– Клянусь черным Оби, я не ожидал от них такой удали. Но сегодня им не повезло.
Канава, вероятно, совсем пересохла – в город начали врываться монгские конники, которые вихрем проносились мимо них по площади. Их лошади были по брюхо вымазаны в грязи.
Блейд повернулся, собираясь поговорить с воеводой о Садде, но первое же слово застряло у него в горле.
В косяк двери, совсем рядом с ним, вонзилась короткая стрела. Лучник со знаком отрядов Кхада на панцире, стоя на противоположном углу площади, наложил на тетиву новую стрелу и уже целился в него. Растум, выкрикивая ругательства, вытащил меч и ринулся на стрелка.
– Давай Блейд! Зарежем этого сына вонючей обезьяны!
Растум мчался на монга; тот хладнокровно выпустил вторую стрелу, промазал, и теперь накладывал на тетиву третью. Блейд бросился за воеводой, с удивлением размышляя о том, какую же цену за его смерть ухитрился предложить Кхад, если его люди пытаются всадить в него стрелу, даже рискуя собственной головой.
Монг промазал снова и, не выдержав, повернулся и бросился бежать. Растум гнался за ним по узенькой улочке, но вдруг заметив что‑то заспешил обратно к Блейду.
– Прижмись спиной к стене! – хрипло крикнул он.
Небольшой отряд конных катайцев высыпал на площадь. Половина из них была ранена, некоторые едва держались в седле. Предчувствуя неизбежный конец, воины носились по городу, стремясь только к одному – забрать с собой как можно больше монгов, прежде чем наступит их черед. Они заметили Блейда и Растума и с криками ярости устремились на них.
Прижавшись спинами к стене одного из домов, оба бойца одновременно взмахнули длинными клинками. Блейд подрубил ноги двум передним лошадям и отскочил назад, прежде чем его успели насадить на копье. Третьего всадника он сбросил с седла и перерезал ему горло. Острие копья скользнуло по его ребрам, оставив кровавый пылающий след.
Катайские солдаты действительно были измотаны и напуганы, иначе они быстро разделались бы с двумя усталыми воинами. Сейчас же Блейд и Растум, забившись каждый в свой дверной проем, заставили противников разделиться и пока отбивали все атаки.
Блейд, закрываясь щитом, уложил еще троих, отражая бешеный натиск всадников. Продолжения не последовало – на площадь вырвался отряд монгов, и оставшиеся в живых кавалеристы были изрублены в пять минут.
Пошатываясь, Блейд выбрался из своего укрытия и побрел навстречу Растуму. Однако тот почему‑то не показывался наружу. Блейд, одержимый нехорошим предчувствием, побежал быстрей и чуть не нос к носу столкнулся с воеводой. Стоя на пороге, Растум зажимал правое плечо, хлеставшая из него кровь забрызгала сапоги и одежду. Остановившимся взглядом воевода смотрел себе под ноги, где, еще конвульсивно подергиваясь, валялась в пыли его правая рука. Наконец он заметил Блейда, и его бледное лицо исказила зловещая гримаса.
– Да, Блейд, мне сегодня тоже не повезло, – он кивнул на распростертый перед ним труп. – Всего один удар, и со мной покончено…
Не теряя времени разведчик принялся расстегивать пояс. Он туго перетянул кожаным ремнем обрубок, и кровотечение остановилось.
Растум зашатался и здоровой рукой обнял Блейда за плечи.
– Ноги не держат меня… Помоги присесть…
Разведчик осторожно опустил его обмякшее тело на приступку у дверей, потом подозвал сотника, командира спасшего их отряда. Воины, собравшись вокруг, сочувственно глядели на своего воеводу.
– Найди жаровню с углем и стальной прут, – приказал Блейд. – Надо прижечь рану. Поторопись!
Лоб Растума покрылся холодным потом.
– Блейд, – позвал он шепотом, – Блейд… я… я никому не говорил… я боюсь огня… не смогу вынести… – его голос прервался.
– Сможешь, – твердо сказал Блейд.
– Я буду тебя держать. Ты потерял руку, но не голову. Нам еще многое предстоит совершить – или ты забыл?
Растум покачал головой.
– Я не забыл… Этой ночью… Но теперь тебе придется заменить меня. После того, как карлик прикончит Всемогущего, ты убьешь Садду. Я помогу тебе, чем сумею… но боюсь, что с этой культей я не способен прикончить даже женщину.
Он все еще размышлял над этой дилеммой, когда пришла записка от Растума.
«Загляни ко мне после наступления темноты,» – писал воевода.
После захода солнца лагерь монгов превратился в арену грандиознейшей оргии. Бросс лился рекой. Воины ссорились, дрались, тут же мирились и начинали горланить пьяные песни. Женщины и дети попрятались кто куда. Наездники, упившиеся настолько, что было непонятно, как они держатся в седлах, с воплями носились по лагерю, сокрушая на своем пути все – в том числе и собственные палатки. Телохранители Кхада попробовали было поддерживать некое подобие порядка, но им это быстро надоело, и они присоединились к пьяному разгулу.
Блейд, стараясь держаться в тени, без помех добрался до шатра Растума. Сегодня, несмотря на свой ошейник, он был героем в глазах всех воинов‑монгов; они видели, как он возглавлял атаку вместе с их любимым воеводой. А Кхад в это время сидел на троне и наливался броссом; и этого они тоже не забудут.
Так или иначе, но через несколько часов им предстоят еще большие потрясения. Блейд считал, что это к лучшему; ему надоело ходить по канату, натянутому над пропастью.
У шатра Растума стоял на страже молодой сотник с шестью солдатами; все – трезвые и в полном вооружении. Сотник почтительно поклонился Блейду;
– Воевода ждет тебя, сир Блейд.
Отдергивая полог, Блейд невольно ухмыльнулся. Его позабытый титул вернулся к нему.
Морфо, сидевший рядом с кушеткой, на которой лежал Растум, приветливо кивнул разведчику, но не сказал ни слова.
Воевода энергично помахал Блейду левой рукой, но глаза выдавали терзавшую его боль.