Корабль дураков был изгнан из порта в открытое море, находившиеся на нем изгнанники перехитрили власти княжества, напрасно надеявшиеся, что, затерявшись за горизонтом, те сгинут в морской пучине; проплыв вдоль побережья, где их много раз подстерегала опасность разбиться о рифы, изгнанники достигли наконец укрытого утесами устья реки и стали подниматься по ней вверх, а когда корабль напоролся на мель, выкинули за борт всю оснастку, залатали днище и поплыли дальше, к самым верховьям. Но в конце концов течение стало настолько стремительным, что плыть на корабле уже было невозможно, и тогда они разобрали корабль и связали плоты. Тебе, сестренка, все это прекрасно известно. Используя плоты по назначению, прямо противоположному обычному – сплавляться вниз по реке, – Разрушитель и созидатели стали подниматься на них вверх. Почему они так упорно не расставались с материалом, из которого был построен корабль? Потому что, когда их изгнали в расчете на то, что они потерпят кораблекрушение и погибнут, именно корабль дураков стал их прибежищем – спас от верной гибели и вернул к жизни. Их магические действия полностью себя оправдали еще и потому, что, сохранив материал, из которого был сделан корабль дураков, они, добравшись до горного потока, куда широкие плоты войти не могли, переделали их в некое подобие волокуш.
Изгнанники, ведомые Разрушителем, пробираясь в глубь страны, подальше от моря, то есть туда, где сплошь и рядом сидели наместники властителя, не могли позволить себе избрать дорогу, проторенную вассалами князя. Единственной дорогой для них была река. Ведомые Разрушителем, плывшие на корабле дураков с наступлением вечера шли вверх по реке, а на рассвете останавливались и прятали корабль в зарослях тростника и бамбука. Хотя они находились в местах, далеких от селений, им все же приходилось остерегаться дровосеков, и они твердо придерживались правила – плыть только по ночам. Ночная река – совсем не то, что дневная дорога. Созидатели, ведомые Разрушителем, не располагали картой этого пути, поскольку такой карты вообще не существовало, и единственным способом не сбиться с пути во время ночных переходов было плыть вверх по реке, удаляясь от моря – проще не придумаешь. Поднимаясь к истоку реки, каждый из них, свесившись с борта и погрузив в воду руку, мог безошибочно определить верное направление. Такова река – дорога, точно указывающая правильный путь.
Работая в кабинете истории, я знакомился с разными старинными гравюрами, изображающими корабль дураков. Каждая из них соответствовала моим представлениям о людях, поднимавшихся вверх по реке, какими их рисовало мое воображение в разные периоды жизни. Одна из картин воссоздавала корабль дураков, созданный моим воображением в тот период, когда меня по-спартански воспитывал отец-настоятель. Эта картина была исполнена духа вольной пастушеской песни. Малое число людей на борту тоже вполне соответствовало фантазии, способной возникнуть в голове ребенка. К тому же изображенную на гравюре маску, висящую на дереве-мачте, я совершенно четко отождествлял с образом Разрушителя, который создало мое незрелое детское воображение.
Корабль дураков, рисовавшийся мне после поражения в тихоокеанской войне, когда в нашей долине появились на джипах солдаты союзной армии, был похож уже на другую старинную гравюру. Люди на том корабле внешне напоминали этих солдат. На мачте гордо развевался боевой флаг. Нашел я тут и человека, который, перегнувшись через борт, опустил руку в поток, будто хотел зачерпнуть воды и напиться. Мне был ясен истинный смысл его действий. Вспоминая сопротивление, оказанное созидателями деревни-государства-микрокосма властям княжества, которые преследовали их, когда они на корабле, а потом на плотах поднимались вверх по реке, я понимал, что изгнанники должны быть вооружены.
В таком случае воин, перегнувшийся через борт и опустивший руку в воду, являлся наблюдателем, следившим за тем, чтобы корабль двигался в нужном направлении. Эта работа была доверена изображенному на гравюре юноше Разрушителем.
Однако представление о корабле дураков, сложившееся у меня, когда я уехал из деревни и, поступив в университет, стал жить в Токио, было совершенно не свойственным мне до тех пор отступничеством по отношению ко всему, что связано с основанием деревни-государства-микрокосма. В общем, я стал решительно утверждать, что никакого корабля дураков вообще не существовало.
В долине и в горном поселке в день поминовения усопших по реке пускают сделанные из дерева и бумаги кораблики с зажженными фонариками. Скорее всего, этот обычай и послужил толчком для возникновения коллективной фантазии и ни на чем не основанных гиперболических представлений об основателях деревни-государства-микрокосма – ведь таковы и все остальные мифы и предания, касающиеся нашего края. А я, сестренка, в то время сомневался даже в самом существовании Разрушителя. Позже, разумеется, я сам обратился к уготованной мне миссии – описать мифы и предания нашего края – и смог в полном смысле слова собственными руками разрушить эту гипотезу. Мне удалось выяснить, что до определенного, точно прослеживаемого в истории нашего края периода было строжайше запрещено пускать по реке, протекавшей в долине, не только кораблики с фонариками, но и любой предмет, сделанный руками человека, чтобы в низовье реки никто не мог догадаться о людях, живущих у ее истоков. Но и после обращения в новую веру, когда я выстраивал одно за другим воспоминания о корабликах из дерева и бумаги, которые мы, дети, в день поминовения усопших пускали по реке – эти суденышки с зажженными свечками-фонариками на быстринах кренились набок и разбегались в разные стороны, а в глубоких омутах сбивались в кучу, – представление о корабле дураков, переплетаясь с воспоминанием о тебе, какой ты бывала в ночь праздника поминовения усопших, когда отец-настоятель облачал тебя в одежду жрицы, породило в моем воображении самый блистательный образ корабля дураков. В эпоху Мэйдзи [5] в нашем крае процветало производство растительного воска, его экспортировали в Америку и Европу. Для свечек, которые горели на плывущих вниз по реке суденышках, применялся высококачественный очищенный воск, полученный путем специальной обработки. Вот почему фонарики, зажженные на этих суденышках, и уплыв очень далеко, еще продолжали светиться.
В тот период, когда я думал, что мне пока удалось хотя бы уклониться от миссии летописца нашего края, а в конце концов я смогу и полностью от нее отделаться, бежать этой участи, то есть когда я, закончив два первых курса университета, начал специализироваться по истории, ни разу не показавшись в исторической аудитории, я неожиданно вновь столкнулся с сюжетом корабля дураков – представь себе! – и моя жизнь вернулась в предначертанное русло. Укрывшись в своей убогой комнатушке, я почувствовал, что на какое-то время оторвался от нашего края – причина, возможно, покажется тебе слишком уж ординарной – еще и потому, что примкнул тогда к некой политической группе. Я превратил свою комнату в лабораторию и с головой ушел в работу, порученную мне товарищами: изготовлял бомбы из обрезков металлических труб, и моей задачей было внести принципиальные изменения в их конструкцию. В молодости весьма основательный, я сам сформулировал главные требования к моей работе – созданию бомб из обрезков металлических труб. Необходимо было добиться максимальной безопасности для тех, кто производил, носил и перевозил бомбы, а также для тех, кому придется пускать их в ход.