— Извини, — снова заговорил Таринье. — Я хотел тебе кое-что сказать, а продолжаю раздражать тебя. Ты слишком чувствителен, тебе это известно? Прямо недотрога какой-то!
— Быть может, это оттого, что очень долгое время каждый, кто пытался меня трогать, делал это, чтобы причинить мне боль, — процедил Ари, стиснув зубы, потом усилием воли он заставил себя успокоиться. — Я тоже виноват. Я начал думать о тебе как о друге. Прародительница говорит, друзья встречаются, чтобы учить друг друга. Я чувствую, ты хочешь меня чему-то научить. Продолжай.
— Я, собственно, говорил вот что, — продолжил Таринье. — Вне зависимости от того, чего женщина заслуживает по твоему мнению, сама она считает, что заслуживает именно того, чего желает ее сердце. По крайней мере, так было со всеми женщинами, которых я встречал. Мне кажется совершенно ясным, что Кхорнья хочет тебя.
— Нет, — возразил Ари. — Она просто добрая и любящая натура. Она сочувствует мне — из-за моей раны, из-за того, что случилось у кхлеви… Когда она будет уверена, что я поправился, насколько это возможно — ведь в первую очередь она лекарь, — она вернется к своим людям. Например, нашим послом. Иногда будет заглядывать на нархи-Вилиньяр, чтобы провести какие-нибудь переговоры с нашим правительством. Но к тому времени мы с Йо будем далеко, так что…
«Так что мне не придется снова видеть, как она уходит», — закончил он про себя.
— Это только твое предположение! — не согласился с ним Таринье. — Почему ты не спросишь ее саму? Не поговоришь с ней? Не принесешь ей этих замечательных, вкусных цветов? Не почитаешь ей какой-нибудь лирики линьяри? Она никогда не слышала наших стихов, ты же знаешь. Я сам собирался опробовать это на ней, но могу точно сказать, что мне она не поверит.
— Что она подумает, если я принесу ей цветов с луга, на котором она и так может пастись? — тряхнув гривой, спросил Ари.
— Что ты принес ей завтрак в постель, — предположил Таринье. — Нет, нет. Возвращайся к своей книге. Забудь о том, что я говорил.
На следующее утро Таринье еще спал, когда Ари отправился посмотреть, не может ли он помочь чем-нибудь своим родителям в лаборатории, где они анализировали сок растений, убивший кхлеви. Проснувшись, Таринье увидел книгу, оставленную Ари. То путешествие, которое он предпринял вместе с Невой, Кхари и Мелиреньей, чтобы забрать Акорну у ее человеческих родителей, дало ему, как он полагал, превосходное знание стандартного. С помощью ЛАНЬЕ, который он взял с собой с «Никаври», Таринье сумел перевести одну из историй, хотя слова в этом переводе и оказались в самых неожиданных местах. Эта история, написанная человеком по имени Ростан, повествовала о человеке с безобразно длинным носом — что, с точки зрения Таринье, было свидетельством чрезвычайной привлекательности, поскольку среди линьяри длинные носы считались изящными. Этот длинноносый парень любил девушку, которую, в свою очередь, любил более привлекательный молодой человек, друг носатого. Поскольку длинноносый был добрым парнем и любил обоих, он желал видеть и друга, и девушку счастливыми; а поскольку это давало ему возможность высказать девушке, как он ее любит, длинноносый спрятался и начал произносить слова любви, пока его красавчик-приятель только открывал рот, притворяясь, что говорит.
Таринье понимал, что это никак не может сработать.
Конечно, у героев этой истории были определенные общие черты с реальными существами, а у всей этой истории — нечто общее с реальной ситуацией, в которой все они оказались, однако для того чтобы воспользоваться рекомендациями книги для разрешения ситуации, следовало сперва все обдумать и весьма серьезно переработать…
Мати была очень молода, но, поскольку с самого детства она работала посланницей при визаре Лирили, ей удалось приобрести весьма разнообразный опыт. Однако единственными женщинами, с кем еще можно было обсудить ситуацию, были, к сожалению, сама Кхорнья и мать Ари. Кхорнья, разумеется, отпадала — а мать Ари была слишком занята, да, кроме того, Таринье и не знал ее. Придется поручить дело Мати.
Мати была очень возбуждена, оказавшись среди человеческих детей примерно ее возраста. То есть жили-то они, разумеется, гораздо дольше нее: дети линьяри развивались очень быстро, хотя и сохраняли молодость и здоровье долгие годы; а самые младшие из этих людских детей прожили больше восьми лет, что было намного больше единственного ганьи, прожитого Мати. Ганьи примерно равнялся полутора годам, по стандартному времени.
Однако эти дети в начале своей жизни очень долгое время оставались почти неразумными, так что их, хотя и совсем иной, жизненный опыт был немногим больше жизненного опыта Мати. Безусловно, никто из них никогда не был курьером при главе своего государства, хотя Лакшми, одна из девочек, с необычайным искусством умела управлять коммуникационными устройствами. Никто из них не сбивал корабля кхлеви и не дрался с кхлеви в рукопашную — но, как выяснилось к ужасу и горю Мати, детям с Маганоса пришлось вытерпеть ужасные испытания: все они были бывшими рабами. Молодые Странники с «Прибежища» видели, как их родители погибают от рук космических пиратов, однако затем им удалось хитростью победить захватчиков и расправиться с ними: теперь эти дети сами были командой своего родного корабля, получая лишь небольшую помощь от нескольких взрослых. Объединяло всех этих детей то, что все они любили и восторгались Кхорньей, которую называли Акорна, Эпона или Госпожа Света и к которой относились с преклонением, которое Мати находила странным.
— Она просто замечательная, но она такая же, как и все мы, только немного старше, — говорила им Мати.
— Такая же, как ты, ты хочешь сказать, — поправляла ее Яна. Яна была очень хорошей девочкой и задавала Мати множество вопросов о лечении. Поначалу Мати не хотела отвечать.
— Не будь такой скрытной, — сказала Яна, когда Мати попыталась сделать вид, что ей ничего не известно. — Мы прекрасно знаем, как вы можете лечить людей. Акорна лечила всех нас, когда мы были в шахтах и других плохих местах. Если бы не она, многие из нас давно стали бы калеками. Я не знаю, почему вы не хотите, чтобы люди знали о ваших возможностях и способностях. Это ведь так чудесно! Как бы я хотела сама уметь так. Я ведь хочу стать доктором.
— А я хочу создавать голограммы, как мистер Харакамян, — вступила в разговор Аннела, рыжеволосая девочка с «Прибежища». — Он показал мне многое из того, что для этого нужно. И это не так сложно, как можно подумать. Но он сказал, что у меня врожденный талант к этому…
Тут Аннела осознала, что разговор шел не о возможных карьерах детей, а о целительских способностях Акорны, и добавила:
— Но это должно быть просто чудесно — уметь лечить так, как умеете это вы.
Мати поморщилась:
— Это может оказаться очень удобным — например, когда на тебя нападут кхлеви. Таринье получил совершенно ужасные раны, когда пытался спасти нас с Кхорньей. Он, может быть, даже умер бы, не будь он линьяри. И не будь нас рядом. Как минимум, он потерял бы руку.
— Он очень храбрый, — сказала Яна. — Кети такая же смелая. И Акорна тоже.
— Но мой брат храбрее.
— А кто твой брат, Таринье? — спросила Аннела.
— О нет. Таринье — что-то вроде моего друга, конечно, когда он не ведет себя как бинье.
— Я не знаю, что это слово значит, — заметила Яна, — но могу поспорить — ничего хорошего.
— Да уж… Но теперь он уже не такой. Мой брат — это тот, у которого нету рога.