– Корвин был волшебником, – заметил Ланс.
– Тот, кого я знал, вне всякого сомнения, был волшебником. – Ганелон вздохнул. – Он изгнал меня из своего королевства, а вернуться я не смог. Нет такой дороги, которая вела бы в Авалон.
– Тебя изгнали? – спросил Ланс. Ты никогда мне об этом не рассказывал. Как это произошло?
– Не твое дело, – отрезал Ганелон, и Ланс умолк.
Я вытащил кисет и трубку – позавчера я наконец обзавелся глиняной трубкой, – и Ланс последовал моему примеру. Некоторое время мы сидели и молча курили.
– Как бы то ни было, он поступил правильно, – пробормотал Ганелон, нарушив затянувшуюся паузу. – И давайте забудем о Корвине и его письме.
Забыть мы, конечно, не забыли. Но на эту тему больше не разговаривали.
Погода стояла прекрасная, и если бы Черный Круг не маячил перед нашими глазами, можно было бы греться на солнышке и ни о чем не думать. Внезапно я почувствовал близость к двум своим спутникам. Мне захотелось сказать им что‑нибудь очень хорошее, но в голову лезли какие‑то дурацкие мысли.
Ганелон вывел меня из затруднительного положения, заговорив о деле.
– Вы продолжаете настаивать, чтобы мы напали первыми? – спросил он.
– Да, – ответил я. – Предпочитаю вести войну на чужой территории.
– Беда в том, что это действительно чужая территория, – сказал он. – мы даже не знаем, какими силами располагает противник внутри Круга.
– Если убьем рогатого, сопротивление будет сломлено.
– Возможно. Но не обязательно. Не знаю, как вам, а мне это не под силу. Разве что повезет. Рогатый слишком хитер, а я уже не тот, что был, хотя часто обманываю сам себя и говорю, что я такой же сильный и ловкий, как раньше. Почему я должен за все отвечать? Видит бог, я этого не хотел!
– Я знаю, – сказали мы с Лансом в один голос.
– А ты как считаешь, Ланс? – обратился к нему Ганелон. – Прислушаемся к совету нашего друга? Нападем первыми?
Я решил, что он пожмет плечами и промолчит, но Ланс ответил, не задумываясь:
– Да. В ту ночь, когда погиб король Утер, мы чуть не проиграли сражения. И если они как следует подготовятся, второй раз нам не удастся победить. Я это чувствую. И считаю, что нам надо как следует все разведать и напасть.
– Хорошо, – сказал Ганелон. – Честно говоря, мне тоже надоело ждать. Если только твое мнение не изменится, когда мы вернемся домой, считай, я согласен.
Мы отправились на разведку.
Весь день мы скакали к северу, не останавливаясь, затем укрылись в холмах и стали наблюдать за Кругом. Мы видели богослужение (как они его понимали), боевые учения солдат. Я насчитал примерно четыре тысячи человек. У нас было две тысячи пятьсот. Помимо хранителей Круга, в их армии были разнообразные летающие, прыгающие и ползающие твари, издававшие довольно странные звуки. К счастью, нервы у нас были крепкими.
Лично мне нужно было только одно: встретиться с их предводителем хотя бы на несколько минут. От нашей встречи зависел исход битвы. Но я не мог сказать этого своим спутникам.
В том, что Круг появился, была доля моей вины. Я его сотворил, сделал возможным беззаконие, а следовательно, обязан был бороться с ним, пока хватит сил.
Я боялся, что сил у меня не хватит.
Ослепленный яростью, ужасом и болью, я допустил ошибку, последствия которой не могли не сказаться на всех существующих отражениях. Проклятье принца Эмбера всегда сбывается.
Мы наблюдали за Черным Кругом всю ночь, а на рассвете поскакали домой.
Решение было принято: атаковать!
На обратном пути никто на нас не напал, и мы довольно быстро добрались до замка Ганелона, где занялись обсуждением дальнейших планов.
Войско наше находилось в полной боевой готовности, и мы решили выступить не позже чем через две недели.
Мы с Лорен лежали в постели, и я рассказал ей все без утайки. Я чувствовал, что она должна знать правду о предстоящем сражении. Если бы только она согласилась, я в ту же ночь увел бы ее на другое отражение. Но Лорен не согласилась.
– Я останусь с тобой, – сказала она.
– Будь по‑твоему.
Я не сказал ей, что исход битвы зависел от моей встречи с рогатым, но у меня было ощущение, что она это знает и безоговорочно мне верит. Я бы на ее месте поостерегся, но в конце концов, вера – личное дело каждого.
– Всяко может случиться. – Я посмотрел ей в глаза.
– Да, – согласилась Лорен, и я увидел, что она все понимает не хуже меня.
Мы перестали разговаривать и занялись более насущными делами, а потом заснули.
Ей приснился сон.
Наутро она сказала:
– Мне приснился сон.
– Какой? – спросил я.
– Я видела сражение, а потом тебя и рогатого. Вы дрались не на жизнь, а на смерть.
– Кто победил?
– Не знаю. Но пока ты спал, я кое‑что для тебя сделала. Надеюсь, это сможет тебе помочь.
– И совершенно напрасно. Уверяю тебя, я могу сам о себе позаботиться.
– Потом мне приснилась моя собственная смерть.
– Разреши мне увести тебя туда, где ты будешь в полной безопасности.
– Нет. Мое место здесь.
– Я не заявляю не тебя никаких прав, – сказал я, – но могу спасти от того, что тебе приснилось. Можешь поверить, это в моей власти.
– Я тебе верю. Но я останусь.
– Ты просто упрямая дура.
– Позволь мне остаться.
– Как хочешь… Послушай, я могу увезти тебя на Кабру…
– Нет.
– Ты упрямая дура.
– Я люблю тебя.
– Глупости. Я тебе нравлюсь. Забыла?
– У тебя все будет хорошо, – сказала она.
– Иди к черту.
Она тихо заплакала, а я принялся ее утешать.
Теперь вы знаете, какая была Лорен.
3
Однажды утром я стал вспоминать свое прошлое. Я вспомнил своих братьев и сестер и стал тасовать их в уме, как колоду карт, которые лежат вперемешку. Я вспомнил госпиталь, в котором очнулся, битву за Эмбер, Лабиринт в Рембе, Мойру, с которой мне было так хорошо и которая, быть может, принадлежит сейчас Эрику. Я вспомнил Блейза и Рэндома, Дейдру, Каина и Жерара. Я много что вспомнил этим утром. Как вы, наверное, догадались, это было утро перед битвой. Мы маршировали несколько дней, успешно отражая атаки небольших отрядов противника, а когда подошли к Черному Кругу, разбили лагерь не холмах, выставили часовых и легли спать. Наш сон никто не потревожил. Утром я открыл глаза, недоумевая спросонок, почему мои братья и сестры не думают обо мне, как я о них. Это была очень печальная мысль.
В небольшом овражке, где никто не мог меня видеть, я снял шлем, налил в него мыльную воду и побрился. Затем надел свою старую драную одежду – черную с серебряной отделкой. Я вновь был тверд, как камень, черен, как земля, и жесток, как дьявол. Сегодняшний день будет моим днем. Я опустил забрало, одернул кольчугу, затянул пояс и пристегнул Грейсвандир. Свой плащ я заколол у шеи застежкой в форме серебряной розы, и тут меня обнаружил посыльный, сообщивший, что приготовления закончены.
Я поцеловал Лорен, которая настояла на том, что будет меня провожать, вскочил на коня – мерина по кличке чемпион – и отправился в лагерь.
Увидев меня, Ганелон и Ланс в один голос сказали: «Мы готовы».
Я подозвал офицеров, отдал последние распоряжения.