Мужчины в обтягивающих брюках, выставляющих их хозяйство. Буйство тестостерона. Возможно, поэтому она и трогала себя.
Доусон продолжал задирать ей юбку, пока не показался верхний край чулок. Они оба замолчали, разглядывая стройную линию ее ноги. Она бежала, как река, от щиколотки до колена, деликатно переходя в округлость напрягшегося бедра.
С губ Доусона сорвался короткий вздох, и он облизал их быстрым движением языка. Он был похож на голодающего, который пожирает глазами изобильный стол. Когда он посмотрел на Ли, его серо голубые глаза сделались темными, как агаты.
– Ты возбуждена, – сказал он. – Я в этом не сомневаюсь.
У Ли еще оставалось достаточно профессионального интереса, чтобы испытывать любопытство в отношении состояния ее жениха… почти столько же любопытства, как в отношении самой себя. Страсть никогда не являлась движущей силой ее отношений с Доусоном, и уж тем более они не занимались любовью в машине.
«Почему нет?» – подумала она.
– Иди ко мне, – хрипло сказал он.
Обхватив ладонью затылок Ли, он притянул ее к себе. Ли упала в его объятия с возгласом удивления. Она едва успела прижать ладони к его груди, чтобы замедлить падение.
– Доусон?! – воскликнула она.
– Молчи! – приказал он, нависая над ней и пригвождая к сиденью требовательным поцелуем. Одна ладонь жгла ей спину, вторая забиралась в лифчик.
Теперь Ли была по настоящему изумлена. Вспышка его страсти оскорбляла ее чувства. Он никогда не применял силу, и она почти позволила увлечь себя, но почувствовала, что происходит что то непонятное. Пока Доусон целовал ее, в мозгу у нее словно проплывали кадры замедленной киносъемки. Она видела себя и все, что с ней происходит, – страстные поцелуи, прерывистые вздохи. Но с лицом Доусона что то происходило. Оно менялось, превращаясь в лицо другого человека.
Этот накладывающийся образ был темным, но взгляд этого мужчины ярко пылал. Ли сразу поняла, кто это и что он может сделать. С ней. С любой женщиной, к которой прикоснется. Мысленно она слышала его голос. Он бил по ее нервам как бархатный хлыст, распаляя ее воображение и тело. Она почти чувствовала его ладони, ласкающие ее с той же сладкой болью.
Какая то часть ее сознания пыталась сопротивляться, но образы были слишком соблазнительны, и мысли вернулись к тому моменту у нее в кабинете, когда она подняла глаза и Ник Монтера увидел ее слезы. На мгновение какое то опустошительное чувство растопило лед этих глаз. И она сама чуть не растаяла вслед за ними. Теперь образ был настолько реальным, таким живым, что ей захотелось задержать его, позволить себе еще чуть чуть с ним поиграть. Она с любопытством провела пальцами по его подбородку. Завитки у него на затылке оказались такими шелковистыми, как она себе и представляла.
Он поймал ее ладонь и поднес к своим губам, прихватив зубами чувствительный участок кожи. А затем мягко прикусил, посылая по ее телу вихрь ощущений.
– А ах… – вздохнула она, исторгая возглас невыносимого удовольствия. – Я хочу, Ник…
– Что? – тихо переспросил Доусон. – Что ты сказала? – Ли распахнула глаза. Посмотрела на своего раскрасневшегося и тяжело дышащего жениха.
– О Боже, Доусон, прости меня. Я не знаю, почему так сказала. Я ничего не имела в виду, ничего такого. Я была так поглощена…
Но Доусон схватил ее за плечи и жестом собственника притянул к себе.
– Эй, малышка, все нормально. Все хорошо!
– Да?
– Да, обожаю, когда ты так говоришь.
– Как?
– Ты знаешь как… когда ты так возбуждена и взволнованна. – Он убрал волосы от лица Ли, открыв ее хрупкую шею, а затем начал покрывать это чувствительное место быстрыми, легкими укусами любви. – Ты никогда раньше не говорила мне этого слова.
Теперь Ли смутилась по настоящему.
– Какого слова?
– «Дик».
– Он тихо простонал и глотнул воздуха, глядя ей в глаза. – Ты сказала, что хочешь мой «Дик», разве нет?
– Твой «Дик»?.. – Она побагровела и чуть не поперхнулась этим словом.
– Боже, как ты сексуальна! – Его пальцы нежно коснулись ее алых щек, а затем приподняли подбородок. – Как это называется? Сексуальный румянец? Никогда не видел тебя такой возбужденной.
Ли пребывала в смятении. Она была очень сильно возбуждена, но не по той причине, что думал Доусон. В этих обстоятельствах она не могла заниматься с ним любовью, не могла, думая о мужчине, являющемся подозреваемым в убийстве, которого сам же Доусон и поручил ей обследовать.
Доусон начал расстегивать на ней блузку.
Внезапно Ли оглушительно чихнула.
– Что такое? – спросил он.
– Должно быть, я заболеваю, наверное, из за холода.
– Не страшно. Через секунду ты у меня станешь горячей, как фейерверк Четвертого июля.
Ли снова чихнула, несколько раз подряд. Ее словно прорвало.
Доусон отстранился, явно обескураженный.
«О, Ли, Ли! – думала она. – Посмотри, до чего ты докатилась. Ты разыграла плохое кровообращение, а теперь и это чихание. Две откровенных лжи за один вечер! Нос у тебя еще не вырос? И даже если нет, то так вести себя нельзя». Она приложила огромные усилия, желая разобраться в своих ошибках и слабых местах. Она много работала над тем, чтобы научиться квалифицировать типы личности, а конечной целью являлось стремление сделать человеческое поведение более объяснимым и предсказуемым. Но люди не слишком аккуратны в своих мотивах. Они беспорядочны и импульсивны. Она надеялась несколько поправить дело в этой области, привнести немного порядка в состояние человека, но каким то образом просчиталась и угодила в непонятную заваруху.
Теперь Ли поняла, что никогда по настоящему не сочувствовала клиентам, попавшим в подобную ситуацию.
– Может, я лучше провожу тебя домой? – предложил Доусон.
– Пожалуй, так будет действительно лучше, – согласилась Ли, с трудом произнеся эти слова и разразившись очередным приступом чихания.
* * *
– Приготовьтесь, – приглушенным голосом предупредила Нэнси Мэхони, едва Ли вошла в приемную своего кабинета в Сайта Монике на следующее утро. – Вас ждет сюрприз.
Ее помощница говорила по телефону, когда вошла Ли. И сейчас Нэнси прикрыла трубку рукой и выскочила из за стола, чтобы не дать Ли войти в кабинет.
Ли могла вообразить лишь один настолько большой сюрприз.
– Ты вызвала охрану? – спросила она у Нэнси.
– Нет нет… это не он. Это одна из его бывших моделей, Пола Купер. Ну, помнишь, сексуальная рыжая, которая выступала по телевизору с интервью.
– Что она здесь делает?
– Не знаю, но она просто рвется поговорить с тобой. Я пыталась ее остановить, но она налила себе кофе и проследовала мимо меня. Интересная женщина. Себе на уме.
Ли не знала, что предпринять. Беседы с другими возможными свидетелями по делу Монтеры не соответствовали ее роли свидетеля эксперта, но мисс Купер уже сидела в ее кабинете, и Ли было любопытно увидеть бывшую модель фотографа. Если эта женщина сообщит нечто такое, что повлияет на оценку Ли Ника Монтеры, Ли сообщит эту информацию суду.
– Налей себе кофе, – предложила Нэнси, возвращаясь к телефонному разговору. – Тебе он понадобится.
Кофейный уголок, как любила называть его Нэнси, представлял собой маленькую уютную нишу рядом со стеллажом для журналов. Там стояла отличная европейская кофеварка, а все необходимое было разложено и расставлено на столике рядом. От льющегося в чашку Ли темного напитка распространялся восхитительный запах орехов и шоколада. Ее помощница обожала изысканные сорта кофе, и Ли, как правило, тоже, но в это утро она с удовольствием бы выпила простого и крепкого.