Она была холодной.
– Седрик, ты меня боишься?
– О нет, мадам! – запротестовал он, продолжая дрожать.
– Значит, страшишься того, что мы должны сделать?
– Я в ужасе.
– Седрик, это же смешно. Ты знаешь, что нравишься мне, и если ты споешь…
– Но это будет волшебство, а не я.
Он хотел, чтобы Ниоба любила его самого, а не магию, которой он обладал. Тут трудно было что‑то возразить. Однако Ниоба подозревала, что это всего лишь предлог для того, чтобы оправдать свой страх.
– Седрик, я знаю, что ты не трус. Что тебя тревожит на самом деле?
– Я не могу – не могу этого сделать с вами, мадам.
И снова «мадам»! Она пытается сблизиться с ним, а в результате они только отдаляются друг от друга.
– Но почему?
– Потому что вы такая… такая красивая и замечательная и…
Он пожал плечами, не в силах выразить свои мысли более внятно.
– Седрик, я же твоя жена!
– Не по собственному выбору!
Знакомые мотивы; нужно немедленно уйти в сторону.
– Но и не по твоему, Седрик. Мы – двое людей, которых обстоятельства свели вместе, обстоятельства и воля родителей, они старались сделать для нас все, что в их силах, а теперь мы…
– Женщина и мальчик, – сказал он.
Вот оно, опять. Седрик чувствовал свою неадекватность – и Ниоба не могла убедить его в обратном. И все же она понимала, что должна как‑то переломить ситуацию.
– Но ты растешь!
– Не думаю, что когда‑нибудь вырасту настолько, что буду вам соответствовать.
– Седрик, это неправда! – запротестовала Ниоба, вдруг почувствовав, что стала похожа на мать, утешающую своего ребенка. Их диалог ни к чему не приведет. Как и все предыдущие.
Ниоба лежала в неловком молчании и размышляла. Наконец она промолвила:
– Седрик, может быть, мы слишком торопимся. Давай действовать постепенно. Сними одежду, ложись рядом со мной под одеяло. Мы просто будем вместе спать. И ничего больше.
– Вы обещаете?
Ниоба засмеялась:
– Обещаю, Седрик. Ну что я могу с тобой сделать?
Он тоже рассмеялся, но его смех был каким‑то вымученным.
– А если станет холодно?
– Тогда мы придвинемся друг к другу, чтобы согреться. Ведь люди спят вместе именно для этого, не так ли?
– Но вы… на вас почти ничего не надето!
Ниоба села и расстегнула ночную рубашку, довольная собственной смелостью.
– Я останусь совсем без одежды.
Седрик откатился в сторону и с громким стуком упал с кровати на пол. Ниоба с тревогой соскочила с постели и склонилась над ним, чтобы помочь подняться.
– Седрик, извини меня! Ты не ушибся?
– Пожалуйста, мадам, ваша рубашка… – Он отвернулся.
Ниоба посмотрела на себя и в тусклом свете гаснущего огня увидела, что ночная рубашка распахнулась, обнажив часть груди.
– Ради Бога, Седрик, ты можешь посмотреть на меня! Я твоя жена!
– Это неправильно, – заявил он, не поворачиваясь.
– Седрик, посмотри на меня! – приказала Ниоба.
Но он ее не послушался.
Гнев запылал в ее обнаженной груди. Она встала, обошла кровать и снова улеглась со своей стороны. Ну что ты будешь делать с упрямым мальчишкой?
И тут, сквозь пелену медленно отступающей ярости, Ниоба услышала какой‑то звук.
Седрик сидел, прижав лицо к постели, и плакал, отчаянно стараясь, чтобы она ни о чем не поняла.
Ее чувства разом переменились.
– О, Седрик! – выдохнула девушка и придвинулась к нему, чтобы утешить, затем сообразила, что это худшее из всего, что она могла бы сделать.
Она не мать, а он не ребенок – этой роли ей следовало избегать, как чумы. Раньше Ниоба думала только о своих горестях, каково это – быть замужем за мальчиком; теперь же поняла, что Седрику гораздо тяжелее. Нужно найти выход, заставить его по‑другому воспринимать происходящее, чтобы она оставалась женщиной, а он стал мужчиной.
На следующий день Ниоба предприняла новую попытку.
– Седрик, давай напьемся.
Он удивился:
– Я и в рот не беру алкоголь, мадам.
– Ниоба, – твердо поправила она. – Называй меня по имени.
– Ниоба, – неохотно повторил он. – Я не пью, Ниоба.
– Я тоже. Но на полке стоит бутылка белого вина.
– Даже не знаю… Некоторые становятся дикими после того, как выпьют.
– Да, именно так!
Седрик улыбнулся. Казалось, он пришел в себя после огорчений прошлой ночи, и Ниоба поняла, что поступила правильно, оставив его в покое. Сегодня он окажется в ее постели!
После ужина они открыли бутылку, уселись рядышком на склоне холма, возле коттеджа, и принялись наблюдать за закатом солнца. Каждый держал в руке маленький бокал с золотистой жидкостью.
– О, как оно обжигает! – воскликнула Ниоба.
– Точно, – согласился Седрик. – Мне нравится.
И он снова наполнил свой бокал. Ниоба последовала его примеру, хотя выпила не так быстро, как Седрик, обнаружив, что ей вовсе и не нравится обжигающий напиток. К тому же она не собиралась напиваться.
Прошло совсем немного времени, и вино разошлось по жилам.
– Ой, у меня такая легкость в голове! – радостно воскликнул Седрик.
– И у меня, – кивнула Ниоба. – Может, не стоит торопиться?
– Не стоит? Почему? Как весело! – Седрик снова наполнил бокал, не замечая, что Ниоба еще не выпила свое вино, и залпом осушил его.
Ниоба забеспокоилась: алкоголь начал сильно действовать на Седрика, и девушка не знала, к чему это может привести.
– Седрик, давай споем! – предложила она, взяв его за руку, чтобы он не смог налить себе следующий бокал.
– Конечно, Ниоба, – с радостью согласился юноша. И сразу же запел:
Пей за меня лишь глазами одними, Я тебе просто отвечу своими.
Вступил оркестр – ведь Ниоба касалась руки Седрика – и сразу добавил очарования простой песне. И снова Ниобу заворожили звуки. Испытав на себе волшебство Седрика в первый раз, Ниоба поняла, что ее хорошенький мальчик совсем не так прост, как ей показалось вначале. Сейчас же она ощутила к нему влечение. Пройдет время, и она его полюбит. В это было так легко поверить, когда звучала музыка!
Потом Седрик спел застольную песню «Три веселых кучера», в которой сообщалось, как весело провела время троица, сожалеющая лишь о том, что назавтра они будут трезвыми и совсем не такими счастливыми. Их веселый приятель пил крепкий эль – вот молодец! С важным видом они стали говорить, указывая на человека, который пил легкое пиво:
Он упадет, как желтый лист осенний!
Сопровождающая музыка стала неровной – сознание Седрика обволакивали винные пары, создавалось впечатление, что оркестранты тоже навеселе. Ниобе это показалось ужасно забавным.
Выяснилось, что она знает эту песню и даже может пропеть пару строк:
За ту, что первый поцелуй тотчас же маме описала, Но не получит больше их, чтоб глупостей не совершала!
Повеселевший Седрик кивнул и рассмеялся.
Тогда Ниоба наклонилась к нему и поцеловала в губы. Юноша вздрогнул, огляделся по сторонам, наклонился вперед, и его вырвало на землю.
О нет! Седрик перепил, и ему стало плохо. Он был не слишком огорчен, но Ниоба знала, что сегодняшний вечер опять испорчен.