– Не сомневаюсь, они с тобой хорошо обращались. А где тот, другой изменник?
– Другой изменник? Вы имеете в виду моего брата Элвина? Вы же знаете, кто я, почему не отпустите меня домой?
– Ты отвечай на моивопросы, а затем я подумаю и, может быть, отвечу на твои.
– Моего брата Элвина здесь нет, и вы его не найдете. Впрочем, исходя из увиденного здесь, я очень рад, что он не пошел со мной.
– Элвин? Ах да, мне сказали, что ты называешься Мерой Миллером. Но мы‑то знаем, что Меру Миллера убили Такумсе и Пророк.
Мера сплюнул на пол.
– Вы знаете ? Откуда? Определили по окровавленной, порванной одежде? Вы меня не надурите. Думаете, я не вижу, что происходит?
– Отведите его в погреб, – приказал Гаррисон. – И обращайтесь с ним повежливее.
– Вы не хотите , чтобы люди узнали о том, что я жив, потому что тогда вы им больше не понадобитесь! – закричал Мера. – Я бы не удивился, если б узнал, что это вы подкупили чоктавов и подучили похитить нас!
– Если это и правда, – прищурился Гаррисон, – я бы на твоем месте вел себя поосторожнее и следил за своим язычком. Как знать, может, тебе вообще не доведется вернуться домой? Посмотри на себя, мальчик мой. Кожа у тебя красная, как перья иволги, на бедрах грязная повязка, и вид у тебя какой‑то одичалый. Кошмар да и только. Нет, думаю, если тебя случайно, по ошибке, застрелят, нас никто в этом не обвинит, ни единая живая душа.
– Мой отец все поймет, – сказал Мера. – Вы не обманете его, Гаррисон. И Армор, он…
– Армор? Этот жалкий червь? Тот человечишка, который продолжает твердить, будто бы Такумсе и Пророк ни в чем не виноваты и нам не следует стирать краснокожих с лица земли? Мера, его больше никто не слушает.
– Будут слушать. Элвин жив, и вам его не поймать.
– С чего ты взял?
– Потому что он с Такумсе.
– Ага. И где же?
– Во всяком случае, не здесь .
– Ты видел его? А Пророка?
Жадный огонек, засветившийся в глазках Гаррисона, заставил Меру прикусить язык.
– Я видел то, что видел, – твердо произнес он. – И буду говорить то, что говорю.
– Ты будешь говорить то, что я скажу, иначе умрешь, – пригрозил Гаррисон.
– Убейте меня, и я вообще замолкну. Но вот что я вам прежде скажу. Я видел, как Пророк вызвал смерч из бури. Я видел, как он ходил по воде. Я слышал его пророчества, и все они сбылись. Ему известно, что вы намереваетесь здесь сотворить. Вы можете делать что хотите, но в конце концов все равно послужите его целям. Вот увидите.
– Любопытненько, – хмыкнул Гаррисон. – Значит, следуя твоей логике, твое пленение тоже входило в его планы, да?
Он махнул рукой, и солдаты выволокли Меру из дома и бросили в погреб. Они повели себя с ним очень вежливо – испинали и избили, – после чего швырнули вниз по ступеням и заложили тяжелым засовом дверь.
Поскольку поселенцы прибыли с окраин Карфагена, на погребе стоял крепкий засов, как, впрочем, и на амбаре. Очутившись среди моркови, картофеля и пауков, Мера первым делом ощупал дверь. Тело его превратилось в один огромный синяк. Царапины и солнечные ожоги – ничто по сравнению с ободранной после езды на лошади кожей на голых ногах. Но даже эти раны не могли сравниться с болью, оставшейся после ударов и пинков, которыми его наградили, пока тащили в погреб.
Мера решил не тратить времени зря. Он догадался, что происходит, и понял, что Гаррисон живым его не выпустит. Этот патруль специально искал его и Элвина. Потому что их «воскрешение» спутало бы все планы, а Гаррисон не мог этого позволить, потому что до сей поры все шло согласно его желаниям.
Он, как хозяин, обосновался в Церкви Вигора и обучал местных жителей солдатскому ремеслу, тогда как Армора больше никто не слушал. Мере не особенно нравился Пророк, но по сравнению с Гаррисоном Пророк был святым.
Впрочем, был ли? Пророк заставил Меру пройти гатлоп – зачем? Чтобы два дня назад он ушел днем, а не ранним утром. Чтобы он добрался до Типпи‑Каноэ как раз тогда, когда рядом с нею оказались солдаты. Иначе Мера преспокойненько дошел бы до Града Пророка, после чего переправился бы в Церковь Вигора, не встретив по пути ни одного зеленого мундира. Его бы не поймали, если бы он сам не закричал. Входило ли это в планы Пророка?
А если и входило? Может быть. Пророк желал ему только добра, а может, наоборот. Во всяком случае Меру его план в восторг не привел. Но он не собирался сидеть в подвале и ждать, когда же придет в действие следующая часть замыслов Пророка.
Он прокопался сквозь картошку к задней стене погреба. На его лице и в волосах значительно прибавилось паутины, но сейчас не время было разводить церемонии. Вскоре он расчистил небольшой участочек, перетаскав картошку поближе к двери. Так что когда дверь откроется, солдаты увидят лишь кучу картошки. А его подкоп не заметят.
Погреб был самым обыкновенным. В земле выкопали яму, обложили бревнами, затем покрыли крышей и завалили вместе с крышей землей. Он может прокопаться сквозь заднюю стену и вылезти позади погреба, а в доме ничего и не заметят. Копать пришлось голыми руками, но почва была рыхлой, жирной – настоящая воббская земля. Когда Мера вылезет наружу, он больше будет походить на чернокожего, нежели на краснокожего, но ему наплевать.
Вся беда была в том, что задняя стена оказалась не из земли, а из бревен. Их проложили до самого пола. Вот ведь зануды. Хотя пол остался земляным. Это означает, что сначала придется подкапываться под стену, а уже потом направлять туннель вверх. То, что он сделал бы за одну‑единственную ночь, может растянуться на несколько дней. И в любое время его могут поймать на месте преступления. Или вытащить наружу и пристрелить. А может, отдать обратно чоктавам, чтобы те довершили начатое – и тогда его тело действительно будет выглядеть так, будто Такумсе и Пророк запытали его до смерти. Все возможно.
А родной дом находился в каких‑то десяти милях. Это сводило его с ума. Он так близок к дому, а никто из родных об этом даже и не догадывается. Он вспомнил девочку‑светлячка из деревни Хатрак, которая много лет назад увидела, что они угодили в разлившуюся реку, и прислала подмогу. «Вот чья помощь пришлась бы сейчас очень кстати. Мне нужен светлячок, кто‑нибудь, кто бы обнаружил меня и спас».
Но это все вряд ли. Мере никто не поможет. Будь на его месте Элвин, с ним бы сотворилось уже чудес восемь, лишь бы уберечь его от беды. Но Мера мог рассчитывать только на собственные силы.
В первые десять минут работы над подкопом он сломал ноготь. Боль была жуткой; он почувствовал, как из пальца ручьем хлынула кровь. Если его сейчас вытащат из погреба, то сразу поймут, что он делал подкоп. Но это его единственный шанс. Поэтому он продолжал копать, превозмогая боль и усталость, лишь время от времени останавливаясь, чтобы выкинуть картофелину, которая закатилась в дыру.
Вскоре он снял с себя набедренную повязку и приспособил ее к делу. Он руками рыхлил почву, затем насыпал ее на повязку и выволакивал из дыры. Она, конечно, лопату не заменила, но это все ж удобнее, чем вышвыривать за раз по горсточке. Сколько времени у него осталось? Дни? Часы?
Глава 11
КРАСНОКОЖИЙ МАЛЬЧИК
И часа не прошло, как ушел Мера. Такумсе возвышался на вершине дюны, рядом с ним стоял Элвин. А перед вождем – Тенскватава. Лолла‑Воссики. Его брат, мальчик, который когда‑то оплакивал смерть пчел. Якобы пророк. Который якобы выражает волю земли. Который произносит трусливые, пораженческие, разрушительные, отступнические речи.