Или, если я успею спасти её, ты поможешь ей вернуть себе трон. Ты поклянёшься мне в этом?"
И принц поклялся. Самым святым для него, жизнью обожаемой жены.
А потом был переворот. Погиб Король, погибла Королева и их старший сын, а Наследница и хрис исчезли, и никто не знал, что произошло с ними. Взошла на трон Королева-самозванка и стала жена принца одной из её верных слуг. Сам же принц сумел скрыть, кем являлся при прежнем Короле и жил, словно спал. Ничего у него не осталось в Алларии, что он любил. Ни семьи, ни работы, ни друга. И только клятва его, пусть залогом была жизнь женщины, как он считал, предавшей его, но всё ещё любимой. И пусть он не верил, что Наследница жива, но всё-таки ждал. Курил сон-траву, мечтал о смерти, но ждал…
Лаин замолчал и вздохнув, сообщил, что закончил. Взвыла белая волчица, а Мерит как-то странно посмотрела на него и кивнув, сказала:
– Правильно. У этой истории нет конца, но я не понимаю, почему Принц согласился дать клятву. Объясни мне, почему он не послал этого Первого куда подальше, и тогда я приму эту историю в уплату за твою жизнь. За твою и только. Твоей спутнице нужно будет придумать свою сказку.
– Он испугался, - Лаин пожал плечами. - Он был всего лишь варом, и он, как все вары, боялся "псов короны", как пренебрежительно называли хрисов его сородичи. Первый сделал его главой тайной службы, именно он устроил всё и убедил Короля дать сыну шанс. Он "сделал" его и так же легко мог уничтожить.
Мерит кивнула:
– Да, я так и подумала. Что ж… Ты заплатил за свою жизнь и утром ты сможешь уйти, мои волчицы не тронут тебя. А ты, Кимка, сможешь рассказать мне что-нибудь столь же занимательное?
– Я не такой хороший рассказчик, как Лаин, но я попробую… Только… Ты не хочешь удвоить ставки?
– Ставки?
– Да. Если история тебе не понравится, то ты попробуешь забрать и жизнь Лаина тоже. Но взамен двух жизней я прошу поставить одно желание. Пустяковое, которое тебе ничего стоить не будет.
Мерит задумалась.
– Хорошо, - решилась она. - Только если история действительно мне понравится. И не пытайся отделаться так легко, как он… Я хочу услышать что-то на самом деле особенное…
– Особенное, говоришь? - я перебрала в памяти подходящие истории. - Хорошо, будет тебе особенное, слушай… Я расскажу тебе о Дорогах. Не о тех, которые мы выбираем, а о тех, что выбирают нас…
Каждый из них жил согласно своим убеждениям. Каждый умер за них. Они шли разными путями, разные дороги выбирали их. Встреться они до того, как их призвало Равновесие, стали бы врагами. Хотя, они всё равно ими стали. Врагами, вынужденными делать одно дело, сражающимися на одной стороне. Ибо так решили те силы, что владели ими. Ибо такова была дорога, выбравшая их.
И их всегда было равное количество. Кто-то уходил, искупив свою вину и исполнив условия договора, кто-то приносил себя в жертву ради Цели. Уходил один - приходил другой. Но их всегда было восемь. И ничто не могло этого изменить. Ибо Равновесие превыше всего. Сколько светлых, столько же тёмных.
Я расскажу тебе о них, о тех, чьё время - ночь. О тех, чья дорога однажды выберет и тебя…
– Хей, Брайя, ты что там, уснул!
Атаман банды разбойников, что не давала житья честным путникам и была головной болью всех купцов, что водили свои караваны в столицу, потянулся и зевнул. Неуловимое движение - и один из его кинжалов вонзился в ствол дерева, срезав с головы посмевшего потревожить его сон подчинённого прядь волос. Тот нервно сглотнул, об искусстве обращения с ножами Атаману не было равных по обе стороны гор.
– Атаман, только что вернулся Лопух. Говорит, стража прочёсывает лес. Уходить надо.
Брайя вновь зевнул. Стража? Прочёсывает лес? Ну что ж… Не в первый раз, и не в последний. Их убежище не удалось найти ещё никому.
– Атаман, Клыка вчера в таверне взяли. Что, если…?
Мужчина вскочил на ноги.
– Что ж ты молчал, гнида?! Почему я не знал об этом?! Собираем вещи и уходим! Быстро!
Они недалеко ушли. Стража настигла их на краю леса. Многие погибли в той схватке. Схватке, в результате которой банда призраков перестала существовать… Но вот Атамана взяли живым. Уж очень хотелось командиру стражников продемонстрировать пойманного им неуловимого атамана в столице. А больше всего хотелось ему выпытать у Брайи место, где тот хранит награбленные богатства.
Выпытал. В конце концов, Брайя был лишь человеком. И как все люди боялся боли.
Но честность не спасла разбойника. И вот неделю спустя он сидел в камере и молился. С первыми лучами солнца его должны были повесить. Сам Брайя предпочёл бы что угодно, но только не виселицу. Уж лучше бы ему отрубили голову, думал он. Однако, судья решил, что Брайя достоин верёвки, но не топора.
И Брайя молился. Впервые в своей непутёвой жизни он молился, толком и не зная, к кому обращается. Он молил не о жизни, нет. Молил о том, чтобы смерть была лёгкой. Брайя действительно боялся боли. В конце концов, он был лишь человеком…
Он молил о быстрой смерти, но получил много больше. Едва затянулась на его шее верёвка и хрустнули шейные позвонки, боль исчезла. Где-то ещё дергалось тело висельника, но душа стояла в огромном зале. И бесплотный голос спрашивал, готов ли он служить ему.
– Как тебя зовут? - спросил голос.
Атаман силился вспомнить своё имя, но вместо этого с губ слетело чужое:
– Призрак, - сказал он. - Я - Призрак.
Так он стал тёмным воином. Призраком. Непревзойдённым мастером кинжала и бесплотным духом, повредить которому не могла ни сталь, ни серебро. Никто и ничто больше не могло причинить ему боли.
Дорога привела Брайю туда, где он стал Призраком. Ценой его служения стало отсутствие боли. Но, не чувствуя боли, он больше не чувствовал ничего. Призрак. Бесплотный дух, не способный прикоснуться ни к чему кроме своих кинжалов.
– Милорд не принимает, - отвечал учтивый слуга всем визитёрам и тем приходилось уходить несолоно хлебавши. - Милорд плохо себя чувствует.
А милорд тем временем второй месяц не выходил из своего кабинета. Служанка приносила ему еду и оставляла под дверью, дважды постучав. Утром она забирала пустой поднос.
– Милорд тяжело болен…
А милорд третий день ничего не ел. Из его кабинета раздавались странные звуки, слуги старались вообще не заходить на этаж, где располагался хозяин.
– Опять не получилось! - Антуан выругался сквозь зубы и, рассвирепев, смахнул со стола колбы с неудавшимся зельем. - Я был уверен… в этот раз должно было получиться. Обязательно должно было…
Верховный маг королевства внезапно обнаружил, что даже у его, казалось бы, всемогущества есть границы. Он мог погасить солнце, он мог трансмутировать металлы в золото, он мог… Он мог почти всё. Лишь две силы не признавали его своим владыкой - жизнь и смерть. Но именно за власть над ними он был готов отдать всё, что угодно. Он изучил некромантию, он создал философский камень, он сумел продлить себе жизнь на невообразимо долгий срок, но… Но он не мог воскресить мертвого. Смерть смеялась ему в лицо, а жизнь укоризненно качала головой и отказывалась возвращаться в покинутое тело. Всё чего он достиг - создание зомби. Оживить тело он мог, но вернуть душу - нет.
– А, может, пепел феникса? - осенило мага. - Если смешать его со слезами русалок, живой и мёртвой водой, эликсиром бессмертия и толченым рогом единорога, а затем влить ангельскую кровь, то может получиться…
Антуан схватил с полки один из фолиантов, затем второй. Бросил их и потянулся к третьему. Должно. Должно. Должно. Ничего не мешало ему смешать эти компоненты.