-- Может быть.
-- И приятное общество. Мамаша Спотсворт пошла в разрушенную часовню. Ступай к ней и поболтай о том о сем.
-- Что-о?
Моника сказала умиротворяющим тоном:
-- Не упрямься, Билл. Ты не хуже меня понимаешь, как важно расположить ее к себе. Один хороший рывок сейчас может склонить ее к покупке дома. С самого начала было так задумано: я разрекламировала ей Рочестер-Эбби, а теперь ты отведешь ее в сторонку и пустишь в ход свое прославленное обаяние. Ты помнишь, как обещал, что будешь ворковать с ней, точно сизый голубок? Ступай сейчас же и принимайся ворковать, как не ворковал никогда в жизни.
Мгновение казалось, что сейчас с беднягой Биллом, чей предел выносливости был давно превзойден, случится нечто вроде самовозгорания. Глаза его полезли на лоб, щеки вспыхнули, и огненные речи затрепетали на губах. Но вдруг, словно в разговор вступил Здравый Смысл и негромко поцокал языком, все встало на свои места: глаза потухли, и щеки понемногу приобрели нормальный оттенок. Билл осознал, что предложение Моники разумно и справедливо.
В пылу последних переживаний он как-то упустил из виду, чтo для него значит осуществление продажи наследственного жилища. И теперь вдруг осознал, насколько важна эта возможность, этот единственный спасательный круг, колышащийся на волнах моря бед, в которое он погружен почти с головкой. Ухватиться за него, иначе -- гибель. Когда продают дома, напомнил он себе, какую-то часть цены в виде залога получают наличными. Такого залога хватит на то, чтобы избавиться от угрозы со стороны Биггара, и если для получения этой суммы требуется пойти к Розалинде Спотсворт и поворковать с ней, значит, надо идти и ворковать.
Одновременно ему пришла утешительная мысль, что раз Джил отправилась домой за вещами для ночевки, выходит, до ее возвращения у него есть добрых полчаса, а за полчаса, если как следует сосредоточиться, можно наворковать вполне достаточно.
-- Мук, -- сказал Билл, -- ты права. Мое место рядом с нею.
Он торопливо вышел, а еще минуту спустя в дверях библиотеки появился Рори.
-- Послушай, Мук, -- обратился он к жене, -- ты понимаешь по-испански?
-- Нет. Никогда не пробовала. А что?
-- Там по телевизору какой-то испанец или аргентинец, ну, словом, из этой публики, рассказывает про свою лошадь на родном языке. Наверно, совсем не нашего круга человек, но интересно все-таки услышать его мнение. А где Билл? Неужели все еще сидит с Бременем Белого Человека?
-- Нет, он только что сюда заглянул и ушел пообщаться с миссис Спотсворт.
-- Я хочу обсудить с тобой ситуацию с Биллом. Мы здесь одни? Нас никто не может услышать?
-- Разве только если кто-нибудь прячется вот в этом сундуке. Что такое с Биллом?
-- С ним что-то не так, старушка, и это каким-то образом связано с капитаном Биггаром. Ты смотрела на Билла за ужином?
-- Специально, кажется, нет. А что? Он ел горошек ножом?
-- Это-то нет. Но, встречаясь взглядом с Биггаром, он каждый раз весь корчился, словно исполнял танец живота. Этот Биггар почему-то действует на него как веничек-сбивалка на яйцо. Почему? Вот что мне хотелось бы знать. Кто он, в сущности, такой, таинственный капитан Биггар? Зачем он здесь? И что между ними, отчего бедняга Билл весь дрожит, подскакивает и трясется, стоит тому на него взглянуть? Не нравится мне это, моя милая. Выходя за меня замуж, ты даже не заикнулась, что у вас в роду есть припадочные, и я считаю, что по отношению ко мне это несправедливо. Подумай сама, каково это: ухаживал-ухаживал, не жалея сил и денег, завоевал любовь обожаемой избранницы -- и вдруг, вскоре после медового месяца, узнаешь, что стал зятем человека, больного "пляской святого Вита".
Моника задумалась.
-- А ведь действительно, по-моему, когда я сказала ему, что к нам прибыл некий капитан Биггар, он словно бы разволновался. Точно-точно. Я теперь припоминаю и зеленоватую бледность лица, и отвисшую челюсть. А сейчас, когда я вошла, он драл на себе волосы. Я согласна с тобой. В этом есть что-то зловещее.
-- Но я еще вот что скажу тебе, ? продолжал Рори. -- Когда я собрался уходить из столовой, чтобы смотреть телепередачу, Билл тоже хотел пойти. "Пойдемте, капитан?" -- спросил он Биггара. А тот, надувшись, ему в ответ: "Может быть, попозже. А сейчас я хотел бы переговорить с вами, лорд Рочестер". Эдаким ледяным, железным тоном, точно судья, который сейчас присудит человеку штраф в пять фунтов за сдергивание каски с полицейского в ночь лодочных гонок. Билл лязгнул челюстью, как голодный бульдожка, и пробормотал: "Да, да, конечно" или что-то в этом роде. Словом, видно за версту, что у этого Биггара есть что-то на нашего Билла.
-- Но что это может быть?
-- Тот же вопрос задал себе и я, о старая подруга радостных и суровых дней моих. И по-моему, я нащупал ответ. Ты помнишь рассказы, которые мы читали в детстве -- например, в "Стрэнд мэгазин"?
-- Что еще за рассказы?
-- Ну, про глаз идола, скажем. Как шайка негодяев рванула в Индию, чтобы выкрасть драгоценный камень, служащий глазом идолу. Камень они благополучно стащили, но при дележке обделили одного из своих, отчего он, естественно, затаил на них зло, и по прошествии многих лет он их одного за другим выследил в их респектабельных английских домах и всех до последнего уничтожил, таким образом сведя с ними счеты. Попомни мои слова, этот тип Биггар преследует старину Билла за то, что Билл присвоил его долю денег, вырученных за зеленый глаз золотого божка в храме Вишну, и я ничуть не удивлюсь, если завтра утром, спустившись к завтраку, мы увидим его плавающим в луже крови среди жареных селедок и сосисок с вонзенным в основание черепа восточным кинжалом.
-- Дурак!
-- Это ты мне?
-- Именно тебе, и мало еще. Билл никогда в жизни не бывал восточнее Ист-Энда.
-- А в Каннах?
-- Разве Канны на Востоке? Первый раз слышу. Но к индийским божкам с драгоценными глазами он уж точно никогда не приближался.
-- Да, это я упустил из виду, ? признал Рори. -- Это обстоятельство несколько подрывает убедительность моей версии.
Однако, подумав еще немного, он выдвинул новую гипотезу:
-- Ха! Теперь мне все ясно. Я понял: причина вражды между Биллом и Биггаром -- в младенце.
-- Господи, что ты такое городишь! В чьем младенце?
-- Билла. В тесном сотрудничестве с родной дочерью Биггара, сокровищем его души, наивной бедняжкой, которая любила "безмерно, безрассудно"*. А если ты мне возразишь, что теперь наивные и безрассудные девушки все вывелись, я отвечу: "Где-нибудь, может, и вывелись, но не в миссионерской школе тамошнего Коала-Пурпура". У них в миссионерских школах девочек знакомят с грубыми фактами жизни на примере пчелок и цветочков, так что бедняжки теряют всякое представление, о чем речь.
-- Слушай, Рори, ради Бога!..
-- Подумай, как это все укладывается в неотвратимость греческой трагедии -- или что там у них было такое неотвратимое?.. Девушка по окончании школы возвращается в Англию, одна, без матери, наставить ее некому, и тут она встречает молодого красавца англичанина. Что за этим следует? Один неверный шаг. Запоздалое раскаяние... Маленький сверток на руках. Трудное объяснение с папашей. Папаша весь кипит, изрыгает несколько проклятий на каком-то дикарском наречии, увязывает в мешок слоновое ружье и приезжает потолковать со стариной Биллом. "Карамба!" -- как говорит, наверно, сейчас тот венесуэлец в телевизоре. Впрочем, беспокоиться особенно не о чем. Я думаю, жениться он его все равно не заставит. Единственное, что Биллу придется взять на себя, это заботу об образовании маленького.