И Зося видит в зеркале себя - совсем маленькую, лет пяти, сидящую перед телевизором и безотрывно глядящую на певицу в длинном академическом платье. Певицу, чей голос невероятно прекрасен, этому голосу вторит симфонический оркестр, а потом - целая буря оваций.
-Вспоминаешь? - говорит скелет теперешней Зосе. - Вспоминаешь, о чем ты тогда подумала?
-Нет, - шепчет Зося, но тут память услужливо подсказывает, а скелет произносит это вслух, так, что в здании страшного банка рокочут стены и дрожат свечи в подсвечниках:
-Я отдам душу, чтобы петь лучше ее! Лучше всех певиц на земле!
Зося дрожит, закрывает лицо руками, отворачивается, но все равно не может не видеть, как со скелетом происходит очередная метаморфоза: теперь он напоминает чудовищного дракона с рогами и глазами как огненные блюдца. Чудовище шипит:
-Я ведь пош-шел с-с-с тобой на эту С-с-сделку! Я дал тебе голо-с-с-с, чтобы ты пела лучше вс-с-с-сех певиц на земле! А теперь я хочу получить то, что при-читает-с-с-ся мне!
-Я ничего не знаю! У меня ничего нет для вас! - кричит Зося в ужасе, и тут дракон снова преображается. Теперь он выглядит простым стариком в драном и засаленном халате. Только вместо глаз у него черные дыры.
Старик зевает и говорит просто:
-Душу. Отдавай мне свою душу, Зосенька. Долг платежом красен.
-Нет! - отступает Зося. - Ни за что! Я знаю, кто ты. Ты дьявол! Но я не помню, чтобы я… заключала такую сделку! Говорила такие слова!
-Не отдашь, значит, душу? - со скучающим видом говорит дьявол.
-Нет!
-А и не надо! - Он наклоняется к самому лицу девочки и шепчет доверительно: - Знаешь, сколько у меня этих душ-то? Целый Сбербанк, замучаешься сортировать: тут убийцы, тут жулики, тут прелюбодеи, тут политические деятели, тут писатели… И прочие грешники. Так на что мне твоя бестолковая душа? Ладно. Так и быть. Иди отсюда.
Зося всхлипывает и поворачивается к выходу, делает шаг…
-Э нет, так дело не пойдет, - тут же останавливает ее старик, а чернота льется из его глаз, как чернила. - Отдай мне мое. Я тоже не хочу оставаться внакладе.
-Что? - шепотом спрашивает Зося и чувствует вдруг, как в горле у нее что-то скребется - противно и пугающе.
-Голос королевский возврати-ка мне, красавица. Был договор: одна душа - один голос. Нет души - нет и голоса. Так что лучше учись на кондитера, а не песни пой, Зося Маковцева.
Царапанье в горле все усиливается, горло буквально разрывается на части, Зося хрипит и шатается от боли. А старик стоит напротив нее и как будто кого подманивает пальцем:
-Иди, иди…
Зося безумно кричит. Из ее распахнутого в крике рта появляется нечто продолговатое и серебристое, вроде хирургического скальпеля. Только у этого «скальпеля» гибкое тельце и множество крохотных быстрых ножек. Мерзкая тварь скользит по Зосиной груди на колено, спрыгивает на пол и подползает к ногам старика.
-Вот теперь все, - говорит тот, снова став скелетом, а серебристая тварь обвивается вокруг его костлявого запястья, будто браслет. - Теперь ты свободна. Свободна и без голоса…
После такого и прочих, подобных этому, Снов Зося просыпалась сама не своя. И почему-то у нее сильно саднило горло…
Днем Зося была совершенно обычной, жизнерадостной певуньей, отличницей и активисткой маленькой трудоголичкой с голосом ангела.
А по ночам Сны уводили ее в страшные бездны, откуда нет возврата. То Зосе снилось, что она один из персонажей иконы «Страшный Суд», висевшей в церкви Димитрия Солунского, - там, в Зосином Сне, адское пламя становилось настоящим, толпы грешников - вопящими от ужаса, а бесы - омерзительными и смрадными. Когда Зося погружалась в очередной Сон, находясь уже вне пределов досягаемости реального мира, ей представлялось, что постель ее окружают мрачные, черные как сажа полулюди-полузвери с багровыми глазами. В этих глазах плещется нечеловеческая ярость, острые, длинные клыки чудовищ скрежещут, как будто хотят разорвать на куски несчастную девочку. Но никто из этих тварей не прикасается к Зосе; вместо этого в их когтистых, покрытых черной, тускло светящейся чешуей лапах появляются какие-то бумажные свитки, вроде тех папирусов, что видела Зося на картинке в учебнике.
-Смотри, Зося, - возникает из ниоткуда голос, холодный и мертвый, как ветер в ноябре. - Вчитайся в эти свитки. Это ведь твои грехи, дитя. Твои дурные поступки, помыслы и намерения. Знаешь, что тебя за них ожидает? Что же ты зажмуриваешь глаза? Боишься? А разве ты не знаешь, что за всякое гадкое дело ты дашь ответ нам? Открой глаза и читай, Зося! Читай!
Зося не может не подчиниться, ее глаза распахиваются, а ресницы опаляет гееннским огнем. Тут же чудовища разворачивают свитки, и на всех свитках написано одно слово, жирно, крупно, красно-ржавыми чернилами:
ГОЛОС
Зося хватается за горло.
-Мой голос - не дурной поступок! - кричит она, а в горле снова скребет и перекатывается колючая боль.
Но чудища не отступают, не прекращают своего ужасного зубовного скрежета. А голос-ветер холодно шепчет Зосе:
-Еще какой дурной… Смотри!
И вокруг Зосиной кровати расплескивается огненное, кипящее лавой озеро. В этом озере то тонут, то всплывают на поверхность люди, чья плоть раскалена, как металл. Эти люди оглашают воздух страшными рыданиями и проклятиями. И проклятия эти звучат… в адрес Зоей!
-Кто это?! - шепчет помертвелыми губами девочка, указывая на мучающихся в озере людей.
-Ты не узнаешь ни одного из них? - спрашивает голос-ветер.
-Нет!
-Это очень печально, Зося, потому что эти люди терзаются в огненном озере из-за любви к тебе. К твоему голосу.
-Я не понимаю, - шепчет Зося, плечи ее поникли под гнетом посылаемых ей проклятий.
-Когда ты выросла, Зося, - продолжает беспристрастно говорить голос-ветер, - ты стала величайшей певицей всех времен. Твой голос завораживал людей и лишал их воли. Миллионы людей покупали записи твоих песен, ходили на твои концерты, готовы были убивать, красть, прелюбодействовать, лишь бы добыть твою фотографию, новый диск с автографом или лоскуток от одного из твоих бесчисленных концертных платьев, которые, кстати, шили тебе лучшие модельеры всей земли. А многие из твоих поклонников приносили себя в жертву тебе - кончали жизнь самоубийством. Из тебя сотворили кумира, Зося. Идола. Новое божество, которому стала поклоняться вся земля. Творить кумиров - большое преступление, Зося, большой грех. Но еще больший грех - быть кумиром.
-Но я не виновата!
-Конечно. Виноват твой голос. Откажись от него, и люди, которые сейчас перед твоими глазами терзаются в огненном озере, никогда в него не попадут.
-Я так хочу петь! - плачет Зося.
-Твое пение погубит сотни людей, - отвечает голос-ветер. - Ты готова убивать людей ради своего голоса, девочка?
-Нет, конечно, нет! - вскрикивает Зося.