– Вы и Гиссон, у вас был сговор! Вы подтвердили фальшивую долговую расписку и отняли у нас лодку! После этого вы смеете утверждать, что…
– Смею, – в голосе наместника проскользнули металлические нотки, а приятное лицо стало жестким, словно высеченная из камня маска. – Ты сейчас повторяешь то, что говорили люди, а сама ничего не можешь помнить. Гиссон не имеет никакого отношения к случившемуся. Он всего лишь вернул себе законную собственность, а пожар… это простое совпадение.
Бац! Новый удар. Сундук подпрыгивает, но крышка держится – пока что.
По щекам Эсме потекли слезы; она по-прежнему не могла сопротивляться воле наместника.
– Хватит о былом. Я вот что хотел спросить… после Велина случайно не осталось никаких бумаг? Может, он вел записи о том времени, когда служил на фрегате?
– А разве ваши шпионы не обшарили лавку в первую же ночь? – хмуро спросила Эсме. – Я не спала и прекрасно слышала, как они ходили внизу. Справедливости ради стоит заметить, что все вещи остались на месте.
– Помилуй, дитя, – наместник усмехнулся. – Что такого ценного они могли найти, кроме вороха свитков с рецептами зелий? То, что мне нужно, несравнимо дороже.
– О чем вы, кракен побери, говорите?! – растерялась целительница. – Мы едва удерживались на грани нищеты, у нас нет… не было никаких драгоценностей!
Он вздохнул, как вздыхает отец, уставший беседовать с непослушным ребенком и понимающий, что придется перейти к более действенным мерам. В этот момент толпа, собравшаяся на пристани, заволновалась – на горизонте показалось темное пятнышко.
– Я сейчас должен тебя покинуть, – Эйдел поклонился. – Но наш разговор не окончен. Поразмысли на досуге, а я в долгу не останусь. До меня тут кое-какие слухи дошли… – он помедлил. – О случившемсятойночью. Тебя это заинтересует, но в этой жизни ничего не делается даром. Думай, девочка, думай…
Он ушел – исчез, словно просочился сквозь щели в мостовой. Эсме шагнула вперед, будто ослепнув от внезапно нахлынувшего горя, и, конечно же, толкнула какого-то незнакомца – высокого мужчину с длинными седыми волосами, задумчиво наблюдавшего за приближением корабля. Против всех ожиданий Эсме, незнакомец не стал возмущаться, а учтиво спросил:
– Вам плохо?
Нет. Она покачала головой. Ей не плохо. Тот, в ком больше чужих мыслей, чем своих, не имеет права говорить, что ему плохо…
…К пристани подходил долгожданный гость – большой горделивый фрегат с парусами цвета запекшейся крови.
«Морская звезда».
Эсме стояла на пирсе, дрожащая и усталая. Она чувствовала, как фрегат разглядывает собравшихся: большие льдисто-голубые глаза смотрели осмысленно и вовсе не казались сонными. Это было весьма странно, и другие фрегаты, должно быть тоже что-то почувствовав, заволновались, затанцевали на воде. Эсме мало что смыслила в навигации, но на мгновение ей показалось, что «Морская звезда» движется очень тяжело, словно против воли.
Будто кто-то принуждает ее идти вперед.
– …Эсме! – мальчишка-сосед нетерпеливо дергал ее за юбку. – Эсме! Там у двери два посетителя! Иди скорее!..
«Посетители?»
Она заторопилась домой, напоследок взглянув на «Морскую звезду», – фрегат как раз складывал паруса, опять-таки тяжело и неохотно.
– В конце концов, это не мое дело, – пробормотала Эсме и тут только вспомнила, что не узнала ни имя плетельщика узлов, ни название его фрегата. Можно было позже расспросить Пью, но отчего-то девушке показалось, что толку от этого не будет. Что ж, возможно, это справедливо – ведь она выиграла спор нечестно.
У двери дома стояли двое в матросской одежде: мужчина и мальчик лет тринадцати» Эсме раньше никогда их не встречала.
– Ясной вам погоды, госпожа! – мужчина неуклюже поклонился.
Высокий, нескладный, с длинными руками и ногами, он чем-то напоминал марионетку, которая ожила и оборвала все нити, но толком ходить еще не научилась. На его добродушном лице застыло выражение легкого удивления. – Это ведь дом целителя Велина, не так ли? Эсме невольно улыбнулась. Да, эти двое здесь точно впервые и, должно быть, разыскали ее жилище сами – иначе вряд ли стали бы обращаться столь почтительно. Первый встречный в Тейравене послал бы их к другому целителю, да еще порекомендовал бы ни в коем случае не обращаться к «этой странной девчонке».
– Не надо церемоний, – попросила она. – Что случилось? Чем я могу помочь?
– О-о, ничего особенного, – матрос опять поклонился. – Вы, должно быть, ученица мастера Велина? А где он сам? Я должен передать ему послание.
Улыбка застыла на губах Эсме. Странные гости растерянно переглянулись, и мальчик неразборчиво что-то проговорил. Мужчина пожал плечами.
– Его н-нет, – проговорила Эсме, с трудом приходя в себя. – Он… он умер…
Мальчишка охнул, а взгляд матроса выразил искреннее сочувствие. От них обоих пошла такая мощная волна сострадания, что Эсме поняла: еще секунда, и она в голос разрыдается.Сундукне выдержит, а что будет дальше – можно только представить.
Отойдите от меня!
Эсме сглотнула злые слезы…
– Мне, право, очень жаль, – пробормотал мужчина. – Я… мне велели… – Он умолк.
– Что вы должны были передать? Письмо?
Ее вопрос прозвучал резко, и матрос отшатнулся.
– Нет, – он взглянул на Эсме обиженно, как собака, увернувшаяся от незаслуженного удара. – Меня попросили передать послание на словах и дождаться ответа, но теперь… – Он тяжело вздохнул и покачал головой. – Извините, что так вышло. Я не хотел причинить вам боль. Прощайте, госпожа. Да обойдут шторма ваш дом стороной!
– Попутного ветра, – хмуро отозвалась Эсме. Странная парочка откланялась. Против собственной воли, Эсме выглянула из окна, чтобы посмотреть, куда они пойдут, – прежде чем завернуть за угол, мальчишка обернулся. В его взгляде застыли недоумение и обида, жалость и сочувствие, сочувствие, сочувствие…
– Я плохая хозяйка, Велин, – пробормотала девушка. – Не угостила их чаем, не расспросила о здоровье, о жизни. Тебе бы это не понравилось.
Внезапно знакомая с детства лавка испугала ее. Словно некое невидимое чудовище затаилось где-то в темном углу и только поджидало момент, чтобы прыгнуть ей на плечи и вцепиться в горло. Велин рассказывал о тварях, которые охотятся таким способом где-то на южных островах: пока жертва мечется в ужасе, они спокойно пьют ее кровь, а потом отпускают полумертвую, – и никто даже не может объяснить, как выглядят эти кровопийцы, потому что они нападают только ночью на одиноких путников.
Она опустилась на табуретку у рабочего стола, уронила голову на руки. Все шло просто отвратительно. Если у Велина было мало клиентов, то у нее их нет совсем. Хоть он и был чужеземцем, ему больше доверяли – точнее, не ему, а его морщинам и седой бороде, – мало обращая внимание на то, что последние пять лет она трудилась наравне с учителем. Кто поверит худой девчонке с недобрым взглядом, если рядом с ней нет умудренного опытом старика?..
Сколько времени прошло, пока она просидела, погрузившись в печальные раздумья, Эсме и не заметила. Она опомнилась, лишь когда желудок свело от голода, и побрела на кухню – там отыскалось немного сухарей и кусок старого заплесневелого сыра. На рынок она не ходила вот уже пять дней, поскольку после похорон в доме совсем не осталось денег.
Грызя сухарь, Эсме вернулась в лавку. Снаружи доносился шум и гам – соседские дети играли в догонялки.