не постиг тайну крушения, но когда-нибудь я узнаю ее.
Что же было важно, думал я, по-прежнему ли та палитра и то время ждали меня, как будто делали это всегда, и для встречи с ними стоит лишь пересечь горизонт удивительной, свободной, волшебной земли, называемой Америка.