Он действительно до великого прост: нужно было взять алфавит и написать столбиком все буквы от "А" до "Я", а потом взять этот алфавит и ещё раз его написать от "Я" до "А", только теперь начиная с буквы "Я". Таким образом, все буквы первого алфавита в словах заменены буквами второго алфавита. Вместо букв "А" везде будет буква "Я", вместо буквы "Б" - буква "Ю" и т. д. и т. п. Исписав двумя столбцами алфавита бумагу, я достал из письменного стола стопку таинственных тетрадей и углубился в их расшифровку...
Как пишут в книгах: прошло несколько месяцев... И когда последнее слово было расшифровано, то на столе передо мной лежали... что бы вы думали? Дневники? Нет, не дневники! Описания первого чувства? Нет. Передо мной лежали воспоминания. Да-да, воспоминания! И не старичка пенсионера, или пожилого человека, или даже просто взрослого. Это были воспоминания мальчишки - Юрия Иванова. Воспоминания о себе самом и написанные им самим. Нет, не обмануло меня моё чутьё, и рукопись, найденная в школьном портфеле, оказалась очень интересным материалом.
Конечно, кроме расшифровки мне пришлось крепко ею позаниматься, как говорится, дать ей литературную обработку, но и только. За автора я ничего не дописывал. Там, где были вырваны страницы или безнадежно зачёркнуты целые куски текста, я их не дописывал и не додумывал за автора. Мне кажется, что Юрий Иванов, по тому как он сам вспоминает о себе и мыслит о своем будущем, представляет большой интерес.
Кстати, я долго размышлял, как назвать всю эту историю, и очень пожалел, что на экранах наших кинотеатров уже шла кинокартина, которая называлась "Воспоминание о будущем". Пожалел, потому что все, что описано в тетради Юрия Иванова, в самый раз было бы назвать "Воспоминания о будущем Юрия Иванова", или "Сверхприключения сверхкосмонавта" тоже неплохо, потому что "сверх" - это любимое слово автора зашифрованных тетрадей.
Итак, на этом я заканчиваю свою речь и передаю слово Юрию Иванову и его повести, которую смело можно назвать "СВЕРХПРИКЛЮЧЕНИЯ СВЕРХКОСМОНАВТА".
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
СВЕРХПРИКЛЮЧЕНИЯ СВЕРХКОСМОНАВТА
ВОСПОМИНАНИЕ ПЕРВОЕ
Воспоминания о воспоминаниях
Всегда, во все времена будет существовать человек, которому будет поручено самое трудное задание, и я, как увидите, стану одним из этих первых! (Из речи, сказанной мною где-то, когда-то, перед кем-то, по поводу чего-то).
Дорогие товарищи потомки, ну и, конечно, современники! Я вам должен сначала объяснить, почему я, первый на земле чедоземпр, псип и сверкс, решил написать о себе воспоминания: дело в том, что я за свою жизнь перечитал очень много книг о жизни замечательных людей. Мною прочитана, например, вся литературная серия, которая так и называется: "Жизнь замечательных людей". Кроме этих книг, я прочитал ещё сиксильён всяких воспоминаний. Среди них больше всего люблю книгу про Александра Александровича Любищева. Там рассказывается про его жизнь. А в его жизни очень много общего с моею. Он тоже был один против всех. Он нападал. Я тоже. В общем, есть что вспомнить и ему, и мне... Только я прошу меня понять правильно, я пишу о себе, о Юрии Иванове, воспоминания не из какого-нибудь там тщеславия или чего-нибудь в этом роде. Я пишу, желая облегчить в будущем работу историков, которые начнут собирать материалы о моей жизни: где был, что говорил, просим всех, знавших Юрия Иванова, прислать в Центральный архив управления "чедоземпр-псип-один" всё, связанное с жизнью знаменитого чедоземпра, известного псипа и единственного в мире сверкса.
К мысли написать о себе воспоминания я пришёл простым путем. Дело в том, что я вообще не люблю художественную литературу, я люблю только учебники, научное и всякое "вспоминательное чтение, или, как говорят взрослые, мемуары. Кроме трудов по космонавтике, я люблю читать Большую советскую энциклопедию.
Я её знаю наизусть, у меня вообще-то удивительная и, может быть, даже уникальная память. Мне достаточно один раз прочесть страницу, чтобы запомнить на всю жизнь, только я это от всех скрываю, правда, иногда, чтобы всех озадачить, устраиваю, например, такой цирк. Подходит ко мне, скажем, Маслов и говорит:
- Ну, Угрюм-башка (он мне такое прозвище дал), скажи мне, кто такой Рыльке?
- Какой Рыльке? - начинаю я строить из себя дурачка. - Который из девятого класса?
- Не из девятого, - поправляет меня Маслов, - а из Большой советской энциклопедии.
- А! Из Большой. Так бы и говорил, что из Большой... Рыльке... Это, - говорю я, как бы вспоминая, - Рыльке - это Станислав Данилович, родился в 1843 году, умер в 1899 году; русский геодезист и астроном. Генерал-майор. Известен работами по вопросам земной рефракции и нивелирования. В 1898 году предложил оригинальную теорию земной рефракции, учитывавшую возмущающее тепловое воздействие почвы.
После моей справки все разевают рты, естественно, и кто-нибудь тихим от удивления голосом спрашивает:
- А "всё или ничего" - закон?
Я отвечаю:
- "Всё или ничего" - закон в физиологии - ложное положение, согласно которому возбудимая ткань (нервная и мышечная) в ответ на действие раздражителей якобы или совсем не отвечают реакцией, если величина раздражения недостаточна (ниже порога), или отвечают максимальной реакцией, если раздражение достигает пороговой величины; с дальнейшим увеличением силы раздражения как величина ответной реакции, так и длительность её протекания якобы не меняются... - и пошёл я, и пошёл...
В энциклопедии объяснение довольно большое, поэтому я решил его договорить всё до конца, а Кашин заткнул уши и заорал:
- Не надо "всё"! С меня хватит и "ничего"!..
Но это я отвлёкся, о чём я вспоминал?.. Ах, да, я вспоминал о том, что я люблю воспоминания великих людей. Но вот какую странность я заметил: в этих воспоминаниях чаще всего пишут о себе не сами великие люди, а те, кто их знал или о них слышал, иногда пишут и сами великие люди, но обычно в старости. Вообще я убеждён, что о таких людях, как я, надо писать мемуары как можно раньше (с первого дня рождения желательно). И не только писать, но почаще фотографировать, а воспоминания, я повторяю, должен писать сам, - я настаиваю на этом, - сам воспоминаемый. А то попросите других, вот, например, моих соучеников, что они стали бы обо мне писать для Истории? Вы знаете, сколько у меня врагов?.. Я подсчитал: сто семнадцать человек, нет, сто шестнадцать, мама у меня друг, а папа - враг.
Одним словом, кто меня знал, тот меня и ненавидел, повторяю, кроме моей мамы. Только доверься моим врагам, в том числе и моему папе! И вообще, я бы не всем разрешал писать воспоминания обо мне, даже моему папе. Возьмём наш класс, всех его учеников. Предложите им написать обо мне. Я убеждён, что эти воспоминания начались бы так:
"...Нам даже и вспоминать не хочется этого типа Иванова, но уж если Истерии хочется, чтобы мы вспомнили, то пожалуйста. Ну, во-первых, какая у него была внешность?..
Здесь посыплются реплики:
- А бог его знает...
- Он такие гримасы строил, что его лицо и разглядеть-то нельзя было!.."
Кстати, в тот исторический день, с которого я окончательно решил начать писать о себе воспоминания, я сидел в пустом классе и думал: неужели же я не доживу до той поры, когда люди будут судить о других не по поступкам, а по мотивам поступков, потому что если обо мне судить только по поступкам, не думая о том, какие мотивы толкнули меня на это, но получится, быть может, совсем другое впечатление. Сами посудите, у нас с начала учебного года заболела Алла Астахова, староста нашего класса. На её должность временно назначили ученика нашего класса с двойной фамилией. У нас есть такой ученик Кириллов-Шамшурин.