Да, я не рискну утверждать, что она и вправду могла позволить себе высказывания типа: «Сами по себе эти упущения, может быть, и ничтожны, но говорят о многом, и кому, как не вам, об этом задуматься». Больше того, теперь, по здравом размышлении, у меня возникает чувство, что эти слова, возможно, произнес сам лорд Дарлингтон, когда вызвал меня к себе в кабинет месяца через два после пикировки с мисс Кентон у дверей бильярдной. К тому времени дела с отцом значительно осложнились: произошло его падение у беседки.
– Осмелюсь повторить, сэр, что отец, по всей видимости, полностью выздоровел и, как мне кажется, на него все еще можно в немалой степени полагаться. Правда, за последнее время в отправлении им своих обязанностей было отмечено одно-два упущения, но во всех случаях речь идет о вещах по существу ничтожных.
– Но никому из нас не хочется, чтобы подобное повторилось, верно? Я имею в виду, чтобы ваш отец еще раз свалился и все прочее.
– Но никому из нас не хочется, чтобы подобное повторилось, верно? Я имею в виду, чтобы ваш отец еще раз свалился и все прочее.
– Ни в коем случае, сэр.
– И, конечно, раз это случилось с ним на лужайке, то могло бы случиться где угодно. И в любое время.
– Да, сэр.
– Скажем, во время обеда, когда ваш отец прислуживал за столом.
– Не исключено, сэр.
– Послушайте, Стивенс, до приезда первых представителей остается меньше двух недель.
– Все подготовлено, сэр.
– То, что произойдет в стенах этого дома, когда все соберутся, может иметь весьма серьезные последствия.
– Да, сэр.
– Я хочу сказать – весьмасерьезные. Для всего будущего политического курса Европы. С учетом того, кто будет присутствовать, не думаю, чтобы я сильно преувеличивал.
– Ни в коем случае, сэр.
– Не самое подходящее время идти на риск, которого легко избежать.
– Полностью с вами согласен, сэр.
– Послушайте, Стивенс, нет и речи о том, чтобы расстаться с вашим отцом. Однако же вам придется пересмотреть круг его обязанностей.
Вот тогда-то, мне кажется, его светлость и произнес, снова заглянув при этом в энциклопедию и неловко ткнув пальцем в какую-то статью:
– Сами по себе эти упущения, Стивенс, может быть, и ничтожны, но говорят о многом, и кому, как не вам, об этом задуматься. Прошло время, когда на вашего отца можно было во всем полагаться. Не нужно направлять его туда, где ошибка может подпортить успех нашей предстоящей конференции.
– Разумеется, сэр. Полностью с вами согласен.
– Вот и прекрасно. Стало быть. Стивенс, вы об этом подумаете.
Следует заметить, что отец упал – случилось это примерно неделей раньше – прямо на глазах у лорда Дарлингтона. Его светлость принимал в летней беседке двух гостей – молодую даму и джентльмена – и видел, как отец идет к ним по лужайке с подносом долгожданных закусок. Перед беседкой лужайка поднимается в гору, и в те дни, как, впрочем, и ныне, утопленные в земле плиты, числом четыре, помогали одолеть подъем. Между этими плитами отец и упал, опрокинув поднос со всем, что было на нем – чайником, чашками, блюдцами, сандвичами и кексами, – на траву у верхней плиты. К тому времени как до меня дошла страшная весть, я выбежал из дому, его светлость и гости уложили отца на бок, подсунув под голову подушечку из беседки и накрыв пледом. Отец был без сознания, лицо у него стало непонятного серого цвета. За доктором Мередитом уже было послано, но его светлость посчитал, что отца следует перенести в тень, не дожидаясь доктора. Распорядились доставить и кресло на колесах, и отца с немалым трудом перевезли в дом. К приезду доктора Мередита отцу значительно полегчало, и доктор вскоре уехал, неопределенно высказавшись в том смысле, что отец, вероятно, «перенапрягался».
Этот случай, понятно, основательно выбил отца из колеи, но ко времени описанного разговора с его светлостью отец давно уже встал на ноги и вернулся к исполнению своих обычных обязанностей. Каким образом объявить ему о сокращении круга обязанностей? – этот вопрос оказался теперь довольно сложным. Мне было вдвойне трудно начинать такой разговор, потому что за последние годы мы с отцом постепенно отвыкли – по какой причине, не пойму до сих пор, – друг с другом беседовать. То есть так отвыкли, что после его переезда в Дарлингтон-холл необходимость обратиться к нему с несколькими словами по работе и то повергала нас в обоюдное смущение.
В конце концов я решил, что лучше всего поговорить с ним с глазу на глаз у него в комнате, чтобы после моего ухода он смог в одиночестве обдумать свое новое положение. Застать отца у себя можно было два раза в сутки – рано утром либо поздно вечером.