Коля достал карту и стая внимательно рассматривать. Гошка, направляя лодку одним веслом, тоже заглядывал в карту.
— Из Синей, говоришь, в аккурат в Волгу? — насмешливо спросил он.
— В аккурат, — с удовольствием повторил Сашка понравившееся ему словечко.
Девчонки участия в разговоре не принимали. Девчонкам нравилось плыть на лодке по течению. А куда — не имело значения. Конечный пункт был никому не известен. Даже Гошке Буянову — командиру отряда.
— Я подсчитал с точностью до километра, — невозмутимо сказал Коля. — От Синей до Вишенки в Самом узком месте — двадцать пять километров.
— Дядя говорил — совсем близко, — не очень уверенно сказал Сашка. Он надвинул шляпу на глаза, и его лица снова не стало видно.
— Зачем нам тащить лодку? — сказал Грохотов. — Мы ее оставим на берегу.
Соломенная шляпа подскочила вверх.
— На Вишенке раздобудем другую, — оживился Сашка. — Гошка у нас на это дело мастер…
— Волга — это, конечно, заманчиво, — сказал Коля. — Только до нее ого-го!
— Будем путь держать на Волгу, — сказал Гошка. — Да… а что на этот счет думают наши девочки?
— Мне Сашина идея нравится, — как всегда коротко, ответила Алла.
А что на этот счет думает Люся Воробьева, осталось неизвестным. Люся сладко спала под журчание воды, положив пушистую голову Принцессе на колени.
Перед обедом приключилось маленькое происшествие. У Коли Бэса свалились с носа в воду очки. А без очков Коля мог отчетливо видеть лишь дальние горизонты. Вблизи он решительно ничего не различал. Вместо лиц — сплошные бледные расплывчатости.
Пришлось причаливать к берегу и нырять за очками. То место, где они упали, знали приблизительно. Гошка и Витька стали нырять и шарить по каменистому дну. Гошка, тяжело отдуваясь, сказал, что налима за хвост подержал, а вот очков что-то не видно.
Коля Бэс сидел на камне и, щурясь, смотрел куда-то вдаль. Для него мир становился видимым за излучиной реки. И еще он хорошо видел облака и ласточек, носящихся под ними.
Сашка Ладонщиков нырять не стал. Он это дело не любил и вообще боялся воды. Девчонки вышли на берег и стали рвать сочный щавель.
— Хочется тебе домой? — спросила Люся.
— Я люблю путешествовать, — сказала Алла.
— Когда мы назад вернемся?
— Вернемся, — сказала Алла.
— Мне тоже нравится путешествовать, — помолчав, сказала Люся.
Гошка и Витька все ныряли и ныряли. Тяжелые всплески и громкое фырканье нарушили полуденную тишину. Сначала мальчишки переговаривались, потом стали нырять молча. В прибрежных кустах пели птицы, поскрипывала осока. В тени, у самого берега, желтели кувшинки. На зеленых глянцевых листьях отдыхали синие стрекозы и еще какие-то маленькие пузатые букашки. Водяные пауки сосредоточенно меряли водное пространство.
Когда ребята, усталые, с покрасневшими глазами, вылезли на берег, Коля встрепенулся и, заморгав, тихо спросил:
— Бесполезно?
— Я — пас, — сказал Гошка и тяжело шлепнулся на песок.
— Там течение, — пробормотал Витька. — Куда же их могло отнести?
— Щука проглотила, — буркнул Гошка. Он лежал, закрыв глаза.
— Попробую поискать у того берега.
— Пустое дело, — отозвался Гошка.
— Поищу, — сказал Витька и опять пошел в воду.
— Я бы на твоем месте, Бэс, пенсне носил, — сказал Гошка.
— Почему пенсне? — удивился Коля. Глаза у него были большие и светлые. Зрачки от напряжения расширились.
— Пенсне носят на золотой цепочке, а цепочку пристегивают к чему-нибудь…
— Мне это в голову как-то не приходило, — тихо сказал Коля. Потеряв очки, он утратил чувство юмора.
— Столько времени из-за тебя потеряли!
— Без очков я пропал, — сказал Коля, тоскливо прислушиваясь к знакомому жужжанию: пролетел какой-то жук.
— Меня ты видишь? — спросил Гошка.
И показал ему язык.
— Жук-олень, — сказал Коля, поворачивая голову в ту сторону, куда полетело насекомое.
— Какой еще олень? — лениво спросил Гошка.
— Два каких-то стекла… — печально сказал Коля. — И мир без них утратил свои привычные очертания.
— Ложку-то мимо рта не пронесешь? — сказал Гошка. — А в городе купишь себе очки в любой аптеке.
— Витя еще ныряет? — спросил Коля. Пришли Алла и Люся. Они преподнесли Бэсу на круглом листе кувшинки, как на блюдце, красные спелые ягоды.
— А мне? — спросил Гошка, глядя на Принцессу.
— Там на поляне Сашка объедается, — ответила она. — Можешь присоединиться к нему.
— И не мешкай, — посоветовала Люся. — А то он все слопает.
По песчаному откосу к ним приближался Витька. Нос у него посинел, на теле выступили маленькие пупырышки. Здесь сильное течение, и вода была холодная. Гошка даже не обернулся. Усмехнулся и процедил:
— Уж если я не нашел…
— За водоросли зацепились, — сказал Витька и положил Бэсу на колени мокрые очки.
Коля поспешно нацепил очки, посмотрел на Витьку, потом сиял, тщательно протер подолом рубашки и снова надел.
— Можно, я тебя обниму? — спросил он.
— Дай лучше ягод, — попросил Витька, поглаживая ссадину ниже колена.
Коля вскочил с камня и протянул Витьке лист-блюдце с первой летней земляникой.
— Как бы Сашка и вправду все ягоды не съел, — сказал Гошка и, поднявшись с песка, пошел на земляничную полянку.
Река текла среди лугов и полей, петляла меж деревень, с разбегу врезалась в густой кустарник и перелески. Когда ветви деревьев, склоняясь к воде, загораживали небо, река становилась темной, и дна было не видать. На берегах иногда встречались рыбаки с длинными удочками. Они неподвижно стояли на одном месте и лишь взглядом провожали лодку, битком набитую мальчишками и девчонками. И молчаливые коровы, стоя на отмелях по колено в воде, равнодушно смотрели на ребят добрыми большими глазами.
Какой-то человек в закатанных выше колен брюках и с багром в руках что-то крикнул им, но никто ничего толком не расслышал — и лодка проплыла мимо.
На безоблачном небе светило жаркое солнце. Мальчишки давно скинули рубашки и штаны. Загорали в одних трусах. Девчонки долго крепились, а потом тоже разделись. У Принцессы золотистая загорелая кожа. И только из-под черного сатинового лифчика выглядывает узкая белая полоска. У Принцессы красивые руки и ноги. И вся она красивая, и раздетая и одетая. Люська тоже ничего, но она больше похожа на мальчишку-подростка, чем на девушку. У Люськи худенькие острые плечи с веснушками. И маленький, в синюю крапинку лифчик смешно топорщился на ее мальчишеской фигуре. Это был первый Люськин взрослый лифчик, который на днях мать сшила ей. И Люська, неумело поправляя тоненькие бретельки, совсем по-женски, с некоторой гордостью поглядывала на мальчишек.
Коля Бэс и Сашка Ладонщиков не обратили никакого внимания на то, что девчонки разделись. Бэс с удовольствием смотрел на берега, вдыхал свежий, настоянный на речной воде, прибрежной осоке и сосновых иголках воздух. В общем, наслаждался жизнью. Сашка сладко дремал под своей гигантской шляпой и видел какой-то приятный сон. Толстые губы его иногда растягивались в улыбке.
Люся Воробьева, обиженная равнодушием мальчишек, в десятый раз поправила бретельки и пожаловалась подружке:
— У меня лифчик жмет… Не знаю, что делать.
Алла только улыбнулась, а Гошка не утерпел и буркнул:
— Жать-то ему нечего…
Люся даже побледнела от негодования, но ничего не ответила. На эту щекотливую тему было как-то неудобно разговаривать.
Еще солнце не спряталось за сосновый бор, когда ребята распрощались с рекой Синей и своей роскошной лодкой, которую с трудом вытащили на берег.