Смутная улыбка - Франсуаза Саган


"Любовь - это то, что происходит между двумя людьми, которые любят друг друга".

Раже Вайн

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

После двенадцати мы сидели в кафе на улице Сен-Жак, это был обычный весенний день, такой же, как все. Я немного скучала, потихоньку; пока

Бертран обсуждал лекцию Спайра, я бродила от проигрывателя к окну. Помню, облокотившись на проигрыватель, я засмотрелась на пластинку, как она

медленно поднимается, потом ложится на сапфировое сукно, прикасаясь к нему нежно, будто щека к щеке. И, не знаю почему, меня охватило сильное

ощущение счастья: в тот момент я вдруг физически остро почувствовала, что когда-нибудь умру и рука моя уже не будет опираться на этот

хромированный бортик, и солнце уже не будет смотреть в мои глаза.

Я обернулась к Бертрану. Он смотрел на меня и, увидев мою улыбку, встал. Он и мысли не допускал, что я могу быть счастлива без него. Я

имела право на счастье только в те минуты, которые были важными для нашей совместной жизни. Я уже начала понимать это, но в тот день мне это

было невыносимо и я отвернулась. Рояль и кларнет, чередуясь, выводили "Покинутый и любимый", мне был знаком каждый звук.

Я встретила Бертрана в прошлом году, во время экзаменов. Мы провели бок о бок беспокойную неделю, пока я не уехала на лето к родителям. В

последний вечер он меня поцеловал. Потом он мне писал. Сначала о пустяках. Затем тон его изменился. Я следила за этими изменениями не без

некоторого волнения, и когда он написал мне: "Смешно так говорить, но, кажется, я люблю тебя", - я не солгала, ответив ему в том же тоне: "И

правда смешно, но я тоже тебя люблю". Это вышло как-то само собой, вернее, внешне было созвучно тому, что написал мне он. В доме моих родителей,

на берегу Ионны, было не очень весело. Я ходила на высокий берег и, глядя на скопище желтых водорослей, на их колыхание, начинала бросать

шелковистые, обкатанные камешки, черные и стремительные на глади волн, как ласточки. Все лето я про себя повторяла "Бертран", думая о будущем. В

конце концов, договориться о взаимной страсти в письме - было вполне в моем духе.

И вот теперь Бертран стоял позади меня. Он протягивал мне стакан. Я обернулась, и мы оказались лицом к лицу. Он всегда немного обижался на

то, что я не принимала участия в их спорах. Я любила читать, но говорить о литературе мне было скучно.

Он никак не мог к этому привыкнуть.

- Ты всегда ставишь одну и ту же мелодию. И знаешь, я ее очень люблю.

Последнее он постарался сказать равнодушно, и я вспомнила, что первый раз мы слушали эту пластинку вместе. Я постоянно обнаруживала в нем

ростки сентиментальности - он помнил какие-то вещи, служившие вехами в нашей связи, которые моя память не сохранила. "Ведь он ничего не значит

для меня, - вдруг подумала я, - мне скучно, я ко всему равнодушна, ничего не ощущаю, ровным счетом ничего". И снова чувство какого-то

бессмысленного возбуждения подступило к горлу.

- Мне нужно повидать моего дядю-путешественника, - сказал Бертран. - Ты пойдешь?

Он прошел мимо меня, и я последовала за ним. Я не знала дядю-путешественника и не испытывала ни малейшего желания его узнать. Но что-то

заставляло меня идти за этим молодым человеком, глядя на его чисто выбритый затылок, соглашаться, не сопротивляясь, а тем временем в голове моей

проносились обрывки мыслей, холодные и ускользающие, как маленькие рыбки.

Впрочем, я чувствовала к Бертрану нежность. Мы шли с ним по бульвару,

звуки наших шагов сливались так же, как ночью сливались наши тела; он держал меня за руку; мы были такие изящные, так хорошо смотрелись, как на

картинке.

Пока мы шли по бульвару и стояли на площадке автобуса, который вез нас к дяде-путешественнику, я любила Бертрана. Из-за тряски меня бросало

к нему, он смеялся и обнимал меня, защищая от толчков. Я прислонилась к нему, к его плечу, к мужскому плечу, такому удобному, чтобы положить на

него голову. Я вдыхала его запах, он был мне хорошо знаком, он волновал меня. Бертран был моим первым любовником. Это благодаря ему я узнала,

как пахнет мое собственное тело. Так всегда, благодаря телу другого мы узнаем свое собственное, его длину, запах, сначала с недоверием, потом с

признательностью.

Бертран говорил мне о своем дяде-путешественнике, которого он, видимо, не любил. Он рассказывал о его поездках так, будто это была сплошная

комедия;

Бертран постоянно выискивал комедии в чужих жизнях, так что начал побаиваться, не разыгрывает ли комедию и он, сам того не замечая. Мне это

казалось комичным. Его это приводило в ярость.

Дядя-путешественник ждал Бертрана на террасе кафе. Когда я заметила его, то сказала Бертрану, что он весьма недурен. Но мы уже подошли к

нему, он поднялся.

- Люк, - сказал Бертран, - я пришел с подругой, это Доминика. Это мой дядя Люк-путешественник.

Я была приятно удивлена. Я подумала: "Очень даже ничего этот дядя-путешественник". У него были серые глаза, лицо усталое, пожалуй,

грустное. Он был по-своему красив.

- Как прошла последняя поездка? - спросил Бертран.

- Отвратительно. В Бостоне пришлось заниматься скучнейшим делом о наследстве. Всякие заплесневелые адвокаты суют носы во все углы. Очень

надоело. А что у тебя?

- У нас через два месяца экзамены, - сказал Бертран.

Слово "у нас" он подчеркнул. В этом была супружеская сторона Сорбонны: говорить об экзаменах как о грудном младенце.

Дядя повернулся ко мне:

- Вы тоже сдаете экзамены?

- Да, - сказала я неопределенно. (Моя деятельность всегда заставляла меня испытывать некоторый стыд.)

- У меня кончились сигареты, - сказал Бертран. Он встал, и я проследила за ним взглядом. Он шел быстро, упругой походкой. Когда я порой

думала, что весь этот набор мускулов, рефлексов, матовой кожи принадлежит мне, то всегда считала это удивительным подарком.

- Чем вы занимаетесь кроме экзаменов? - спросил дядя.

- Ничем, - ответила я. - Всякой ерундой. - Я вяло махнула рукой.

Он поймал мою руку на лету. Я смотрела на него озадаченная. В голове моей пронеслось: "Он мне нравится. Немного староват, и он мне

нравится". Но он опустил мою руку на стол и улыбнулся:

- У вас все пальцы перепачканы чернилами. Это хороший признак. Вы успешно сдадите экзамены и будете блестящим адвокатом, хотя по вашему

виду не скажешь, что вы разговорчивы.

Я засмеялась вместе с ним. Мне захотелось, чтобы он стал моим другом.

Но тут вернулся Бертран; Люк заговорил с ним. Я не вслушивалась в их разговор. Люк говорил медленно, у него были большие руки. Я подумала:

"Типичный соблазнитель юных девиц моего склада".

Дальше