- Значит, передозировка барбитуратов, - задумчиво произнес я.
- С той зависимостью, что выработалась у нее, ей пришлось бы есть их пригоршнями, чтобы доза оказалась смертельной; так что, скорее всего, она знала, что делает, когда начинала глотать таблетки, - урезонивающе заметил Слейтер. - По моим подсчетам она протянула бы в лучшем случае ещё месяца два, не больше.
- Айрис Меривейл снималась в фильме, но картина так и осталась незаконченной, - сказал я. - Она когда-нибудь говорила об этом?
- Слушай, Рик, а под кого ты копаешь на сей раз? - В его голосе слышалось явное подозрение.
- Картина осталась незаконченной, - повторил я. - Теперь же, когда её больше нет в живых, кое-кто подумывает о том, чтобы довести фильм до ума.
- Без Айрис Меривейл?
- Подыщут другую актрису, наденут на неё парик, и на укороченных средних планах да при удачно выбранном ракурсе она вполне сойдет за Айрис.
- Она говорила о съемках, - ворчливо признался Слейтер. - И винила режиссера, что тот не закончил фильм. Кажется, его звали Феррелл. Она сказала, что все это из-за него. И вообще, казалась очень расстроенной.
- В чем же была его вина?
- Насколько я понял, он был педантом. Конечно, Айрис Меривейл употребила другое, хотя и сходное по смыслу, слово. Он был недоволен всеми и всегда. И именно из-за этого съемки так затянулись и обошлись столь дорого. В результате деньги закончились, а фильм так и остался незавершенным.
- А она, случайно, не говорила, кто финансировал тот проект?
- Что-то не припоминаю.
- Сэнфорд был большой любовью всей её жизни, - подсказал я. - Ну как, это тебе ни о чем не говорит?
- Я уже давно ни в чем не ищу тайного смысла, старина, - вежливо ответил он.
Тогда я попробовал зайти с другой стороны.
- Когда Сэнфорд забрал её из твоей клиники и увез к себе в каньон, то кто там за ней ухаживал? Помимо Сэнфорда, разумеется.
- Его дочь, - ответил Слейтер. - Я очень хорошо её запомнил, хоть и видел лишь один-единственный раз. Блондинка. Такая, что одним взглядом может свести с ума любого мужика.
- А имени её, случайно, не помнишь? - осторожно спросил я.
- Паула, - не задумываясь ответил он. - Я виделся с ней лишь однажды. И только профессиональная этика удержала меня от того, чтобы не сорвать с неё одежду, а потом повалить на пол и оттрахать по полной программе.
- Спасибо, док, - поблагодарил я и положил трубку.
Затем, взяв стакан, я снова вернулся к бару и налил себе ещё выпить. Здесь какая-то ошибка, убеждал я себя. Паула не может быть дочерью Сэнфорда, этого озабоченного извращенца, подглядывающего за ней сквозь зеркало. Это какая-то ошибка, твердил я, и был не в силах убедить сам себя. Так что в конце концов я решил, что существует лишь один способ выяснить это наверняка.
Ночь раскинула над каньоном высокий шатер звездного неба, и его бархатная чернота казалась почти осязаемой. Я постучал в дверь особняка и затем замер в ожидании. Казалось, прошло довольно много времени, прежде, чем дверь открылась, и на пороге появилась хозяйка дома собственной персоной.
На ней было сногшибательное черное вечернее платье: оно держалось на узеньких бретельках, вырез был таким глубоким, что открывал для посторонних взоров заветную ложбинку между роскошных грудей, туго затянутый поясок подчеркивал узкую талию, собирая тонкий материал в мягкие складки, изящно струившиеся вниз, почти до самого пола. Кажущаяся простота этого великолепия была обманчива, и за него, наверное, пришлось выложить уйму денег из расчета один доллар за один квадратный дюйм. В ушах у неё сверкали скромные бриллианты, так что, на мой взгляд, любому становилось ясно, что перед ним самая обыкновенная женщина.
- Ну надо же, какие люди! - сказала она своим теплым, чуть хрипловатым голосом.
- Вот уж не думала, что ты можешь так быстро восстанавливать силы, Рик! Пришел, чтобы взять реванш?
- А у вас, кажется, вечеринка? - поинтересовался я.
- Мы всегда одеваемся к ужину, - ответила Паула. - Джерри так больше нравится.
- Джерри? - переспросил я. - Или все-таки "папуля"?
Ее голубые с поволокой глаза как-то странно вспыхнули и тут же погасли.
- Мы ужинали, - продолжала она. - И ещё у нас гости. Если хочешь, можешь к нам присоединиться.
- Отец, наблюдающий через зеркало за сексуальными упражнениями собственной дочери, - проговорил я. - Или, может быть, это одно из проявлений родительской любви?
- Они на балконе, - сказала она. - Почему бы нам не пойти туда?
Я последовал за ней через весь дом и вышел на балкон. Здесь горели светильники, положение которых было тщательно выверено так, чтобы освещение было мягким и ненавязчивым. Сэнфорд сидел в своем кресле-качалке. Его костюм был дополнен черным галстуком-бабочкой и всеми прочими приличествующими случаю аксессуарами. В одной руке он держал сигару, в другой - бокал с бренди, и, казалось, пребывал в хорошем расположении духа. Двоих мужчин, сидевших напротив него, я тоже узнал с первого взгляда, и по тому, как один из них постоянно страдальчески морщился, даже сделал вывод о том, что Джейку, наверное, было ужасно неудобно сидеть, втиснув свою огромную тушу в тесное кресло.
- Призрак смерти, являющийся на пир, - изрек Сэнфорд и тоненько захихикал. - Вот уж никогда не подумал бы, Холман, что у вас хватит силенок снова заявиться сюда уже сегодня!
Блэр же воззрился на меня с явням недовольством.
- Какого черта тебе здесь понадобилось? - спросил он.
- Просто зашел на огонек, - ответил я.
Паула отошла от сервировочного столика и подала мне наполненный бокал.
- Бурбон со льдом, - сказала она. - Тебя устроит?
- Вполне, - ответил я.
- Мистер Блэр и его коллега сделали мне деловое предложение, - пояснял Сэнфорд. - Они вносят сумму, необходимую для завершения фильма и готовы поучаствовать в прибылях из расчета пятьдесят на пятьдесят. Так что вы думаете об этом, Холман?
- Да кого волнует, что он там себе думает! - прорычал Блэр.
- Меня, например, - отозвался Сэнфорд.
- За это они получат право использовать вашу половину негатива, сказал я.
- Половину? - напряженно переспросил Блэр.
- Ему принадлежит лишь половина, а второй половиной владеет Феррелл, пояснил я. - Но получилось так, что Ферреллу позарез были нужны деньги, и он обратился к Джемисону. Есть один такой умник, Джемисон. Он купил у Феррелла его половину негатива за десять тысяч долларов, предоставив ему возможность в течение девяноста дней выкупить её обратно, но уже за одиннадцать тысяч. Восемьдесят восемь дней уже прошло, и, насколько я понимаю, Джемисон ни минуты не сомневается в том, что за оставшиеся сорок восемь часов денег он с Феррелла так и не получит.
Блэр сурово взглянул на Сэнфорда.
- Это правда?
- Чушь полнейшая! - фыркнул Сэнфорд. - Ничего подобного.
- Джемисон так не считает, - безучастно заметил я.
- Ну и что, какие проблемы-то? - вкрадчиво сказал Джейк. - Мы заплатим этому Джемисону деньги за его часть негатива и выполним условие, которое он поставил Ферреллу. И тогда половина негатива наша.
- Если бы все было так легко, то Сэнфорд давно выкупил бы его для себя, - резонно возразил ему на это Блэр.
- Джемисон наверняка не продаст негатив никому, кроме Феррелла, сказал я. - Хотя лично я сильно сомневаюсь в том, что теперь он возьмет деньги даже у него. У меня сложилось такое впечатление, что Феррелл почему-то его побаивается.
- Мне кажется, Холман просто набивает себе цену, - сказал Сэнфорд. Итак, джентльмены, вернемся к обсуждению более насущных вопросов. Объясните мне ещё раз, как по-вашему можно закончить фильм без самой Айрис Меривейл.