— Значит, и твоя карьера под угрозой? — покачала головой Маргарита.
— У меня под угрозой больше чем карьера, — вздохнул Максим, — у меня под угрозой дела.
Он задумался, глядя на руки Маргариты: она ловко мыла кофейные чашки и вытирала их полотенцем.
— Странно, — снова заговорил он, — я так хотел, чтобы нам никто не помешал, даже мобильник оставил дома, но вот сбылась мечта идиота, нам не просто никто не мешает, судьба прямо-таки заставляет нас быть наедине. Если не считать автомобильных сирен, мегафонов и пистолетных выстрелов, мы в полной изоляции от остального человечества, но это не мешает нам обоим постоянно вспоминать о работе. И даже чувствовать некий дискомфорт от того, что от этой самой изоляции…
— Хочешь сказать, что мы должны были бы благодарить судьбу, а вместо этого на нее жалуемся?
— Именно. Думаю, когда все кончится, мы об этом пожалеем.
— О том, что мы встретились? — лукаво спросила Маргарита.
— Нет, конечно. О том, что не оценили такой подарок.
— Неужели в жизни подарки часто получаешь за счет чьих-то неприятностей?
— Где столько-то прибавится, а где столько же убавится, — усмехнулся Максим.
— Что бы ты сейчас хотел? — спросила его Маргарита и тут же уточнила: — Я имею в виду, все желания, кроме возвращения в постель или выхода наружу.
— Ты хочешь сказать, что тема постели теперь закрыта?
— Ну… мы же не можем вообще с нее не вставать?
— Честно признаюсь, ход твоих мыслей меня разочаровывает. Особенно если учесть, что никто пока нам в этом не мешает.
— Пока? — улыбнулась Маргарита. — А кто нам может помешать?
— Потом пойдут дети… все-все, молчу, предчувствуя грозу. Уже и пошутить нельзя! Хорошо, тогда я бы, пожалуй, чего-нибудь съел, — нерешительно проговорил Максим.
— Время от времени мы по очереди высказываем это желание, и все время что-нибудь этому мешает.
— Я молчал, чтобы ты не подумала, будто я обжора.
— Зато ты не боялся, что я подумаю, будто ты сексуальный маньяк, — хихикнула Маргарита.
— Что у вас на уме, девушка? — покачал он головой, изображая полную немочь. — Я старый, больной человек, у меня нет зубов и вообще ничего…
— Кроме аппетита, — подсказала Маргарита. — А как вы посмотрите на хорошо зажаренный бифштекс с жареной картошечкой, зеленым горошком, веточкой зелени…
— Девушка, прошу тебя, пожалей старика!
— Тогда, дедушка, разрешаю вам почистить картошку, — скрывая улыбку, проговорила Маргарита и протянула ему нож.
Так они продолжали шутить и смеяться, приготавливая ужин, а потом смотрели по телевизору какую-то американскую, совершенно несмешную комедию, но время от времени кто-то из них словно невзначай подходил к окну и поглядывал во двор, в котором по-прежнему стояли милицейские машины и время от времени кто-то кричал в мегафон: «Товарищи жильцы! Просьба — не выходить на балконы и лоджии, не подходить к окнам, в доме вооруженные преступники!»
Около полуночи они решили лечь спать, потому что и телевизор не могли смотреть, чтобы не думать, насколько долго может продлиться их заточение.
Маргарита задремала прямо на диване, и Максим принес ей легкое одеяло, а потом и сам прикорнул рядом, выключив телевизор.
Глава девятая
Проснулись Маргарита и Максим почти одновременно и удивились странной тишине, которая царила вокруг них. Не слышалось ни гудков автомашин, ни шума лифта, вообще ничего, словно мир, в котором они вдвоем пребывали, вдруг обложили толстым слоем ваты. Или пересадили, пока они спали, в отдельную квартиру с полностью звуконепроницаемыми стенами.
Оба тотчас подбежали к окну — внизу не работали, как прежде, милицейские мигалки, и вообще не было ни милицейских машин, ни омоновского автобуса.
Словно ничего прежде не случалось в этом тихом окраинном дворе, окруженном сонными многоэтажками, в которых мирно спали граждане перед обычным рабочим днем.
— Может, стороны просто объявили перемирие, — предположил Максим.
— Скорее всего это омоновцы повязали бандитов.
— Надо посмотреть, стоят ли менты на лестничной площадке? — проговорил Максим.
Он пошел к двери, и, конечно, следом отправилась Маргарита. Отчего-то ему было приятно все время чувствовать ее рядом, слышать дыхание именно за своей спиной. Он как бы прикрывал ее собой, но и она не хотела отходить от него, словно сообщая ему свое участие и дополнительную энергию.
На лестничной площадке тоже никого не было. Значит, они проспали, и, как бы то ни было, конфликт разрешился: нет больше оцепления. Неужели они не услышали стрельбу? Или милиции удалось обойтись без выстрелов?
Впрочем, эти мысли проносились в мозгу Максима, не задерживаясь, и на смену им приходила радость от того, что все обошлось.
— Который час? — спросила его Маргарита. Странно, что он забыл даже взглянуть на часы.
— Десять минут пятого. Скоро начнет светать.
— Значит, все кончилось? — не скрывая радости, спросила Маргарита.
Ее откровенное ликование слегка задело Максима: радуется, что избавится от его общества. И хотя чувство справедливости было ему не чуждо, теперь оказалось, что ему мало только того, что уже было между ними.
Максиму хотелось от Маргариты безоглядности, самопожертвования, которое говорило бы о более глубоком чувстве… Не может же она в такую вот минуту думать о какой-то там карьере! Когда на другой чаше весов их жизнь… То есть это и все?
— Отвезти тебя домой, или подождем, пока станет светлее? — внешне равнодушно спросил Максим.
— Пожалуйста, отвези! — чуть ли не взмолилась она. — Пока мы соберемся, пока выедем со стоянки, пока доедем до моего дома, пройдет достаточно времени, а я бы еще хотела просмотреть документы, переодеться…
— Да, я сейчас соберусь… Ты не возражаешь, если я побреюсь?
— Конечно, а я пока все здесь приберу, — щебетала она, не подозревая, что он просто тянет кота за хвост.
Ему не хотелось с ней расставаться.
На мгновение у Максима промелькнула мысль, что если бы они задержались здесь еще на денек, ничего бы с его мебельным цехом не случилось. Димка и сам во всем разобрался бы. В конце концов, это их общее дело, а если на то пошло, Максим уже два года не был в отпуске. Или он бы вдруг заболел…
Теперь он уже с надеждой выглянул во двор: а вдруг ему показалось, что милицейских машин в нем больше нет? Увы, не показалось. За окном все больше светлело, и сомнений в том, что операция завершилась, у него больше не оставалось.
Максим принял душ. Побрился, а когда вышел, на кухне царила чистота. Он прошел в спальню — там оставалась его рубашка, — постель была заправлена. Маргарита, полностью одетая, сидела на диване в гостиной, почти у выхода в коридор, сложив руки на коленях, как пай-девочка.
«Она уже забыла все, что было между нами, — с горечью подумал Максим, — как будто на свете, кроме ее баланса, ничего не существует!»
Нет, он ее не осуждал. Ничего не видел плохого в том, что она такая ответственная. Но почему бы ей не побыть хоть чуточку легкомысленной!
Однако когда она подняла на него свои серебристо-серые глаза, Максим понял, что ей тоже не по себе.
— Я готов, — сказал он преувеличенно бодро. — Надо же, ты была права: скоро пять часов. Время понеслось вскачь, как ужаленная оводом лошадь.
Она прыснула, представив себе эту лошадь, но тут же осеклась.
— Боюсь, и в самом деле времени у нас осталось совсем мало, — печально сказала Маргарита и пошла к двери так стремительно, что он едва успел схватить ее за руку.
— Подожди, еще одну минуту!..