- Зачем же он на меня наговаривает такое? Вот, например, когда жалуют нам вкусные вещи, я же, наоборот, все Коскэ отдаю, ешь, говорю, ты молодой, тебе больше надо... Зачем же он так?
- И это еще не все. Коскэ обворовывает господина... А раз ты живешь вместе с ним, тебя посчитают за соучастника!
- Да неужто он украл что-нибудь?
- Вот тебе и неужто! Не знаешь, так вот как раз и попадешь в соучастники. Я точно знаю, что украдено у господина. У служанок я уже искала. А теперь принеси сюда ящик с вещами Коскэ...
- Я не причастен к этому, - проговорил Гэнскэ.
- Я господину так и сказала, - успокоила его О-Куни. - Ступай принеси ящик Коскэ, да так, чтобы не заметил никто...
Гэнскэ, человек простодушный, ни о чем не подозревая, побежал в людскую, принес ящик с вещами Коскэ и поставил его перед О-Куни. О-Куни открыла крышку и, делая вид, что копается в ящике, незаметно вытряхнула в него из рукава кошелек.
- Какой ужас! - воскликнула она. - Здесь оказалась очень ценная для господина вещь! Господин доверил мне ее, а я даже не заметила, что она пропала! Какая же я нерадивая... Нет, это надлежит расследовать со всей строгостью. Пусть вернется господин, и мы осмотрим вещи всех слуг прямо при них...
- Надо же, - растерянно сказал Гэнскэ, - а на вид такой честный парень...
- Смотри, - сказала О-Куни, - никому не говори, что я смотрела в его ящике.
- Ладно, не скажу, - уныло проговорил Гэнскэ, отнес ящик в людскую и поставил его обратно на полку. В час Овцы, а по-нынешнему в четвертом часу, все домочадцы вышли к парадному входу встречать господина. Господин проследовал в покои, уселся на дзабутон и тут заметил, что О-Куни, которая обыкновенно сразу же принималась развлекать его болтовней, что-то не в духе.
- Почему ты грустна, О-Куни? - осведомился он. - Ты больна? Что случилось?
- Ах, мой господин, - ответила О-Куни, - я просто не знаю, как оправдаться перед вами... Вчера вечером в ваше отсутствие к нам забрался вор. Пропали сто золотых. Они были в шелковом кошельке и пропали вместе с кошельком... А дело было так. Ночью мне показалось, будто кто-то раздвинул сёдзи на кухне. Я встала и все осмотрела. Никого нет, все двери наружные крепко заперты. И вдруг я заметила, что взломана шкатулка, которая хранится в шкафу, что в вашем кабинете. Это меня очень испугало. Я помолилась Бисямону и обратилась к гадальщику. Гадальщик сказал мне, что кража, несомненно, учинена кем-то из домашних... Я думаю, следует обыскать ящики и корзинки у всех слуг.
- Не надо этого делать, - возразил Иидзима. - Вряд ли среди моих домашних есть хоть один, у кого достанет смелости украсть сто золотых. Это дело рук пришлого вора.
- Да ведь ворота были на крепком запоре, - сказала О-Куни, - а сёдзи открывали только на кухне... Нет, я всех обыщу. О-Такэ! О-Кими! Все идите сюда!
- Беда-то какая! - воскликнула О-Такэ, когда О-Куни объяснила, в чем дело.
А О-Кими затараторила:
- Я, кроме как для уборки, в господские покои и не захожу никогда, то-то, должно быть, в огорчение вам эта пропажа, а я и не знала ничего, что вчера ночью случилось, просто странно мне это как-то, правду говорю...
- Я вас не подозреваю, - объявил Иидзима. - Но, поскольку это случилось в мое отсутствие, когда дом был оставлен на О-Куни, она считает непременным, чтобы я всех обыскал.
- Пожалуйста, господин, - сказали служанки. - Будьте так любезны.
Они, не мешкая, притащили на веранду свои корзинки:
- Ну-ка, - сказал Иидзима, - посмотрим, что в корзинке у Такэ...
Так, женщина ты бережливая, я вижу здесь полотенце, которое тебе пожаловали в позапрошлом году. Молодец, такой и положено быть женщине. Всякую тряпочку заверни в бумажку и сохрани... Давай сюда твою корзину, О-Кими!
О-Кими, смущенно хихикая, попросила:
- Если можно, господин, пусть мою корзинку кто-нибудь другой осмотрит...
- Нет, так нельзя, - возразил Иидзима.
- Я осмотрел вещи Такэ, и если не осмотрю твои, она может обидеться..
- Ну, пожалуйста...
- Что ты так смущаешься?.. А, вот в чем дело! Накопила полкорзины срамных книжек...
- Простите великодушно, я их не копила, это мне родственники прислали...
- Ладно, можешь не оправдываться. Читай на здоровье. Говорят, от этого охота пуще становится...
- А теперь надо обыскать Коскэ и Гэнскэ, - распорядилась О-Куни. О-Такэ, беги и пришли их сюда с вещами.
О-Такэ побежала в людскую.
- Коскэ! Гэнскэ! - крикнула она. - Вас господин зовет!
- Что там случилось, Такэ? - спросил Гэнскэ.
- Пропало сто золотых! Берите свои вещи и идите, всех сейчас обыскивают!
Говорят, что украл кто-то из домашних!
- Вот беда, - сокрушенно сказал Гэнскэ. - И откуда только к нам вор пробрался? Ну да ладно, сейчас идем.
Они вынесли свои ящики на веранду и поставили перед Иидзимой. Гэнскэ запричитал:
- И как это могло случиться, ума не приложу... Сто золотых ре пропало, это что же такое! Мы же с Коскэ так строго ворота охраняем... Вот ведь несчастье какое...
- Мы обыскиваем потому только, - объяснил Иидзима, - что это случилось в мое отсутствие, когда дом был на попечении О-Куни, и это ее очень взволновало...
- Коскэ, - сказала О-Куни. - И ты, Гэнскэ, Мне очень жаль, но вы тоже оказались под подозрением. Давайте сюда ваши вещи.
- Вот, проверьте, пожалуйста, - сказал Гэнскэ.
- Больше у тебя ничего нет?
- Это все, что я имею. Больше у меня ничего нет.
- Ай-яй-яй... Как же ты укладываешь кимоно, подвернув рукава? Надо складывать как следует... А это что? Ночное кимоно? Неряха, скатал в комок и сунул как попало... Тесемка какая-то... От вещей? Все в грязи, засалено... Ну, ладно. Давай твой ящик, Коскэ, У тебя только этот ящик, больше нет?
О-Куни запустила руки в ящик Коскэ и принялась неторопливо перекладывать вещи. Подброшенный кошелек, конечно, оказался там. О-Куни подцепила его ручкой веера, подняла на всеобщее обозрение и, повернувшись к Коскэ, осведомилась:
- Как попал этот кошелек в твой ящик?
Коскэ остолбенел.
- Что такое? - проговорил он. - Откуда это? Впервые вижу!
- Не прикидывайся! - строго сказала О-Куни. - Сто золотых пропали вместе с этим вот кошельком! Я уж не знала, что и подумать, даже к гадальщику обращалась. Я отвечаю за эти деньги перед нашим господином, немедленно верни их!
- Да не брал я их! - закричал Коскэ. - И не думал брать, хоть вы что угодно говорите! И как этот кошелек ко мне попал, не понимаю!
- Гэнскэ, - сказала О-Куни. - Ты служишь в этом доме дольше всех. Ты старше всей челяди по возрасту. Я думаю, Коскэ воровал не один. Он был в сговоре с тобой. Сознавайся, Гэнскэ. Сознайся первым.
- Это... Я ведь... - забормотал Гэнскэ и вдруг завопил: - Что же это, Коскэ? Что ты наделал? Ведь теперь из-за тебя и меня запутают! Я здесь уже восемь лет служу, меня всегда честным считали, а теперь будут подозревать, потому что я старше всех!.. Не дай меня запутать, Коскэ, скажи все!
- Я ничего не могу сказать!
- Это ты говоришь, что не можешь! А как же кошелек у тебя в вещах оказался!
- Да откуда я знаю, сам по себе оказался!
- Этим ты не отделаешься, - сказала О-Куни. - Кошелек сам собой в твой ящик попасть не мог. Я теперь тебя насквозь вижу, какой ты есть! И не смей притворяться! Конечно, наружность у тебя милая, невинная, а на поверку выходит, что ты жулик! Это таких, как ты, называют скотами, псами, не знающими ни чести, ни благодарности! Из-за тебя я виновата перед господином! Свинья!
Она пнула Коскэ в колено.
- Что вы делаете! - вскрикнул Коскэ. - Не знаю я ничего! Не знаю, говорю вам, не знаю!
- Гэнскэ, - сказала О-Куни. - Сознавайся ты первым.
- Коскэ, опомнись! - умоляюще сказал Гэнскэ. - Ведь меня же подозревают, думают, что это я тебя подбил на это дело! Признайся, и дело с концом!
- Не знаю я, - твердил Коскэ.