Но спросил спокойно:
– Там задвижка… Закрыть?
И услышал в ответ:
– Не надо. Сюда никто не войдет. Чужая собственность в СВК неприкосновенна.
– А как же власти предержащие?
Из темноты усмехнулись:
– Со мной их не было. А с вами?
Я обиделся:
– Не маленький.
Мой собеседник опять усмехнулся: весельчак какой-то попался.
– Догадываюсь, что не маленький, хотя и темновато здесь.
– В темноте видеть не умеете?
– Не обучили. А вас?
– Я самородок: обладаю инфракрасным зрением, – сказал я и тут же понял, что сморозил глупость.
А невидимый собеседник в отличие от Мак-Брайта глупостей не спускал:
– Вы сначала говорите, а потом думаете, не так ли? Оригинальное свойство для разведчика…
Я не стал задираться: виноват – получи свое.
– Простите: сорвалось.
– Прощаю, – сказал он милостиво, добавил: – Как вы догадались, наверно, меня зовут Первый.
– Я не догадался. Мне сообщил об этом Седьмой…
Ему явно понравилось, что я не назвал имени Мака, хотя мог: Седьмой – это не для меня, а для слама. Готовясь к заданию, я не слишком разобрался в цифровой иерархии слама, да и не спрашивали меня об этом. Мак-Брайт для меня был только Мак-Брайтом, а загадочный Первый, хрипящий из темноты – астма у него, что ли, или гланды не вырезаны? – был недоступным и невидимым. Вот таким: темнорасплывчатым, немногословным, почти нереальным, в чернильной темноте комнатыпенала, где даже освоившиеся без света глаза едва различали очертания: кровать у стены и на ней не фигуру, а нечто мешкообразное, бесформенное.
– Времени я у вас отнимать не буду, – начал он. – И мне и вам оно слишком дорого. О том, что вы сумели сделать, знаю. На комплименты не рассчитывайте: работаете слишком грязно. Пока вам везет, но «пока» не вечно. Удивляюсь, с каких это пор у вас в Центре отдают предпочтение горячим головам. Как правило, они быстро слетают.
Я решил стиснуть зубы и молчать: черт с ним, пускай читает свои нотации. Работать-то буду все-таки я, а не кто-то с «холодной головой»…
А он продолжал сечь, ничуть не заботясь о нервах наказуемого:
– За вами вьется целый хвост квазигероических поступков: драки, стрельба, погони. Эффектно, но подозрительно. Недаром Тейлор приставил к вам одного из своих лучших агентов – Жаклин Тибо. Конечно, вы скажете: подозрения – не улики. Милый мальчик, от подозрений до улик – меньше шага. Не оступитесь: ни Тейлор, ни Бигль ошибки не пропустят. А на Второй Планете вас ждет ещё один цербер, пострашнее местных: Крис Уоррен. Запомните. Мак-Брайт подготовит вам «легенду» для него, но берегитесь: он умен и хитер. Здесь мы могли вас страховать. Там это будет сложно. Линнет – искусная подпольщица, но она женщина. Не слишком рассчитывайте на нее: она летит для связи. Так что помните: вы один, и задача у вас по силам лишь одному, как это ни парадоксально. И еще, вам не нужны сведения, вернее, только сведения. Главное – доказательства, да повесомее, чтобы можно было раздавить это гнездо. Поймите: если вы провалитесь, мы не сможем подобраться к тайне Второй Планеты ещё очень долго. Стало быть, вы погубите не себя – дело мира. Себя не жалко? Согласен. Но вы работаете не на себя – на все человечество, как ни громко это звучит. Здесь мы позволяли вам играть в героя. Вы похожи на солдата, обезвреживающего мину: резвитесь, пока не добрались до нее, но когда она у вас в руках, осторожнее! Чтобы извлечь взрыватель, нужна не лихость, а предельная осторожность. Будьте осторожны, Лайк. – Он впервые назвал меня по имени. – Есть вопросы?
– Два, – ответил я.
– Всего? – удивился он. – Что ж, задавайте…
– Почему вы приказали мне участвовать в освобождении дока, когда только что так красиво говорили о моей осторожности?
Он хохотнул грубовато, но не обидчиво.
– Ловите? – спросил. – Не выйдет.
Эту акцию я специально придумал для вас. Я знал о замысле слама, знал и то, что он удастся этак процентов на девяносто пять. Знал, что Кодбюри постарается выгородить себя в этой истории: кому охота совать шею в петлю? Он не дурак, этот Кодбюри, и прекрасно понимает, что в свидетелях лучше иметь героя, который жертвует животом своим ради безопасности страны. Вы были как раз таким героем, это же в вашем стиле: бежать, стрелять, лезть напролом. Ах, как он расписал ваши подвиги Биглю: хоть роман пиши. А Бигль любит героев, да ещё таких, у которых в анкете чисто. У вас как раз чисто. Поэтому, когда речь зашла о вашей поездке на Вторую Планету, Бигль не слишком колебался: во-первых, за вас просил Факетти-старший, во-вторых, аттестация Кодбюри.
– Значит, вы знали о том, что я собрался на Вторую?
– Догадывался: конечная цель вашего задания – именно там. Рано или поздно встал бы вопрос о вашей выездной визе. И в этом случае лучше иметь союзников… – Он помолчал и спросил: – Все?
– Еще один вопрос… – сказал я.
– Говорите.
– Не обижайтесь. Первый, – медленно начал я – Нотации и советы, быть может, необходимы, но их мог бы передать и Седьмой. Скажите честно, зачем вы меня вызвали?
Он долго молчал – видимо, обиделся все-таки, потом сказал с какой-то грустной усмешкой:
– Вы правы. Простите старика: я просто хотел посмотреть на вас, если это слово подходит к ситуации. Мне уже никуда не выбраться отсюда: разве что провал. А знаете, чего мне бы хотелось? – И не дожидаясь ответа, закончил: – Поменяться с вами местами. Да и возрастом тоже… – Он засмеялся. – Не слушайте: все это вздор и старческая болтовня. А теперь идите и не оглядывайтесь. Идите-идите, а я, как всегда, остаюсь…
Я встал и пошел. Сначала по коридору с мертвыми дверями, потом по лестнице – не захотел пользоваться лифтом, – потом по улице – под мелким теплым летним дождем. А в голове звучала последняя фраза Первого: «Идите, а я, как всегда, остаюсь…»
Глава тринадцатая, в которой пойдет речь об одном совещании
За окнами-стенами верхних этажей Дворца Дружбы плыли и кучились облака, упавшие на город. Новое стоэтажное здание Дворца – все из органического стекла без видимых швов и стальных скреплений было построено ещё в первом десятилетии века. Легкое и прозрачное, оно возвышалось над городом, как елочная игрушка великана из космоса, а специальное устройство создавало вокруг него неутихающий вихревой поток, защищавший игрушку от воздушных течений, циклонов и бурь.
В этот хмурый день на заоблачных высотах Дворца, где разместилось руководство объединенных свободных стран, здесь в кабинете начальника разведывательного Центра Дибитца встретились его друзья и соратники из разведок других континентов – Шари и Амер.
Все были не молоды – какая же молодость пятьдесят с лишним? – и все знали друг друга добрый десяток лет. И понимали друг друга даже не с полуслова, а со взгляда, с интонации, с мимолетного движения губ. Все трое были профессионалами, да и дело связывало общее, знакомое до мелочей: от психологии разведчика до умелого обобщения частностей, что в жизни зовут пустяками, а в разведке объективными данными.
– Вы ознакомились с моим докладом Совету? – спросил Дибитц и в ответ на молчаливый кивок собеседников добавил: – Значит, преамбула не потребуется.
– О рудниках на Второй мы уже слышали, – сказал Шари. – Вербовщики СВК появились не так давно и у нас.
– Рудники, с которых не возвращаются, – усмехнулся Амер. – И у нас побывали эти ловцы человечины.
– Официальный отбор?
– Вполне. Вежливое приглашение от имени «Разработок Синау». Алюминий и медь.
– Чепуха, – сказал Дибитц. – Активность медеплавильных и алюминиевых заводов в СВК не увеличилась. Тут что-то другое.