Было уже достаточно темно, но я все‑таки разглядел, что коттедж расположился недалеко от берега реки, так что ее серебристую ленту вполне можно было разглядеть. За рекой расстилалось довольно большое открытое пространство, а за ним, судя по всему, начинался лес.
В этот момент входная дверь отворилась и из‑за нее выглянул парень моих лет в легких джинсах, фланелевой рубашке и тапках на босу ногу. Посмотрев на меня с оценивающим прищуром, он поинтересовался:
– А ты к кому?..
Однако я ничего не успел ему ответить – за моей спиной раздался Сашкин голос:
– А мы к вам, Игорек… Лена мне звонила, вот мы и приехали… А это Серега, я вам о нем рассказывал.
Взгляд Игорька переместился за мою спину, и его прищур мгновенно исчез в довольной, широкой улыбке:
– Сашок, как хорошо, что вы смогли к нам выбраться! Проходите, а то холоду в дом напустим. – Игорь отступил в дом, пропуская нас.
Мы вошли внутрь, и Игорь сразу повел нас по неширокой деревянной лестнице наверх, на второй этаж, по пути приговаривая:
– Мы вас в одной комнате поместим – меньше топить и теплее будет. Хотя у нас днем уже припекает, но ночью еще холодновато. Сейчас вы разместитесь, а я Ленке скажу, чтобы она ужин собрала…
– Как Толька?.. – перебил Игоря Резепов.
– Сейчас практически все в порядке, – несколько торопливо ответил Игорь. – А пять дней назад он нас здорово напугал. Да вот ужинать сядем, мы вам все расскажем.
Он толкнул простую деревянную дверь и пропустил нас в небольшую комнату, в которой стояло две узкие кровати и одна тумбочка. За дверью, прямо на дощатой стене была прибита вешалка, под которой сиротливо притулились две пары больших, изрядно поношенных тапок. Кровати были застелены чистым бельем, имели подушки и толстые шерстяные одеяла. Под окном жарко тлела спираль электрического камина.
– Раздевайтесь и спускайтесь на кухню, а я пойду за Ленкой, – скороговоркой проговорил Игорь и прикрыл дверь.
– Выбирай, – кивнул Сашка на кровати и начал стаскивать с себя свой старый пуховик.
Я поставил свою сумку у дальней от окна кровати, снял свое франтоватое кожаное пальто и аккуратно повесил его на вешалку. Затем, сбросив ботинки, я сунул ноги в тапки и повернулся к Резепову:
– А ручки перед едой помыть где в этом доме можно?
Сашка только молча кивнул, приглашая меня за собой.
Мы спустились на первый этаж. Под лестницей находилась узкая дверь, которая вела в просторный санузел. Умывшись, мы направились на кухню, где уже сидел за столом Игорь, а возле плиты суетилась невысокая светловолосая круглолицая и веснушчатая девчонка, про которую можно было сразу сказать, что она из породы Резеповых.
Как только мы оказались за столом, перед нами были поставлены большие тарелки, наполненные яичницей с салом. Игорь свинтил крышечку с бутылки «Столичной» и наполнил маленькие хрустальные стопочки.
Выпив холодной водки, мы набросились на яичницу, а Леночка присела к столу и с удовольствием наблюдала за уничтожением своего гастрономического шедевра.
Когда первый голод был утолен, Игорь снова наполнил стопки, но Сашка отрицательно покачал головой и по вернулся к сестре.
– Рассказывай… – негромко проговорил он и, поло жив подбородок на подставленные кулаки, уставился на Лену внимательным взглядом.
Я тоже отложил вилку и приготовился внимательно слушать.
Лена посмотрела на Сашку, потом перевела взгляд на меня, и в ее глазах появился испуг:
– А рассказывать‑то особенно нечего…
– Что есть – то и рассказывай… – несколько мягче попросил Сашка.
Лена вздохнула и, как послушная школьница, начала:
– В прошлую субботу мы начали перекапывать огород.
Апрель кончается, скоро уже посадки начнутся.
Резепов кивнул, словно приглашая свою сестру переходить к существу вопроса, и та заспешила:
– Ну, мы почти целый день на улице провозились. Устали, конечно, да и темновато становилось, так что уже собирались заканчивать работу. А Толик и еще трое ребят на улице играли, мяч они гоняли, ну и кричали здорово. И вдруг как оборвало, или, вернее, словно нас колпаком каким накрыло – тихо стало, я такой тишины и не слышала никогда. С минуту эта тишина стояла, а потом звонко так – бом‑м‑м, как будто лопнуло что‑то. И сразу в воздухе вокруг нас замелькало, замелькало… Я даже сначала подумала, что у меня это просто в глазах от усталости зарябило, а потом рассмотрела. Знаешь, такое впечатление, словно серебристые снежинки величиной с пол‑ладони в воздухе кружатся, но на землю не падают, а прямо так в воздухе постепенно тают. Очень красиво. Но через минуту, может быть, чуть больше, все это исчезло. Постепенно так растаяло.
Мы с соседями, они тоже в огородах копались, собрались на улице и рассказываем друг другу, кто что слышал и видел. Потом начали придумывать, что бы это такое могло быть, в общем, целый диспут провели. Ты же знаешь, у нас здесь всяких умных контор много понапихано, да и Обнинск недалеко, так что сошлись на том, что опять какой‑нибудь эксперимент из‑под контроля вышел. Морозов Витька, сосед наш, через два дома живет, даже счетчик притащил радиацию мерить, только не было никакой радиации.
Долго мы так‑то стояли, рассуждали да спорили – работать‑то уже никто не хотел. И тут подбегает Димка Морозов, Витькин сын, и говорит мне: «Теть Лена, а ваш Толька в обморок упал».
Я подбежала к ним и, ты знаешь, страшно испугалась. Даже не того, что Толик лежал прямо на земле, странно так вытянувшись, а того, что Ленька, дружок его закадычный, «не разлей вода», стоял рядом с ним, поддавал ему ногой под ребра и приговаривал: «Ну что развалился, вставай давай, козел ленивый!»
Я набросилась на него, оттолкнула, Тольку на руки подхватила и кричу: «Ты что делаешь, поганец?!» – а он ощерился страшно так и как зашипит на меня: «Я, – говорит, – тебе, старая корова, рога пообломаю, будешь знать, как меня толкать!»
Я от таких его слов чуть сына из рук не выронила, Ленька в жизни никогда таким… не был. Ну в этот момент как раз Наталья подбежала, Ленькина мать. Схватила его за шиворот и ну трясти: «Ты как, поганец, со старшими разговариваешь!..» – а тот извернулся, и я думала, что он сейчас мать свою ногой в живот ударит. Только в последний момент остановился он. Смотрю, Борис подходит, отец Ленькин. Тот ругаться не стал, взял его за руку и молча домой повел.
Ну а мой‑то сыночек лежит у меня на руках, голова запрокинулась, сам бледный, под глазами круги черные, и показалось мне, что не дышит он. Тут Игорь подошел, за брал у меня Толика и в дом отнес. Раздели мы его, в постель уложили, а он все без сознания. Видно, что дышит, а глаз не открывает и не говорит ничего. Вызвали мы «скорую». Приехали они часа через два. Пацан – фельдшер, наверное, и медсестра с ним. Послушали, постукали, по мяли, давление померили. Потом пацан этот и говорит: «Ничего понять не могу – организм работает вроде бы нормально, сердце в порядке, живот в порядке, давление нормальное. Может, он головой сильно стукнулся?»
«Да, нет, – отвечаю. – Ребята говорят, что все нормально было, и вдруг он на землю повалился…»
Фельдшер это что‑то сестре сказал, смотрю, она шприц готовит. Я их спрашиваю: «Вы что хотите сыну вколоть?», а фельдшер мне отвечает: «Да ничего особенного. Сделаем инъекцию витаминов для поддержки организма, А так у вашего сына я ничего не обнаруживаю».
«Но он же без сознания!» – говорю.
А он мне: «Ну хотите, мы его в больницу заберем?.