- Да, ваша милость, - сказал Коскэ. - И я хочу отомстить за отца. Но отомстить, не зная фехтования, я не могу, ведь как бы там ни было, врагом моим является доблестный самурай. Вот почему с одиннадцати лет я мечтаю научиться владеть мечом. Я так счастлив, что поступил к вам на службу. Ваша милость, научите меня фехтовать! Под вашим высоким руководством я овладею этим искусством и в смертельной схватке отомщу за убийство родителя!
- Сердце твое верно сыновнему долгу, - проговорил Иидзима. - И я научу тебя владеть мечом. Но послушай, вот ты говоришь, что отомстишь за убийство родителя. А что бы ты стал делать, если бы твой враг появился перед тобой сейчас и объявил: "Я твой враг"? Ведь ты не знаешь его в лицо, и вдобавок он превосходный фехтовальщик.
- Право, не знаю, - ответил Коскэ. - Впрочем, если он появится передо мной, то будь он хоть трижды доблестный самурай, я брошусь на него и перегрызу ему горло!
- Горячий же ты парень, - усмехнулся Иидзима. - Ну хорошо, успокойся. Когда ты узнаешь, кто твой враг, я, Иидзима, сам помогу тебе отомстить. А пока крепись и служи мне верно.
- Ваша милость сами поможете мне отомстить? - вскричал Коскэ. Как мне благодарить вас? С вашей помощью я справлюсь с десятком врагов! О, спасибо вам, спасибо!
"Бедняга, как ты обрадовался, что я помогу тебе отомстить", подумал Иидзима Хэйдзаэмон. Пораженный таким примером верности сыновнему долгу, он твердо решил при случае открыться Коскэ и дать ему убить себя. Это решение он отныне постоянно носил в своем сердце.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Итак, Хагивара Синдзабуро вместе с Ямамото Сидзё ходил в Камэидо любоваться цветущими сливами, на обратном пути они зашли в усадьбу Иидзимы, и там Синдзабуро неожиданно очаровала красавица барышня О-Цую. Между ними всего только и было что пожатие рук через полотенце, но любили они друг друга уже более крепко, чем если бы спали вместе в одной постели.
В старину люди относились к таким вещам строго. Это в наше время мужчины словно бы в шутку предлагают женщине: "Эй, милашка, приходи переспать с нами!
" - "Подите вы с такими шутками! " - отвечает женщина, и тогда мужчины обижаются: "Что же ты так с нами разговариваешь? Не хочешь - так и скажи, поищем другую! " Как будто ищут свободную комнату. А вот между Хагиварой Синдзабуро и барышней О-Цую ничего недозволенного еще не было, но он уже привязался к ней так, словно они лежали, склонив головы на одно изголовье.
Однако будучи мужчиной благонравным, Синдзабуро никак не мог решиться на свидание с возлюбленной. "Что со мной будет, - в страхе думал он, если меня там увидит кто-нибудь из слуг Иидзимы? Нет, одному туда лучше не ходить.
Придет Сидзё, и мы отправимся вместе поблагодарить за гостеприимство".
Но Сидзё, как назло, не появлялся. Был он человек дошлый и в тот вечер сразу заподозрил в поведении Хагивары и О-Цую что-то неладное. "Если между ними что-нибудь случится, - рассудил он, - и об этом все узнают, я пропал, не сносить тогда мне своей бритой головы. Нет уж, не пойду я больше туда, ибо сказано: "Благородный муж от опасности держится подальше".
Напрасно прождав его в одиноких мечтах о возлюбленной весь февраль, март и апрель, Синдзабуро в конце концов даже есть перестал. И вот тут-то в один прекрасный день к нему явился некий Томодзо, снимавший с женой пристройку возле его дома. Жена его вела у Синдзабуро хозяйство.
- Что с вами приключилось, господин? - спросил Томодзо. - Вы совсем перестали кушать. Сегодня от обеда отказались.
- Не хочется, - сказал Синдзабуро.
- Кушать обязательно нужно, - объявил Томодзо. - В ваши годы надобно кушать по полтора обеда. Я, к примеру, если не уплету пять или шесть полных с верхом больших чашек риса, то как будто и не ел вовсе... И со двора вы совсем выходить перестали.
Вот помните, в феврале, кажется, прогулялись с господином Ямамото, полюбовались на цветущие сливы, как после этого повеселели, шутить начали... А нынче совсем перестали за здоровьем следить, губите себя!
- Послушай, Томодзо, - сказал Синдзабуро. - Ты любишь рыбную ловлю?
- Страсть как люблю. Мне это слаще рисовых колобков.
- Вот и хорошо. Поедем ловить рыбу вместе.
Томодзо удивился.
- Да вы же, кажется, рыбную ловлю терпеть не можете!
- Меня как-то сразу разобрало, - сказал Синдзабуро. - Захотелось вдруг поудить.
- Что ж, разобрало так разобрало, - сказал Томодзо. - А куда бы вы хотели поехать?
- Говорят, хорошо клюет на Ёкогаве у Янагисимы. Может быть, поедем туда?
- Это там, где Ёкогава впадает в Накагаву? Помилуйте, да чему там клевать-то?
- Большие бониты клюют.
- Что за глупости вы говорите, господин, - рассердился Томодзо. С каких это пор бониты водятся в реках? Самое большее, что там можно поймать, это лобана или окуня... А в общем, если вам так хочется туда, поедем туда.
Он тут же приготовил дорожную закуску, наполнил бамбуковые фляги водкой, нанял лодку с гребцом на лодочном дворе у моста Сяхэйкоси, и скоро они были на Ёкогаве. Синдзабуро, который не рыбу ловить хотел, а надеялся хоть одним глазком полюбоваться своей возлюбленной через ограду усадьбы Иидзимы, сразу принялся за водку, сильно опьянел и заснул. Томодзо удил до самых сумерек и только тогда заметил, что Синдзабуро спит.
- Господин! - окликнул он с беспокойством. - Проснитесь, господин!
Простудитесь еще, чего доброго, в мае здесь вечера прохладные! Слышите, господин, проснитесь! Водки я взял слишком много, что ли?
Синдзабуро вдруг открыл глаза и огляделся. Ёкогава?
- Томодзо, - сказал он, - где это мы?
- На Ёкогаве, - ответил Томодзо.
Синдзабуро посмотрел на берег. На берегу возвышался храм Кэцнин, окруженный двойной оградой, в ограде виднелась калитка. Да нет, это же усадьба Иидзимы, конечно...
- Подгреби к берегу, Томодзо, - попросил Синдзабуро. - Причаль вон у того места, мне надо сходить кое-куда.
- Куда это вы пойдете? - возразил Томодзо. - Тогда уж давайте я с вами пойду.
- Ты подождешь меня здесь.
- Разве Томодзо здесь не для того, чтобы все время быть подле вас? Пойдемте вместе!
- Дурень, - нетерпеливо сказал Синдзабуро. - В любви провожатый только помеха!
- Да вы, никак, шутите! - засмеялся Томодзо. - Это хорошо...
Тут лодка пристала к берегу. Синдзабуро подошел к калитке и, весь дрожа, оглядел усадьбу. Калитка была приоткрыта, он толкнул, и она распахнулась. Он прошел за ограду. Он знал, где и что находится, и потому направился прямо через садик к сосне, которая росла на берегу пруда, а от сосны свернул вдоль живой изгороди. Вот наконец и комната О-Цую. Барышня тоже любила его, с минуты расставания думала только о нем и тяжко переживала разлуку. На кого бы она ни взглянула, виделся ей один только Синдзабуро, и когда он подошел к двери и заглянул в комнату, она вскрикнула и спросила, не веря глазам:
- Вы ли это, господин Синдзабуро?
- Тише, тише, - проговорил Синдзабуро. - Простите, что я так долго не давал о себе знать. Мне так хотелось снова посетить вас и поблагодарить за гостеприимство, но Ямамото Сидзё с тех пор так и не заходил ко мне, а явиться к вам одному мне казалось как-то неловко.
- Как хорошо, что вы пришли! - воскликнула О-Цую.
Куда девалось ее смущение! Забыв обо всем на свете, она схватила Синдзабуро за руку и увлекла под сетку от комаров. Не в силах слова молвить от полнившей ее радости, она положила руки на колени Синдзабуро, и из глаз ее покатились счастливые слезы. Это были истинные слезы счастья, не те пустые слезы, что проливает, желая выразить сочувствие, чужой человек. Теперь мне все равно, подумал Синдзабуро. Будь что будет.