Тоже, как в квартире Володьки, порядок, лишь в дальнем углу явно ненужное горка мятых, полинялых джинсов, рваная кожаная куртка, электрическая пишущая машинка с раскуроченной клавиатурой, целлофановые мешки с газетами и журналами и просто обрывки бумаги, картона, шарики слипшегося скотча. К стене прибита металлическая дуга, а на ней висят завернутые в целлофан штук семь дубленок.
- Остатки прежних метаний. - Володька ковырнул джинсы мыском туфли. - Не сразу ведь к обуви пришел, много чего перепробовал. То сумки, то вот джинсы, то мясо, то лес... В итоге на обуви остановился. Обувь - самое оптимальное. Спрос стабильный. Штаны при желании можно лет пять носить, а обувь чаще менять приходится. Когда трещина в подошве - попробуй нормально ходить... А женщины так вообще золотая жила.
Я в ответ понимающе усмехнулся.
- Ладно... - Он еще раз ковырнул ногой джинсы, точно бы проверяя, совсем они истлели или можно с ними что-нибудь сделать, и повернулся к ним спиной. Ладно, пошли в офис. Сейчас звонить будут.
Сумрачное помещение склада связано узким коридорчиком с уютной, чистой комнатой. Стены обиты белыми пластиковыми рейками, в потолке шесть маленьких, зато очень ярких лампочек. Слева от входа стоит решетчатая пятиярусная полочка с образцами обуви. В комнате три стола. Два больших, на них компьютеры, бумаги, разные канцпринадлежности, а на третьем - чайник, посуда. Стулья, вращающиеся кресла. В общем, действительно офис как на картинке.
Володька по-хозяйски уверенно уселся, бросил на стол свою кожаную пузатую сумочку. Глянул на меня:
- Чего стоишь в пороге? Располагайся.
- Уху... - Я тоже сел, осторожно подвигал кресло влево-вправо, поозирался, привыкая к обстановке, заметил пепельницу, правда, слишком чистую, без окурков и пепла, будто находящуюся здесь лишь для порядка; осторожно спросил: Закурить можно?
- Не стоит. Лучше на улицу выйди, вон, - Володька указал на неприметную, обитую такими же, как и стены, рейками дверь, - есть выход во двор. Но вообще-то, - голос его стал доверительным и серьезным, - советую бросить. Зачем травиться? И так жрем всякую гадость, дышим дерьмом, так еще и это... Извини, Роман, но ты через пять-семь лет разваливаться начнешь. Видно же, никакого у тебя здоровья нет, а жизнь начинается только. Скоро, - он неожиданно улыбнулся, прямо озарился улыбкой, потянулся так, что кресло заскрипело, - скоро такие дела крутить начнем. Заживем по-настоящему... Так что готовься, еще не поздно человеком стать. Курить бросай, делай зарядку...
Я хохотнул. Володька, как мудрый старец, укоризненно покачал головой:
- Дурак ты, дохмыкаешься. Когда будешь от всяких остеохондрозов корчиться, вспомнишь мои слова.
Его учительский тон стал меня раздражать. Что, если позвал к себе, так можно, что ли, лить в уши все подряд и я обязан кивать и улыбаться?
- Я в деревне, Володь, кстати, не на печке валялся. Вот несколько дней ничего не делал - и знаешь как мышцы ломит! - Для подтверждения я помассировал правой рукой тонкий бицепс левой; ломота, конечно, была, но не такая, чтоб о ней стоило говорить.
Володька то ли понял, что переборщил с нравоучениями, то ли решил не тратить на пустой спор время, закончил разговор шуткой:
- Сейчас фура придет, четыреста пятьдесят коробок. Так что - покачаешься.
Я опять хохотнул. На этот раз мягче:
- Спасибо!
- Да не за что, не за что... - Он поднял трубку телефона, стал нажимать кнопочки.
Потом долго беседовал с каким-то Сэром. Объяснял, что вот-вот придет машина с товаром и вряд ли весь он уместится на складе, поэтому Сэр, как было условлено, должен приехать и забрать свою часть. Сэр же вроде как отвечал, что у него сейчас нет транспорта.
- Ну какие проблемы? - найми.