В Одессе это называется: «Бери – не хочу!» Схема элементарная – создаются оптовые липовые компании, которые продают бензин розничным торговцам и собирают с них налоги. Затем компании исчезают. Где собранные налоги? Тю-тю…
Другая махинация связана с топливом, которое могло быть использовано либо как дизельное, либо как топливо для домашних систем обогрева. Хохма вся в том, что топливо для домашних отопительных систем налогом не облагалось.
Ну как не принять такую подачу? Это, как в волейболе, – есть мяч, который нельзя не погасить. И вновь всё просто – создается Отопительная Компания, которая покупает топливо как бы для отопления, а затем пускает его в распродажу по разряду дизельного, присваивая себе налоговый сбор, полученный с различных торговцев.
– М-да… А на чём же этот умник погорел?
– На самоуверенности. Он пригнал танкер с левой нефтью, стал на якорь в Нью-Йоркском порту и внаглую начал качать нефть. Итальянцы предупредили его: «Ты попал под колпак ФБР. ФБР поставило на трубу счётчик и контролирует каждый твой шаг». – Он отмахнулся…
***
Также, как в Одессе, с гордостью произносят: «Я с Молдаванки», в Нью-Йорке – особый шик признаться в бруклинских корнях. Губернатор Патаки во время предвыборной компании бьёт себя в грудь: «I am a Brooklyn guy!» – что должно восприниматься, по-видимому, так: «Ребята, я свой!»
Регина поменяла компанию – перешла в брокерскую фирму, расположенную во Всемирном Торговом Центре. Рождественская вечеринка проходила в ресторане на 104-ом этаже. Зрелище – дух захватывает – страшно и величественно.
Менеджер её, живущий ныне в Нью-Джерси, опорожнив коктейль, неожиданно признался: «I am a Brooklyn guy!» – Регина добавила с гордостью: «Мой сын тоже! Он родился в Бэй Ридже, в Виктория-госпиталь».
Понедельник, 10 сентября 2001 года. Изнурительная августовская духота спала. В полдень Изя вышёл прогуляться по бордвоку. Океанские чайки, не в пример черноморским – крупные и упитанные, лениво вышагивали рядом. Шутя Изя называл их: «Жертвы Макдональдса или продукт американского образа жизни»
Мягкое солнце располагало к благодушию. Впереди маячит шестидесятипятилетие. Дата некруглая, но по местным меркам знаменательная – с этого дня должны начать начислять пенсию. Однако, придётся слегка подождать – для получения пенсии следует отработать как минимум десять лет.
Изя сел на скамейку, закрыл глаза и подставил лицо солнцу. Слегка задремал.
– «Ещё рокочет голос трубный, но командир уже в седле. Не обещайте деве юной любови вечной на земле», – пропел вдруг над его ухом знакомый голос.
От неожиданности он вздрогнул.
– Чего ты так испугался? Я не кусаюсь, – прогундосил тот же голос и холодная рука обняла Изю за плечо.
– В-вы? – едва выдавил Изя. Дружелюбно улыбаясь, рядом с ним сидел Камердинер.
– Чему ты так удивляешься? Или не рад? – светился Хуна Абович. – Давненько мы с тобой не виделись… Давненько… Ты почти не изменился, раздобрел только… На американских харчах… А волос седых нету. Нету седых волос. Или ты красишься, а?
– А как Ося? – неожиданно для себя произнёс Изя. – Что слышно у Муси? – поправился он, вспомнив чей отец Хуна Абович.
– Не забыл братца, не забыл… – Хуна Абович настроен был благодушно. – Он как Каин, позабыт-позаброшен. Хотел быть умнее всех, всех обшустрить, объегорить. Вот и остался один. Каин он и есть Каин.
А тебя я хочу предупредить… Я ведь люблю тебя. Пусть Регина поспит завтра подольше… Куда ей завтра торопиться?
Хуна Абович кряхтя встал, отошёл на пару шагов, прикрыв ладонью глаза, посмотрел на безоблачное небо, затем почему-то помахал Изе указательным пальцем и хрипло пропел: «Крест деревянный иль чугунный назначен нам в грядущей мгле».
Грациозно поклонился: «Благодарю за внимание», – и… испарился.
– Реги… – Изя схватился за сердце и обмяк.
Полицейская машина патрулирующая бордвок, остановилась возле него минут через двадцать – женщина-офицер обратила внимание на нелепо лежащего на скамейке мужчину и вызвала по рации «Скорую Помощь». С предварительным диагнозом – инфаркт «Скорая» отвезла его в Маймонис-госпиталь.
***
Перед работой Регина заехала в госпиталь. К отцу её не пустили, но успокоили: «Для жизни опасности нет. Он находится в реанимационной палате, куда визитёрам доступ воспрещён» Она оставила для него фрукты, сок и уехала на работу.
Регина опаздывала. Она посмотрела на часы и прикинула – пока доедет до Всемирного Торгового Центра и поднимется на 29-й этаж – опоздает примерно на полчаса. В пределах нормы.
Поезд чудовищно медленно подползал к станции. Регина кинула взгляд на часы – восемь сорок пять – успеет. В то же мгновенье раздался короткий визг и вслед прогремел резкий раскат грома. Поезд остановился. Секунд через тридцать из динамика прозвучал истеричный вопль машиниста: «В чём дело?!» Регина вышла из вагона – из вентиляционных отверстий на платформу оседала густая асбестовая пыль.
Она вышла на улицу и сразу увидела чадящую верхушку северного «близнеца». Вокруг сыпались обгоревшие бумаги, осколки раскалённого металла и куски материала, похожего на стекловату.
– Что случилось?! – вцепилась она в первого встречного.
– Вроде бы самолёт врезался.
– Самолёт? Чушь какая-то… Планер что-ли? Но как в такой солнечный день можно не разглядеть небоскрёб?!
Она поспешила к Центру – из зданий в разные стороны хлынули люди, а под оглушительный визг сирен стали съезжаться пожарные, скорая помощь, полиция. Полицейские немедленно стали отгораживать подступы к Всемирному Торговому Центру.
Раздался короткий вой турбин, прогремел взрыв, и над вторым зданием появился стремительно разрастающийся оранжево-чёрный клуб огня. На головы стало оседать искрящееся стеклянное облако. По асфальту зазвенели осколки. В небе кружились бумаги и крупные листы алюминиевой обшивки, трепетавшие в воздухе словно кленовые листики.
Полиция непрерывно отгоняла людей. Под бесформенной металлической конструкцией Регина увидела двоих, лежащих на асфальте в луже крови. Одного она узнала – минут пять назад он сбегал в магазин за видеокамерой и лихорадочно стал снимать… – «Это же исторические кадры!» – Окружающие последовали его примеру, и бросились в магазин за фото и видеоаппаратурой. Теперь возле «оператора» бессмысленно суетились врачи. Поодаль валялась разбитая видеокамера.
Полицейские продолжали настойчиво оттеснять толпу. Вдруг раздался испуганный вздох сотен людей – из окна одного из верхних этажей выпрыгнул человек. Затем с короткими перерывами выбросился второй, третий, четвёртый… Они летели мучительно долго, неуклюже размахивая руками и ногами, и кувыркались в небе – маленькие воздушные акробатики под дымящимся куполом оранжево-чёрного неба. Ветер разносил их в разные стороны.
Регина заплакала.
С грохотом начала рушиться Южная башня…
– Бегите! – заорали полицейские, но и без этого крика отчаяния толпа побежала. Люди падали, поднимались, и снова бежали, бросая свои сумки на землю. Вдогонку неслось облако дыма и пепла. Под истошный вой сирен с десяток полицейских машин вынырнули из-под облака и рванули, спасаясь от густо падающих обломков…
Регина едва забежала в какое-то здание, как волна гари, дыма, пыли и пепла накрыла тех, кто не успел скрыться. Люди накрывались майками, рубашками, прикрывали рот от пыли, кашляли и задыхались.