Твой враг – этот предатель Армор Уивер.
– Армор Уивер не продает виски краснокожим.
– Я тоже не продаю, – возразил Гаррисон. – Но он делает карты, зарисовывая страну, которая простирается к западу от Воббской реки. Он может поделить ее на части и выгодно продать, после того как уничтожит всех краснокожих.
Такумсе не удостоил внимания жалкие попытки Гаррисона обратить его ненависть против живущего на севере соперника губернатора.
– Я пришел предупредить тебя, – промолвил Такумсе.
– Предупредить меня? – изумился Гаррисон. – Ты, шони, не имеющий права голоса, ты предупреждаешьменя, предупреждаешь прямо здесь, в моей крепости, где сотня солдат, стоит мне слово сказать, пристрелят тебя на месте?
– Следуй договору, – сказал Такумсе.
– Мы следуемдоговору! Это вы все время нарушаете его!
– Следуй договору, – повторил Такумсе.
– Не то что? – поинтересовался Джексон.
– Не то краснокожие, что живут к западу от гор, объединятся и разрежут вас на кусочки.
Гаррисон закинул голову и разразился заливистым хохотом. Лицо Такумсе осталось невозмутимым.
– Краснокожие объединятся? – заходился Гаррисон. – Что, и Лолли пойдет с вами? Даже мой ручной шони, мой домашний краснокожий, даже он ?
Такумсе наконец повернул голову к брату, который храпел на полу.
– Солнце всходит каждый день, бледнолицый. Мы его приручили? Дождь все время падает на землю. Мы его приручили?
– Ты, конечно, извини, Такумсе, но этот одноглазый пьяница повинуется мне ничуть не хуже моей лошади.
– О да, – кивнул Такумсе. – Надень седло. Обуздай. Садись и поезжай. Посмотрим, куда ручной краснокожий привезет тебя. Не туда, куда ты хочешь попасть.
– Куда ж еще? – оборвал его Гаррисон. – Так что не забывай, твой брат всегда находится у меня под рукой. Если ты, мальчик мой, станешь вести себя плохо, я арестую его как заговорщика и подвешу на высоком суку.
Такумсе улыбнулся, губы его превратились в узкую ниточку.
– Это ты так думаешь. Лолла‑Воссики так думает. Но его слепой глаз прозреет прежде, чем ты успеешь наложить на Лолла‑Воссики свою руку.
Сказав это, Такумсе развернулся и покинул комнату. Тихо, спокойно, ни на кого не сердясь и не позаботившись прикрыть за собой дверь. Он двигался с грацией дикого животного, очень опасного зверя. Однажды в горах Рвачу довелось столкнуться с кугуаром. Вот кого напомнил ему Такумсе. Огромную кошку‑убийцу.
Адъютант Гаррисона закрыл дверь.
Гаррисон повернулся к Джексону и улыбнулся.
– Видели? – спросил он.
– Что же я должен был увидеть, мистер Гаррисон?
– Вам нужно растолковать все по буквам, мистер Джексон?
– Я законник. Мне нравится, когда мне растолковывают значение каждой буковки. Попробуйте, если у вас получится.
– А я так даже читать не умею, – бодро возвестил Рвач.
– Ты и рот держать закрытым не умеешь, – огрызнулся Гаррисон. – Хорошо, Джексон, я объясню. Вы и ваши парни с Теннизи, вы все толкуете о том, как бы изгнать краснокожих на запад от Миззипи. Предположим, получится это у вас. И что вы будете делать дальше? Расставите своих солдат по всей реке, охраняя ее день и ночь? Они все равно переправятся через нее, когда захотят, нападут на ваши деревни, будут грабить, пытать и убивать.
– Я не дурак, – кивнул Джексон. – Война обещает стать кровавой, но когда мы загоним их за реку, они будут сломлены. А воины типа Такумсе – они будут либо мертвы, либо опозорены.
– Думаете? Только в той кровавой войне, которую вы помянули, погибнет множество белых парней, белых женщин и детей. У меня есть идея получше. Эти краснокожие присасываются к бутылке с виски крепче, чем бычок к титьке матери‑коровы. Два года назад к востоку от реки Май‑Амми обитало более тысячи пианкашоу. Затем они познакомились с виски. Они забросили работу, перестали есть, ослабели настолько, что первая же болячка, заглянувшая в те края, вымела их начисто. Перекосила всех до единого. Если сейчас где и остался живой пианкашоу, мне об этом ничего не известно. То же самое произошло на севере с чиппива, впрочем, на этот раз ответственность лежит на французских торговцах. Знаете, что лучше всего в виски? Оно убивает краснокожих, а белые парни все живехоньки.
Джексон медленно выпрямился.
– Похоже, – сказал он, – по приезде домой мне нужно будет принять по меньшей мере ванны три. И то я вряд ли толком отмоюсь.
Рвач с огромным удовольствием отметил, что теперь Гаррисон разозлился по‑настоящему. Он вскочил с кресла и так заорал на Джексона, что кресло под Рвачом заходило из стороны в сторону.
– Ты кончай здесь нос передо мной задирать, лицемер вшивый! Ты не меньше меня желаешь им смерти! Чем мы отличаемся друг от друга?!
Джексон задержался у порога и с отвращением окинул губернатора взглядом:
– Убийца, мистер Гаррисон, отравительне способен увидеть разницы между собой и солдатом. Зато солдат ее видит.
В отличие от Такумсе Джексон не отказал себе в удовольствии громко хлопнуть дверью.
Гаррисон опустился обратно в кресло.
– Рвач, честно признаюсь, мне не особо понравился этот парень.
– Забудь, – успокоил Рвач. – Он на твоей стороне.
Гаррисон медленно расплылся в улыбке:
– Знаю. И когда дело дойдет до войны, мы все будем сражаться бок о бок. За исключением разве что того прихвостня краснокожих, который поселился в Церкви Вигора.
– Куда он денется? – пожал плечами Рвач. – Как только начнется война, краснокожие перестанут отличать одного бледнолицего от другого. Так что его люди будут погибать наравне с нашими. И тогда Армор Уивер тоже вступит в бой.
– Ну да, но если б Джексон и Уивер так же, как и мы, принялись травить своих краснокожих виски, войны бы не было вовсе.
Рвач сплюнул в плевательницу. Попал.
– Этот краснокожий, Такумсе…
– Что такое? – поглядел на него Гаррисон.
– Он меня беспокоит.
– Но не меня, – фыркнул Гаррисон. – У меня на полу валяется его брат. Такумсе не посмеет ничего сделать.
– Когда он ткнул в меня пальцем, я почувствовал его прикосновение, хоть он стоял в другом конце комнаты. Может, он обладает способностями к волшебству? Умеет людей приманивать? Или управлять ими на расстоянии? Мне кажется, он опасен.
– Рвач, ты ж не веришь во всякие обереги, а? Ты образованный, здравомыслящий человек, я думал, тебя подобные предрассудки не волнуют.
– Волнуют, как, впрочем, и тебя, Билл Гаррисон. Перевертыш тебе говорил, достаточно ли тверда эта земля, чтобы строить на ней форт, а когда твоя первая жена рожала, ты вызывал светлячка, чтобы посмотреть, правильно ли малыш лежит в утробе.
– Предупреждаю, – нахмурился Гаррисон, – мою жену не трожь.
– Какую именно, Билл? Тепленькую или ту, что уже остыть успела?
В ответ Гаррисон разразился долгой вереницей проклятий. Рвач слушал и наслаждался – о, как он был доволен! Да уж, в умении разогреть человека ему не откажешь, причем куда веселее подогревать человеческую злость, потому что пламениот нее не бывает, зато идут клубы пара, раскаленным воздухом так и веет.