Пусть позабавится. Меня лишь тревожило, что она знает мое имя; и чем больше я на нее смотрел, тем больше ее лицо казалось мне знакомым.
– Будь по‑твоему, – сказал я, натянул жилет, поднял рапиру, надел маску и сделал несколько шагов вперед.
Она пошла навстречу, и наше рапиры скрестились. Я позволил ей начать атаку.
Она сделала вид, что собирается нанести прямой удар, а потом неожиданно нанесла его. Неплохо! Ответ мой был в два раза быстрее, но она парировала. Я начал медленно отступать, выманивая ее на себя. Она засмеялась и кинулась в атаку. Фехтовала она просто великолепно и, зная это, старалась показать все, на что была способна. Мне совсем не понравилось, когда ей дважды чуть не удалось пробить мою защиту одним и тем же ударом, а когда на третий раз я встретил ее рапиру батманом снизу, она не по‑женски (хоть и не грубо) выругалась, как бы признавая мое превосходство, и тут же вновь атаковала. Я никогда не любил фехтовать с женщинами, независимо от их мастерства, но сейчас понял, что получаю огромное удовольствие. Ее изящество, грациозность и агрессивный стиль боя сказали мне много о характере этой девушки. Сначала я думал, что мне удастся быстро измотать ее, заставить признать себя побежденной, а потом как следует расспросить. Сейчас же я понял, что не хочу заканчивать поединка.
По‑видимому, она не знала, что такое усталость, и это тоже наводило на размышления. Я потерял счет времени, передвигаясь взад и вперед по берегу ручья. Сталь звенела.
В конце концов она опустила рапиру, сделала шаг назад, стукнула каблучками сапог, соединив ноги, и отсалютовала недрогнувшей рукой.
– Спасибо. – Дышала они все‑таки тяжело.
Я отсалютовал в ответ, снял маску, расстегнул застежки жилета и совсем не заметил, как она подошла ко мне и неожиданно чмокнула в щеку. Ей даже не пришлось становиться на цыпочки. Не давая мне опомниться, девушка взяла меня за руку и повела за собой.
– Я принесла корзинку для пикника, – сообщила она.
– Прекрасно. Я голоден, как волк. И любопытен, как…
– Я отвечу на любой твой вопрос, – весело заявила она.
– В таком случае, как тебя зовут?
– Дара. Мне дали это имя в честь моей бабушки. – Она бросила на меня многозначительный взгляд, словно я должен был понимать, о чем идет речь, и не желая ее разочаровывать, я кивнул.
– Дара, – повторил я. – Скажи, почему ты решила, что я – Корвин?
– Но ведь ты – Корвин! Я тебя сразу узнала!
– Откуда?
– Вот она где! – девушка отпустила мою руку, наклонилась и подняла корзинку, стоявшую на выступающих корнях деревьев. – Надеюсь, муравьи туда не забрались. – Она подошла ближе к берегу, выбрала место в тени и расстелила на земле полотенце.
Я повесил фехтовальный костюм на ближайший куст.
– Как ты умудрилась притащить на себе столько вещей? – спросил я.
– Моя лошадь привязана за поворотом ручья. – Она мотнула головой и принялась распаковывать корзинку.
– Почему?
– Я хотела подойти к тебе незаметно. Если б ты услышал стук копыт, сразу бы проснулся.
– Логично.
Она сделала вид, что глубоко задумалась, но не выдержала и захихикала.
– А в первый раз ты меня не заметил. Я…
– В первый раз? – переспросил я. Ей ведь очень хотелось, чтобы я задал этот вопрос.
– Да. Я чуть было на тебя не наехала. Ты так сладко спал! Я тебя сразу узнала и вернулась домой за корзинкой для пикника и фехтовальными костюмами.
– Понятно.
– А теперь садись к столу. И открой бутылку с вином, если не трудно.
Она поставила бутылку рядом со мной, развернула большую салфетку и достала два хрустальных бокала.
Она поставила бутылку рядом со мной, развернула большую салфетку и достала два хрустальных бокала.
– Это – любимые бокалы Бенедикта, – заметил я, усаживаясь и откупоривая бутылку.
– Да. Наливай осторожнее. Чокаться не будем.
– Согласен.
Я наполнил бокалы, и она тут же произнесла тост:
– За встречу друзей!
– Каких друзей?
– Нас с тобой.
– Мы никогда не встречались.
– Не будь занудой, – сказала она и выпила.
– Что ж, за встречу друзей!
Потом мы дружно принялись за еду. Она так упоенно играла роль загадочной женщины, что мне невольно захотелось ей подыграть.
– Где же мы все‑таки встречались? – задумчиво спросил я. – При дворе великого царя? Или в гареме…
– Или в Эмбере, – ответила она. – Ты…
– В Эмбере?! – я вовремя вспомнил, что держу любимый бокал Бенедикта, и выразил обуревавшие меня чувства голосом. – Скажи мне, кто ты?
– Ты был таким красивым, уверенным в себе, тобой восхищались все девушки. А я стояла в сторонке, серенькая, маленькая мышка, и поклонялась тебе издали. Серенькая, маленькая, невзрачная Дара, гадкий утенок – спешу заметить, превратившийся в белого лебедя, – влюбленная по уши, с разбитым сердцем…
– И с… – я сказал непристойность, а девушка рассмеялась.
– Разве мы не там познакомились? – невинно спросила она.
– Нет. – Я взял бутерброд с говядиной. – Кажется, впервые я увидел тебя в публичном доме. У меня болела спина, я был в стельку пьян…
– Ты не забыл, любимый! – вскричала она. – Но там я только подрабатывала. Днем приходилось объезжать диких лошадей, чтобы не умереть с голоду.
– Сдаюсь, – сказал я и налил себе полный бокал вина.
Больше всего меня раздражало, что эта девушка действительно казалась мне знакомой. Но ведь и по поведению, и по внешнему виду ей нельзя было дать больше семнадцати. Мы не могли встречаться.
– Фехтовать тебя научил Бенедикт? – спросил я.
– Да.
– Кто он тебе?
– Конечно, любовник. Он одарил меня мехами, осыпал бриллиантами и между делом научил фехтовать. – Она вновь засмеялась.
Я продолжал изучать ее лицо.
Да, это было возможно…
– Печально мне, – сказал я.
– Почему?
– Бенедикт не дал мне пирожок.
– Пирожок?
– За сообразительность. А сейчас – поздно. Ведь ты его дочка, верно?
Она покраснела.
– Нет. Но ты почти угадал.
– Внучка?
– Э‑э‑э… Не совсем.
– Прости, не понимаю.
– Он любит, когда я называю его дедушкой. На самом деле Бенедикт мой прадед, отец моей бабушки.
– Вот оно что. А с кем ты живешь в поместье, когда Бенедикт уезжает?
– Одна.
– Где же твои мать и бабушка?
– Они погибли.
– То есть как?
– Умерли насильственной смертью. Из убили, когда Бенедикт находился в Эмбере, и с тех пор он ни разу там не был. Я думаю, он не хочет оставлять меня без присмотра, хоть и понимает, что в обиду я себя не дам. Ты тоже мог в этом убедиться.
Я кивнул. Теперь мне было ясно, почему Бенедикт решил стать протектором Авалона. Он не мог жить с Дарой в Эмбере. Более того, он не имел права говорить о ее существовании никому из нас, включая меня, – слишком велика была вероятность, что его начнут шантажировать.