Случайность судьбы, когда список разрезают надвое - одни идут умирать, а другим достается жизнь и работа, которую можно вынести, пере-нести, пережить. И разве не каждый день такой список разрезают на две части. Список судьбы каждого. Большей частью это случайность. Но иногда может быть приложено и волевое усилие - как я и показываю, например, в "Тифозном карантине", рассказе, заключающем сборник.
Спасение, избавление от золота - только инвалидность (здесь все саморубы, самострелы, им имя - легион). Хотя саморубы юридически не пользуются статусом инвалида - фактически заставить его работать нельзя.
Для определения инвалидности, дающей право на "инвалидность", нужно решение, протокол Центральной врачебной комиссии при Санотделе управления, в Магадане. В остальных случаях все больницы возвращают инвалидов на старые места.
На золотых приисках сосредоточено 90% лагерного населения Колымы.
Второе по величине управление - Дорожное. Центральная "трасса" Колымы около 2000 километров. Эта дорога имеет десятки ответвлений, подъездных путей к приискам, морским пор-там и полярным аэродромам.
Дорожники строят "шоссе". Там всё "шоссе" - так называемая "американка" (легкое покры-тие и постоянный бдительный уход-ремонт). Все дорожники (размещенные по всей территории края) делятся на две большие группы: строителей и эксплуатационников. Работа строителей в дорожных управлениях неизмеримо легче работы на золоте. (Здесь кадры пополняются только в исключительных случаях, стало быть, надо беречь людей, как берегут скот, и сам режим другой, чем на приисках.) Работа дорожников гораздо легче работы на золоте, хотя тут тоже грунт, тачка и кайло. Эксплуатационники (в мое время большинство их были "вольняшки", т. е. бывшие зэка) действуют лопатой и метлой.
Строители-дорожники - разностатейны, малосрочны, но все без московских "спецуказаний" "об использовании только на тяжелых физических работах" и т. д. В дорожных управлениях нет промывочного сезона, нет "металла". Там десятичасовой рабочий день, регулярные выходные (три в месяц). И хоть кормят дорожников "по идее" хуже, чем работников золотых приисков, на деле всё оказывается наоборот. Хлеб давался тут всем одинаково - независимо от выработки - "вось-мисотка". Блатных по понятным причинам среди дорожников мало, а если и есть - на "конвой-ных" дорожных командировках. Такие командировки существуют (как средство устрашения остальных дорожников) на тех участках, где "фронт пошире", в особых штрафных зонах, где состав постоянно меняется. Остальные дорожники "расконвоированы". Вот в этом-то управлении где-то около Аркагалы и работал сколько-то лет Алдан-Семенов. Он - 1) расконвоированный, 2) к работе на золоте он не имеет ни малейшего отношения.
Кроме Дорожного управления, на Колыме существует Угольное управление (Дальстрой-уголь), где на отдельных шахтах в разных местах Колымы живут и работают люди опять-таки по-своему, по-угольному, а не по-"золотому". Неизмеримо легче золотого. Есть речное управление - обслуга пароходства на Колыме и Индигирке. Там был вообще рай. Есть геологоразведочные управления (так называемые ГРУ), где только живут многочисленные расконвоированные с "сухим пайком". Там общение вольнонаемных и заключенных гораздо теснее, чем на золоте, ибо в глухих разведочных закоулках иногда, когда нет наблюдающего стукаческого ока и власти цент-ральных инструкций,- люди и остаются людьми.
Есть управление "второго металла", оловянный рудник касситерита (Бутугычаг, Валькумей), руды, которую все зовут "костерит". Есть управления секретные, где заключенные получают зачеты семь дней за день. Это относится к урану, к танталу, к вольфраму. Заключенных на этих предприятиях мало: тут действуют контингенты "В", "Г", "Д" и так далее.
Есть управление совхозов, где заключенные живут дольше, какими бы слабыми они туда ни попали,- там, как и в Мариинских лагерях, всегда находится что-то такое, что можно есть,- зерна пшеницы, свекла, картофель, капуста. Попадающие туда считают (и справедливо) себя счастливыми, в управления совхозов входят и большие рыбалки на всем Охотском побережье. Попасть туда - достаточно, чтобы жить, а не умереть. Вот генерал Горбатов на такую спаситель-ную рыбалку и попал после больницы на 23-м километре Магаданской трассы, той самой больни-цы, в которой я - через шесть лет после того, как там побывал инвалид Горбатов,- окончил фельдшерские курсы, спасшие мне жизнь.
Я был и на Оле (где работал Горбатов) уже вольнонаемным фельдшером в 1952 году, но моя анкета не подошла для "национального района" (тоже особая жизнь на Колыме - у эвенков, юкагиров, якутов, чукч,- где своя, но очень особенная советская власть, не входящая в руки Дальстроя). Заключенные там тоже есть - единицами, случайностью занесенные.
Есть управление автохозяйства, очень большое, со своими мастерскими, автобазами,- не меньше тысячи машин, работающих день и ночь, зиму и лето. Заключенных там очень много. И шоферы, и автослесари, и т. д. Но всё это, конечно,- не золото.
Есть управление подсобными предприятиями - всевозможными мастерскими пошива, отнюдь не индпошива. Если для высадки в Нормандии требовалось астрономическое количество солдатских пуговиц, для чего пришлось создавать в Англии большую организацию,- то сколько надо рабочих, чтобы шить беспрерывно (а главное, беспрерывно чинить) известные лагерные "бурки" из старых брюк и телогреек.
Есть заводы ремонтные, которые давно перестали быть ремонтными, а стали механическими, строящими станки (чтоб освободить Колыму от "импортной" зависимости в виде машин с "мате-рика").
Есть заводы по производству аммонита, электролампочек и т. д., и т. д. Всюду работают арестанты. Есть поселки Санитарного управления, где свои законы, своя жизнь.
Словом, на Колыме важна не только "общая" удача - попасть на хорошую работу, в придур-ки, или получить "кант",- но и попасть в то или иное из десятков управлений Колымы, где в каждом - разная, особая жизнь.
Страшнее всего, зловещее всего - это золото, золотые прииски. Ничто другое в сравнение не идет. Если в других местах были месяцы трудностей или есть штрафзоны непереносимые, то на золоте каждый самый благополучный прииск кажется труднее и страшнее любой штрафной зоны любого другого управления. Загнать на золото - вот чем грозят везде, во всех управлениях. А работа на золотых приисках - это 90% всех людей Колымы. Для этих забоев по всем управлени-ям беспрерывно работают комиссии, чтобы вогнать каждого трудоспособного именно на золотые прииски.
В этом беспрерывном страхе - заключенных за свою судьбу, а начальства за свою недо-статочную бдительность - тоже один из важных растлевающих моментов лагерной жизни.
Теперь о генерале Горбатове, о четвертом нашем мемуаристе. Его воспоминания48 - самое правдивое, самое честное о Колыме, что я читал. Горбатов - порядочный человек. Он не хочет забыть и скрывать своего ужаса перед тем, что он встретил на прииске "Мальдяк" - когда его привезли на Колыму в 1939 году. Посчитайте время с момента, когда он приехал и начал работу в забое, и до того часа, когда он заболел и был отправлен как необратимый инвалид в Магадан (в больницу на 23-м км). Там была Центральная больница для заключенных. Там я окончил фельд-шерские курсы и об этих курсах написал (не тогда, конечно, а много позднее). Посчитав все сроки, Вы увидите, что Горбатов пробыл на "Мальдяке" всего две-три недели, самое большее полтора месяца, и был выброшен из забоя навечно как человеческий шлак. А ведь это был 1939 год, когда волна террора уже спала, спадала.