Если я прав, сейчас настанут спокойные времена. Цену я, конечно, заплатил высокую, – тут он невольно бросил взгляд на свою культю,
– но игра стоила свеч.
И он начал говорить о том, что я уже слышал от мальчишки‑дезертира, а потом рассказал о битве. Когда предводительница ведьм погибла, ее солдаты разбежались в разные стороны. Авалонцы бросились вдогонку и почти всех перебили, а пещеры вновь завалили камнями. На всякий случай Бенедикт оставил рядом с ними несколько патрульных отрядов.
Он ни слова не сказал о своей встрече с Линтрой.
– А кто убил предводительницу? – поинтересовался я.
– Это сделал я, – отчеканил он, и культя его непроизвольно дернулась.
– но я заколебался, прежде чем нанести первый удар. Нельзя было медлить.
Я отвел глаза в сторону, и Ганелон последовал моему примеру. Когда я вновь посмотрел на Бенедикта, лицо его было спокойным.
– Мы искали тебя. Ты хоть знаешь об этом, Корвин? – спросил он. – И Бранд, и Жерар с ног сбились, исходив множество отражений. Ты действительно угадал то, что сказал Эрик, объясняя причину твоего отсутствия. Никто не поверил ему на слово. Много раз мы пытались связаться с тобой, но твоя карта оставалась холодной. Видимо, поврежденный мозг блокирует контакт. Любопытная деталь. Тем не менее мы решили, что ты погиб. Затем к поискам присоединились Джулиан, Каин и Рэндом.
– Вот как? Я польщен.
Он улыбнулся.
– О! – воскликнул я, ругая себя за непонятливость, и тоже улыбнулся.
Они бросились искать не меня, а мой труп, чтобы обвинить Эрика в братоубийстве и либо лишить его власти, либо шантажировать.
– Лично я искал тебя в окрестностях Авалона, – продолжал Бенедикт, – и мне так здесь понравилось, что я решил остаться. В те дни государство было в ужасающем состоянии, и я трудился в поте лица, чтобы вернуть ему былую славу. Я сделал это в память о тебе, но мне полюбилась эта страна и ее жители. Они привыкли к мысли о том, что я – их протектор, и, честно говоря, я к ним тоже привык.
Я был одновременно и тронут, и встревожен его словами. Не хотел ли он сказать, что ему пришлось исправлять ошибку неумелого нашкодившего младшего брата? Или он не лукавил, а действительно ощутил мою любовь к Авалону – правда, другому Авалону – и решил как бы выполнить мою последнюю волю? Нет, все‑таки я стал излишне сентиментален.
– Приятно слышать, что обо мне не забыли, – сказал я, – а еще приятнее, что ты взял на себя роль защитника этой страны. Мне бы очень хотелось побродить по знакомым местам, которые так живо напоминают мне прежний Авалон. У тебя нет возражений, если я немного погощу?
– И это все, чего ты хочешь?
– Это все, чего я хочу.
– Тогда знай, что воспоминания о твоем отражении, которое правило здесь, отнюдь не из приятных. Ребенка тут никто не назовет Корвином, и я не брат ему.
– Понимаю, – сказал я. – Меня зовут Кори. Ведь мы можем быть старыми друзьями?
– Все будут очень рады, если мой старый друг останется у меня погостить.
Я улыбнулся и кивнул. Он оскорбил меня, еще раз намекнув, что я виновен в плачевном состоянии этого отражения отражения; меня, который – пусть на секунду – ощутил холодный огонь короны Эмбера на своем челе.
Интересно, как повел бы себя Бенедикт, узнав, что я имею прямое отношение к нашествию женщин‑ведьм? Сделал бы он вывод, причем достоверный, что потерял руку по моей вине? Лично я предпочитал оценивать ситуацию в целом: не прикажи Эрик выжечь мне глаза, я не произнес бы проклятья.
И все же пусть лучше Бенедикт ничего не знает.
Мне необходимо было выяснить, окажет ли он поддержку Эрику, или будет на моей стороне, или просто не станет вмешиваться, когда я начну действовать.
Бенедикт был слишком умен и наверняка сейчас думал о том, что я намерен предпринять. Итак…
Кто начнет разговор?
Я раскурил трубку, плеснул в кружку вина, выпустил облако дыма. Я вслушивался в звуки, доносящиеся из лагеря, посвист ветра, бурчание в моем животе…
Бенедикт выпил.
– Что ты намерен предпринять? – небрежно спросил он.
Я мог бы ответить, что еще не решил, что я счастлив, оказавшись на свободе, что мне ничего не надо…
И он тут же понял бы, что я вру и не краснею. Бенедикт знал меня как облупленного.
– Ты знаешь, что я намерен предпринять, – ответил я.
– Если ты попросишь меня о помощи, я откажу. Эмбер переживает тяжелые времена, и нечего устраивать в нем грызню за власть.
– Эрик – узурпатор.
– Я предпочитаю видеть в нем регента. Любой из нас, попытайся он сейчас захватить трон, будет узурпатором.
– Значит, ты веришь, что отец жив?
– Я знаю, что Оберон жив и попал в беду. Он несколько раз пытался со мной связаться.
На моем лице не дрогнул ни один мускул. Значит, я был не единственным. Расскажи я о нашем с отцом разговоре, меня назвали бы лжецом и обвинили бы в лицемерии – пять лет назад он практически приказал мне занять трон.
– Ты не поддержал Эрика, когда он объявил себя королем. – Я пытливо посмотрел на Бенедикта. – Скажи, ты окажешь ему помощь, если будет сделана попытка скинуть его с престола?
– Я уже говорил, что считаю его регентом. И независимо от моего к нему отношения, я не хочу междоусобиц в Эмбере.
– Следовательно, ты окажешь ему помощь.
– Я сказал все, что хотел сказать. Ты волен оставаться в Авалоне, сколько пожелаешь, но я не позволю использовать его как плацдарм для нападения на Эмбер. Это ясно?
– Вполне.
– Вот и отлично. А раз мы так хорошо поняли друг друга, ответь мне, ты все еще намерен здесь остаться?
– Не знаю. Твое желание избежать междоусобиц дает гарантии только Эрику?
– Не понимаю. Что ты имеешь в виду?
– Я имею в виду, что во имя спокойствия ты можешь принять решение вернуть меня в Эмбер силой. Но если со мной попытаются сделать то, что уже один раз сделали, я натворю таких бед, перед которыми любые междоусобицы покажутся тебе веселым пикником.
Бенедикт покраснел и опустил глаза.
– Я не хотел сказать, что предам тебя, Корвин. Неужели ты думаешь, у меня нет сердца? Я не допущу, чтобы по моей вине ты попал в тюрьму или ослеп… Если не хуже. И я с радостью приму тебя как гостя, но только оставь, пожалуйста, и свое тщеславие, и свой страх на границе моего государства.
– В таком случае я остаюсь, – сказал я. – У меня нет армии, и я не собираюсь набирать ее в Авалоне.
– Я рад.
– Спасибо, Бенедикт. Хоть и не ожидал тебя здесь увидеть, я тоже рад нашей встрече.
Он снова покраснел и кивнул.
– Взаимно. Неужели я первый из нас, с кем ты встретился после побега?
– Да. И меня интересует, как поживают мои братья и сестры. Что новенького?
– Никто не умер.
Оба мы усмехнулись, и я понял, что Бенедикт не собирается со мной откровенничать. Он вообще не любил сплетен и слухов и предпочитал больше молчать. Что ж, его право.
– Я останусь в районе пещер еще на неделю, – сообщил он после непродолжительного молчания. – Хочу убедиться, что все в порядке.
– Разве это не очевидно?
– Думаю, да, но я не хочу рисковать. Неделя – не срок, а я должен быть уверен, что с ведьмами покончено.
– Осмотрительность… – пробормотал я.