Несмотря на то что Мак перетащил тела кхлеви во внешний трюм и отчистил лифт и палубу от жижи и крови кхлеви, «Кондор» вонял. Конечно, при помощи своих рогов линьяри очищали воздух — но все равно казалось, что кхлеви способны отравлять вонью воздух в помещениях быстрее, чем линьяри — очищать его.
Эта часть корабля была чем-то вроде образцово-показательного отсека. Акорна и Ари долго работали, чтобы сделать его таким. Драпировки на потолке напоминали плывущие в небе облака, рассеивавшие и смягчавшие искусственный свет. Все шестеро линьяри сидели, собравшись в круг и глядя друг на друга; свет искусственной «луны» отражался в их мерцающих глазах. Вода в маленьком закрытом прудике, который Акорна создала для того, чтобы это место было еще приятнее, а равно и для поддержания влажности, необходимой для создания оптимальных условий роста трав, отбрасывала на рукотворные облака колышущиеся блики-зайчики.
— Я слышала тебя сквозь пространство и галактики, сынок. Я слышала смерть твоего брата и слышала твои крики, — проговорила мать. — Как ты думаешь, почему мы оставили Мати с Надиной и вернулись?
— Чтобы присоединиться ко мне в камере пыток кхлеви? — с горькой насмешкой проговорил Ари, Он не мог скрыть горечи, и Акорна поняла, что это отголосок какой-то глубоко похороненной в его душе боли, которую она не могла обнаружить — и не могла исцелить.
— Это было бы попросту нелепо. Гораздо разумнее было остаться на нархи-Вилиньяре и стать хорошими родителями для Мати, даже если бы и не плюнули на нас с Ларье.
— Прочти мои мысли, — проговорила мать. — Я слышала тебя. Мы пришли тогда, когда смогли.
— Она слышала тебя, — повторил отец; его лицо было сурово, а глаза переполняла печаль. — Она кричала по ночам вместе с тобой. Она потеряла сон и аппетит, перенося вместе с тобой то, что перенес ты. Разве ты не слышал ее, когда наши враги убили не только твоего брата Ларье, но и двойняшек, которых она потеряла до того, как родила Мати?
Акорна внимательнее посмотрела на Мири. Женщина казалась очень тонкой и стройной — но, с другой стороны, линьяри в основном были достаточно стройными по сложению. Ее глаза имели замечательный медный цвет, но были очень глубоко посажены. Кожа ее была не слишком здорового цвета; женщина не выглядела болезненной — иначе ее спутник, несомненно, вылечил бы ее; но что-то мешало назвать ее здоровой. Душевное напряжение отпечаталось на ее лице глубокими морщинами.
— А ты, отец? — спросил Ари. — Ты ничего не чувствовал?
— Ты прекрасно знаешь, что у меня очень слабые способности к эмпатии; а твоя мама — сильный эмпат, и этот дар стал для нее одновременно благословением и проклятием. Я концентрировался на передаче данных. Я посылал тебе указания, как найти наш новый мир, подсказывал пути спасения и молился, чтобы тебе удалось спастись. Чтобы Вилиньяр сам, без помощи со стороны смог отразить нападение захватчиков и сохранить моих сыновей.
Ари был явно ошеломлен услышанным.
— Но… да, я знал, как добраться до нархи-Вилиньяра; но разве все мы не запрограммированы на это?
Карлье покачал головой, его грива колыхнулась, плеснула серебром в свете ламп; он тихонько фыркнул:
— Конечно, нет. Я сильный… передатчик.
Ари на мгновение смутился, но затем снова принял вызывающий вид. Он коротко кивнул головой в знак признательности.
— Но у вас была я, — сказала Мати, едва не плача.
— Да, девочка моя, — сказала мать, погладив ее щеку кончиками пальцев. — У нас была ты. Именно твое рождение задержало нас. Надина не позволяла мне лететь, она держала меня в состоянии покоя с помощью добрых трав, пела по ночам успокоительные песни, а круг женщин возлагал на меня рога в дневные часы, пока ты не появилась на свет. Но затем, о Мати, дитя мое, мы должны были лететь.
Теперь, когда ты могла остаться в безопасности с Надиной, когда ты стала наследницей имени нашего клана, мы должны были отправиться на поиски твоего брата. С тех пор, как ты родилась, я больше не слышала его. Однако я не чувствовала и его смерти. Я чувствовала, каким ужасным пыткам он подвергался; но пока это продолжалось, я знала, что Ари жив и чувствует и что я нахожусь в контакте с ним. Но затем эта связь между нами исчезла, и я не знала, что мне думать. Я больше не могла чувствовать его, не могла…
— Мой рог, — сказал Ари, касаясь неровного рубчатого шва на лбу. — Они отпилили мне рог. Это чуть не убило меня. Несомненно, эта потеря также… уменьшила… мои способности передавать тебе свои мысли, мама.
— Да, — откликнулся на это отец. Мать не могла говорить: ее душили слезы Акорна тоже плакала. Мати шмыгала и хлюпала носом; Таринье, необычайно тихий, обнял девочку за плечи. Акорна положила одну ладонь на колено Мати, другую — Ари. Он поднял ее руку, на мгновение прижавшись к ней щекой. Его лицо было влажным, но Акорне подумалось, что это скорее была испарина, чем слезы. Для нее очень болезненным было противостояние Ари и его родных, но она надеялась, что это та боль, за которой идет исцеление. В нервных окончаниях Ари снова жарко пульсировала жизнь.
— Потерять ребенка, — это одно из самых страшных испытаний для родителей. Но знать, что ребенка медленно и ужасно пытают, — еще страшнее. Когда я теряла тебя, когда я не знала, где ты и что с тобой творится, когда я знала, что ты жив, но не чувствовала тебя — это было невыносимо. Если бы не близнецы, а затем Мати, мы бы отправились на поиски тебя намного раньше.
Мири потянулась к Ари, но он чуть отстранился, избегая ее прикосновения. Женщина отдернула руку и бессильно уронила ее на колено. Стиснув зубы, она продолжила свою повесть:
— Мы полетели обратно на Вилиньяр, как только смогли. Мы соблюдали радиомолчание, чтобы кхлеви не засекли нас. Но наша родная планета подверглась жестоким изменениям, и казалось, что теперь она за это мстит. С низкой орбиты мы могли видеть, что прекрасная зелень, синь и пурпур нашего мира превратились в серость и черноту с яростными красными разломами и кратерами повсюду. Моря высохли, осталась лишь разломанная и потрескавшаяся земля. Где раньше через горные долины текли реки, теперь по пустынным руслам текла магма с изнасилованных гор. Многие горы расстреливали небо сгустками лавы и обломками камня, содрогаясь в жестоких извержениях. Одно из таких извержений уничтожило наш корабль прежде, чем мы успели включить защитное поле. Все произошло слишком внезапно. Мы получили тяжелые повреждения. Зная, что корабль может развалиться в любой момент, мы направились к ближайшей пригодной для жизни планете. Когда мы приближались к границе атмосферы этого мира, нам едва хватило времени проскользнуть в спасательную капсулу и отстрелить ее, покидая разваливающийся корабль. Мы приземлились практически так же, как Мати и Таринье, сенсоры модуля обеспечили безопасную посадку. Здесь была вода, пища и пригодный для дыхания воздух. Мы выжили и ждали помощи, чтобы потом продолжить поиски потерянного сына, — голос Мири становился все слабее и тише. Наконец, она умолкла и отвела глаза от Ари, сплетая и расплетая пальцы рук, лежавших на коленях.
Ари все еще держал Акорну за руку; свободной рукой девушка взяла за руку Мири и заставила соприкоснуться руки этих двоих: ее и ее сына. Мири снова подняла глаза, ища взглядом глаза Ари.
Карлье подвел итог рассказу:
— Мы мало что могли здесь, кроме как стараться выжить, и ждать, и надеяться, что ты как-нибудь освободишься из плена. И вот ты здесь.
Он потрепал гриву Мати:
— И ты тоже здесь, наша замечательная дочка.