Мальчишка попробовал было возразить, и Ганелон ткнул его носком сапога.
– Молчать! Сейчас говорю я, и говорю то, что ты сам мне рассказал!
Бывший солдат отполз в сторону, как краб, и посмотрел на меня расширенными от ужаса глазами.
– Что за битва? – спросил я. – Кто с кем сражался?
Ганелон угрюмо улыбнулся.
– Вы услышите историю, вам знакомую. Авалон бросил все свои силы в бой с армией сверхъестественных существ, которые долгие годы разоряли страну.
– Вот как? – я посмотрел на мальчишку, и он опустил голову, но я успел заметить, что лицо его исказилось от страха.
– …Женщины, – говорил Ганелон. – Прекрасные и неприступные фурии. Вооруженные до зубов и одетые в доспехи. С длинными светлыми волосами и леденящим взором. Верхом на белых огнедышащих скакунах, которые питаются человеческой плотью, они выезжают из пещер, образовавшихся несколько лет назад после землетрясения. Совершая набеги по ночам, они берут в плен молодых мужчин и убивают всех остальных. Уж больно эта картина напоминает мне Черный Круг и его хранителей.
– Но после смерти рогатого многие хранители остались живы, – возразил я. – И ни один из них не показался мне лишенным души. Скорее я бы сказал, что они частично потеряли память. Мне непонятно только, почему авалонцы не завалили камнями все выходы из пещер.
– Они пытались это сделать, но безуспешно. Завалы таинственно исчезали, а женщин становилось все больше и больше.
Я посмотрел на паренька, и он кивнул в знак согласия. Лицо его было пепельно‑серым.
– Отряды генерала, которого здесь называют протектором, – продолжал Ганелон, – все чаще вступали в бой с этими ведьмами, а сам он провел ночь с их предводительницей, Линтрой, то ли развлекаясь, то ли пытаясь заключить перемирие. Однако все осталось по‑прежнему. После их встречи набеги возобновились, и тогда протектор решил атаковать всеми силами в надежде раз и навсегда избавить страну от нечисти. А этот, – Ганелон указал на парнишку острием шпаги, – удрал с поля боя, и теперь мы не знаем, чем закончилось сражение.
– Это правда? – спросил я дезертира, который смотрел на шпагу, как зачарованный. Вздрогнув, он на мгновение встретился со мной глазами и медленно кивнул.
– Интересно, – сказал я, обращаясь к Ганелону. – Похоже, перед ними стоит задача, которую мы совсем недавно решили. Жаль, конечно, что исход битвы не известен.
Ганелон вздохнул и сжал эфес шпаги.
– Ничего не поделаешь. А с дезертиром пора кончать. Он действительно больше ничего не знает.
– Постой, постой. Насколько я понял, он пытался украсть у нас какую‑то еду?
– Да.
– Развяжи ему руки. Мы его накормим.
– Но ведь он – вор.
– Не ты ли говорил мне когда‑то, что ты убил человека за пару башмаков?
– Конечно! Но здесь нельзя сравнивать.
– Почему?
– Мне это удалось.
Я расхохотался. Смех помог мне снять нервное напряжение, но я никак не мог остановиться. Сначала Ганелон насупился, потом на лице его появилось изумленное выражение, в конце концов он тоже рассмеялся.
Мальчишка смотрел на нас как на сумасшедших.
– Ох ты! – всхлипнул Ганелон, вытирая выступившие от смеха слезы. Он схватил паренька за шиворот повернул спиной и одним движением перерезал стягивающие его руки веревки. – Пойдем, сосунок. Я тебя накормлю.
Мы подошли к седельным сумкам. Мальчишка, ковыляя, шел сзади. Он с жадностью накинулся на еду и громко зачавкал, не отрывая взгляда он Ганелона. Я задумался. В стране, где бушевала война, мне будет трудно добиться желаемого.
В стране, где бушевала война, мне будет трудно добиться желаемого. К тому же меня одолели былые страхи и сомнения при мысли о том, что отражениям грозит смертельная опасность.
Я помог Ганелону разжечь небольшой костер.
– Что будем делать? – спросил он.
У меня не было выхода. Битвы кипят на всех отражениях, где существует Авалон. На то они и отражения. А необходимый мне порошок я мог достать только в Авалоне. Пускаясь в путь, я преследовал определенную цель, и если на моем пути мне все время встречались силы хаоса, значит, от них зависело, сумею ли я достичь этой цели. Таковы были правила игры, и я не мог жаловаться, потому что сам их придумал.
– Пойдем в Авалон, – ответил я. – И пусть мое желание исполнится!
Паренек испугано вскрикнул и – возможно, испытывая ко мне чувство признательности за то, что я не позволил Ганелону наделать в нем дыр, – предупредил:
– Не ходите в Авалон, сэр! Ваше желание не может исполниться! Вас убьют!
Я улыбнулся и кивнул, а Ганелон, ухмыляясь, небрежно произнес:
– Давайте прихватим его с собой! Пусть предстанет перед военным трибуналом за дезертирство!
Он еще не успел договорить, а паренек уже улепетывал со всех ног. Продолжая ухмыляться, Ганелон выхватил из‑за пояса кинжал и отвел руку для броска. Я ударил его по плечу, и кинжал вонзился в землю. Паренек исчез, будто его ветром сдуло, а Ганелон расхохотался.
– Напрасно вы мне помешали, – сказал он, подбирая кинжал.
– Пусть живет.
– Если он вернется сегодня ночью и перережет нам глотки, вы даже не успеете пожалеть о своем решении.
– Не спорю. Но он не вернется, и ты это прекрасно знаешь.
Ганелон пожал плечами, отрезал большой кусок мяса и начал разогревать его над костром.
– По крайней мере война научила его показывать врагу пятки. Вы правы, мы можем спать спокойно.
Он принялся за еду, и я последовал его примеру.
Глубокой ночью я проснулся и долго лежал, глядя на звезды сквозь завесу листьев. Я думал о мальчишке‑дезертире, и у меня возникло такое чувство, что наша с ним встреча – плохое предзнаменование. Я долго не мог уснуть.
Наутро мы закидали костер землей и отправились в путь. К полудню мы очутились в горах, а на следующий день спустились с них и поехали по дороге, на которой виднелись свежие следы кавалеристов и пехотинцев. Однако мы никого не встретили.
На другой день мы увидели несколько ферм и коттеджей, разбросанных в небольшой долине, но решили не останавливаться. Я не хотел быстро менять отражения, как в той «Демонической» скачке, когда изгнал Ганелона из страны. Мне нужно было время, чтобы все обдумать, и наш маршрут вполне меня устраивал. Но сейчас до Авалона было рукой подать. К полудню третьего дня над нами раскинулось небо Эмбера, и я молча любовался им, проезжая лес, похожий на Арденский. Правда, в нем не звучал рог Джулиана, не было Моргенштерна и гончих, которые гонялись за мной и Рэндомом несколько лет назад. Слышались лишь птичьи голоса в ветвях огромных дуплистых деревьев, беличьи разговоры, тявканье лисиц и журчание воды в ручейке. Повсюду цвели белые, голубые и розовые цветы.
В воздухе веяло прохладой, и я совсем было настроился на лирический лад, когда увидел за поворотом дороги свежевырытые могилы. Чуть дальше чернели следы пепелищ, и дорога заканчивалась, уступая место изломанному кустарнику, сквозь который, видимо, прошло большое войско. Я отвернулся, проезжая мимо трупа лошади с вывалившимися внутренностями. Пахло дымом.
Вскоре пейзаж вновь стал мирным, но небо Эмбера больше меня не радовало.
К вечеру лес значительно поредел, и Ганелон заметил далекие огни костров к юго‑востоку от Авалона. Мы свернули на первую боковую тропинку, ведущую в этом направлении, и пришпорили коней.