— Да, ваше милостивейшее величество, — согласилась она, — здесь я почувствовала, что душевная связь оставила лодку.
— Корабль! — прорычал у нее за спиной капитан «Морского Ястреба».
Чародейка и ухом не повела.
— Тогда почему, во имя Девяти и Одной, ты сразу не сказала капитану? — Король Харит ударил кулаком по карте. Стол затрясся, и пламя свечей заплясало.
— Он пытался спасти свою лодку и команду, ваше милостивейшее величество. — Чародейка выпрямилась во весь свой незначительный рост. — Я подумала, это несвоевременно.
— Я плачу не за то, чтобы ты думала! Я плачу за результаты!
— Я — чародей Четвертого, — напомнила она королю. — Мое место в Его камере, ваше милостивейшее величество, а не в лодке, прыгающей по океану.
— Тогда возвращайся в свою треклятую камеру!
Не слишком грациозно поклонившись, женщина вылетела из комнаты.
— Чародеи, — пробормотал король себе под нос. — Используй их, когда нужно, и забудь о них в остальное время. Ладно, они здесь, — толстый палец постучал по пергаменту, — и если они выжили, король нахмурился, — то направятся к южной торговой дороге, и им придется идти через эти места, — он положил ладонь, — здесь.
— Нет, я не хочу. — Дарвиш попытался оттолкнуть чашу, но даже не сумел дотронуться до нее — так сильно дрожала рука.
— Все равно выпей, — велел Аарон, не зная, помогает ли это. Они вливали в принца как можно больше воды.
Дарвиш выпил; у него не было сил сопротивляться, но добрая половина пролилась мимо рта. Желудок свело, и принц взмолился, чтобы его не вырвало снова, — слишком уж это больно. Он не мог унять дрожь, так ему было холодно.
Они положили ему под голову рубашку и укрыли плащом. Даже эта небольшая тяжесть тонкого хлопка, казалось, уменьшает дрожь. Аарон, насколько было возможно, оставался в тени.
Юноша бросился на метавшегося принца, но он был слишком легок, и Дарвиш руками и ногами набивал новые синяки по всему его телу. У них не было средств удержать его, а принца необходимо было удержать, пока он не сломал себе что-нибудь.
Внезапно Чандра опустилась на колени, едва не угодив под случайный удар, и выплеснула воду из чаши в искаженное лицо Дарвиша. Это не подействовало, тогда девушка ударила его изо всей силы и закричала:
— Спать!
Дарвиш последний раз брыкнулся, высоко выгнул спину, а потом медленно расслабился.
— Долго это не продлится, — объяснила чародейка Аарону, когда они перевели дух. — Самое большее — четыре часа. Он не совсем в здравом уме, чтобы заклятие осталось.
Аарон осторожно разогнул правую руку Дарвиша.
— Значит, будем надеяться, что четырех часов хватит.
— Я этого не ем. Это крыса.
Аарон, потрошивший саблей Дарвиша маленького зверька, не поднял головы.
— Это наземная белка.
— Она похожа на крысу, — упрямо твердила Чандра. Вор пожал плечами:
— Есть еще сырые устрицы и пареные водоросли.
— Крыса. Хм-м-м. Тебе везет, что ты все это проспишь, — пробормотала девушка в сторону принца.
— Ты не имеешь права держать меня здесь пленником! Я хочу встать!
— Так вставай.
Аарон отошел назад и смотрел, как Дарвиш действительно встает, а встав, качается как дерево в бурю.
— Видишь, — пропыхтел он, — я совершенно здоров!
Его глаза были красные даже сквозь усиленную иллюзию, а огромные круги под ними — темно-фиолетовые.
— Ты прячешь его, да? — Он сделал два быстрых шага к Аарону и схватил юношу за грудки. Аарон прерывисто задышал через рот. От Дарвиша сильно разило потом. — Где оно? Где ты прячешь вино?
— Здесь нет никакого вина.
— Вино всегда есть!
— Не в этот раз, — холодно произнес Аарон. Рука принца дрожала, и юноша легко устоял на ногах, когда Дарвиш оттолкнул его.
Внезапно принц крепко зажмурился и схватился за живот. Когда колики прошли, Дарвиш почувствовал взгляд Аарона и открыл глаза.
— Прости, — выдохнул он.
— Я сделал тебе больно?
— Нет.
— Тебе не следовало вставать с постели. Целительница спустит с меня шкуру, если твои волдыри лопнут.
Живот снова скрутило, и он заскулил от боли.
— Ложись, Дар.
Да, это то, что ему нужно. Ему нужно лечь. Когда лежишь, не так больно. Он упал на колени, заполз обратно в углубление, оставленное в земле его телом, и лег, натянув плащ на плечи.
Горячие слезы покатились по его щекам.
— Прости, — снова сказал Дарвиш. — Мне очень жаль. Аарон кивнул.
— Я знаю.
— Он все время был пьян? — Чандра помешала палкой костер, глядя, как искры взвиваются в ночь.
— Нет, раз или два в неделю. Я слышал, раньше бывало хуже.
— До того, как ты пришел?
Аарон пожал плечами.
— Возможно. Хотя пил он все время. С той минуты, как просыпался, и до тех пор, пока не ложился спать. Пил в ванне. Пил по пути на тренировочный двор. Пил на обратном пути.
За все время их знакомства вор еще ни разу не произносил такой длинной речи.
— И это рассердило тебя.
Рассердило? Аарон не сердился — во всяком случае, по-настоящему — пять лет. Злость. Она определенно заполнила пустоту.
— Не тогда, — тихо сказал он, глядя через костер на беспокойно спящего принца, — но сейчас.
Чандра вздохнула и перебросила косу за плечо.
— Тебе не хочется просто сбежать и самому найти Камень?
— Просто оставить его?
Нет. Не в этот раз.
«Три раза платят за все».
«Ты никогда не говорила этого, Фахарра».
Воспоминание фыркнуло.
«Я говорю это сейчас».
— Но, отец…
— Нет, Шахин, это мое последнее слово. Ты можешь уехать со своей женой, если хочешь. Я остаюсь в Ишии.
Только огромным усилием воли Шахину удалось придержать язык, но, когда они, поклонившись, вышли из королевских покоев, он повернулся к лорд-канцлеру.
— Ты вовсе ничем не помог! — прорычал он. Лорд-канцлер выглядел сконфуженным.
— Мой принц?
— «Никто не сочтет вас трусом, если вы покинете город, возвышеннейший», — передразнил он старика. — Конечно, никто не сочтет его трусом: никто не знает о том, что случилось. Но ты-то должен был знать, как подействуют на него эти слова.
— Я… я сожалею, мой принц. — Лорд-канцлер потер виски и виновато вздохнул. — Я не подумал. Я только что вернулся со смотровых галерей…
— И…
— Уровень лавы поднялся еще на один человеческий рост.
— Чародеи смогут удержать его?
— Пока да, мой принц, но… — Старик широко развел пухлыми руками.
— Но времени у нас мало.
Лорд-канцлер в знак согласия наклонил голову.
— Заставь их заткнуться! — Дарвиш рванулся вперед, в его широко открытых глазах застыла паника. — Заставь этих забытых Одной павлинов заткнуться!
— Я заставлю. — Аарон положил ладонь на его плечо. Кожа принца была горячая словно огонь. — Ложись.
— Заставь их заткнуться!
— Я заставлю. Ложись.
Жуя губу, Дарвиш упал на спину и поднял руки к лицу.
— Они сгнивают! — завыл он. — Я коснулся Камня, и они сгнивают! Я не хотел этого, отец! Останови это!
— Чандра, усыпи его.
Юная чародейка подергала косу.
— Опять? Это опасно.
Аарон смотрел, как бьется жилка на виске Дарвиша, кровь ударяла в нее с пугающей силой.
— Это тоже опасно. Усыпи его.
Хмурясь, Чандра снова толкнула принца в забытье. Едва напряжение оставило его плечи, оно оставило и плечи Аарона, и оба сердца забились медленнее, уже не в таком угрожающем ритме.
— Он истощает твои силы через вашу связь, чтобы пережить это. Ты знаешь?
— Знаю.
— Думаю, я могла бы помешать ему… — Недоговорив, чародейка умолкла, читая ответ в серебре Аароновых глаз. «Прекрасно, — подумала она. — Но если вы оба умрете и оставите меня здесь одну, я вам этого никогда не прощу».
— Что это? Я не хочу!
— Это яйцо. Съешь его.
— Я не хочу. Солнце слишком горячее.
— Все равно съешь.
— Оно сырое! — возмутился Дарвиш.