— А то тетя не поверит, что на меня воры напали… То есть бандиты.
Саша спрятал нож и попятился
— Я не умею немножко… — сказал он. — Только наповал.
— Не пугай, — не выдержал Витька, — ребенок заикаться будет…
— Насмерть — пожалуйста, это мне раз плюнуть.
— Ты идешь, наконец, убийца, или нет? — разозлился Гошка.
— На мокрое дело идем, — понизив голос, сообщил девчонке Сашка.
— На мокрое? — удивилась та. — А что это такое/ — Кончай травить… мокрица! — усмехнулся Витька.
— Можешь свечку поставить за упокой их душ, — не мог остановиться Сашка. Ему очень нравилось с девчонкой разговаривать.
— Можно, я с вами? Я только посмотрю…
— Детям до шестнадцати лет не разрешается, — ухмыльнулся Сашка.
— Я сейчас кричать буду, — сообщила девчонка.
— Раньше надо было, — сказал Витька — он ожидал в сторонке.
— Ладно, кричи, — разрешил Ладонщиков. — Теперь можно.
Девчонка поставила сумку на землю и, присев, заорала на всю улицу таким пронзительным голосом, что мальчишки вздрогнули. Поблизости хлопнула дверь, вторая, послышались голоса, по мостовой затопали тяжелые сапоги. А в сапогах в такую жару мог быть только постовой милиционер.
Грабители мчались по узкой тропинке вдоль огородов, а душераздирающий крик преследовал их по пятам. Сашка за что-то зацепился и располосовал одну штанину чуть ли не пополам. «Мамка убьет», — пробормотал он на ходу. В крик вплелся длинный милицейский свисток. Гошка — он бежал впереди — налетел на дерево и остановился. Чертыхаясь, стал щупать шишку на лбу.
— Какие дураки на дорогах деревья сажают? — пробурчал он.
— Чего встал? — ткнул его кулаком в спину Сашка. — Сцапают ведь!
Позади все явственнее был слышен топот, голоса. Увидев прямо перед собой сколоченную из досок уборную, Гошка вскочил на ступеньку и дернул за ручку. Дверь распахнулась. Вслед за ним в соседнее отделение влетел толстый Сашка. В последней кабине укрылся Витька Грохотов.
Не успели отдышаться, как совсем рядом послышались голоса преследователей.
— Они не могли далеко уйти, — говорил густой мужской голос. — Нужно искать здесь…
— Девочка, а ты узнаешь их в лицо? — спросил другой голос, потоньше.
— У них лица нет, — бойко ответила ограбленная девчонка. — Что-то черное с дырками для глаз.
— В масках, — сказал первый голос. — Видать, опытные…
— Говоришь, вооружены? — спросил голос потоньше.
— У всех наганы и большущие ножи, — ответила девчонка.
— Это какие-нибудь приезжие, — заметил густой голос. — У нас давно ничего не было слышно.
— Один сказал, что уже зарезал сто человек. У него весь ножик в крови!
— Ну и темень, — сказал голос потоньше. — Глаз выколи… Пойду-ка, пожалуй, домой. Жена, поди, волнуется.
— Прочешем огороды, — сказал густой голос. — Мое чутье подсказывает, что они где-то поблизости.
Послышались еще голоса. Это подоспели остальные. Чиркали спички о коробки. Говорили все разом, вернее, спрашивали: кого убили? Девчонка снова стала рассказывать, как на нее напали страшные бандиты без лиц и, размахивая наганами и ножами, стали требовать деньги, а потом хотели платье забрать, но тут она закричала.
— Слышали… — сказал кто-то.
Милиционер с густым мужественным голосом отобрал несколько человек для прочесывания местности, остальные топтались возле уборной и наперебой выпытывали у девчонки подробности, на которые она не скупилась.
— Им убить человека — раз плюнуть! — охотно говорила она. — Убьют, заберут деньги, одежду, булки… И еще любят конфеты… «Раковую шейку».
— Странные какие-то бандиты.
— А сейчас они пошли на мокрое дело… Что это такое, скажите, пожалуйста?
— На тот свет решили кого-то отправить.
— Во-во, велели мне большую свечку поставить за… за упокой…
— Души, — подсказали ей.
— Просто не верится, что осталась жива, — притворно громко вздохнула девчонка.
Мальчишки, слушая биение собственных сердец, окаменели. Никто из них ни разу не пошевелился. У Гошки Буянова зудела шишка на лбу, но он так и не решился поднять руку и почесать. Витьке Грохотову до смерти хотелось кашлянуть, его даже пот прошиб. Кашлянуть — это значит выдать всех.
Все трое боялись одного: вдруг кто-нибудь из оставшихся здесь, в резерве, захочет в уборную?.. И один, конечно, нашелся! Он сначала дернул за ручку двери, где стоял Гошка, потом — где Сашка, и наконец — где Витька. Мальчишки приготовились дорого продать свою жизнь…
— Тьфу, чертовщина! — услышали они недовольный голос. — Двери заколочены.
— Товарищи, что мы тут стоим? — наконец нашелся здравомыслящий человек. — Тоже нашли место…
Все отошли в сторону. Голоса стали тише, а потом и совсем заглохли.
Мальчишки наконец-то свободно вздохнули.
Во втором часу ночи члены шайки «Черный крест» решились выбраться из ненавистной уборной. Их преследователи давно ушли, но Гошка боялся засады и не велел без его приказа выходить. Лица у мальчишек были кислые. Они старались не смотреть друг на друга. Было противно. От долгого пребывания в неподвижности все члены одеревенели. У Витьки свело правую ногу, и он захромал.
— Нашел куда прятаться… — пробурчал бледный Сашка.
— Не до жиру, быть бы живу, — сказал Гошка.
— У тебя с собой клятва? — помолчав, спросил Витька.
— Два часа сочинял, — сказал Гошка. — Клятва что надо.
— Покажи…
— Темно, ничего не разберешь.
— Разберу.
Буянов протянул приятелю аккуратно сложенный листок, подписанный кровью. Витька взял и не читая с наслаждением разорвал лист на мелкие кусочки. Потом положил на ладонь и сдунул.
— Воруй, если хочешь, один, — сказал он.
— Я говорил, лучше очистим ларек, — сказал Сашка.
— Обжора, — буркнул Грохотов. — Небось все конфеты слопал?
— Одна осталась, — стал шарить в карманах Сашка. — Хочешь?
— Пропади они пропадом! — отмахнулся Витька.
— Испугался трудностей? — без особенного энтузиазма начал Гошка. — А как же…
— Не надо, — оборвал Витька. — Не заливай нам больше про Робин Гуда и Спартака. И этого… Антонио Порро! Мы их переплюнули. Таких героических подвигов, как мы сегодня, никто еще не совершал… Ограбить маленькую глупую девчонку! И два часа проторчать в уборной…
— Как быть с кошельком? — спросил Гошка.
— Можешь себе оставить, — сказал Витька. — За блестящую идею…
— Лучше все-таки девчонке вернуть, — предложил Сашка. — Чтобы не распространяла ложные слухи.
Гошка достал из кармана кошелек и вручил Ладонщикову.
— Вот и отдай…
— Она мой голос узнает, — попробовал отвертеться Сашка.
— Не надо было травить про сто человек, которых ты так лихо отправил столовым ножом на тот свет… — ухмыльнулся Витька.
— Я сказал — двадцать три…
— Двадцать три с половиной, — поправил Гошка. — Одного ведь ты немножко не дорезал?
— Где я ее найду?
— Проще пареной репы, — сказал Витька. — Полдня подежурить у магазина, обязательно встретишь.
— И что я скажу?
— Тебя ли учить? — заулыбался Витька. — Уж что-что, а трепаться ты умеешь…
— Не забудь ей рассказать про мокрое дело… — сказал Гошка.
— И про жертвы, которые при виде твоего грозного ножа сразу лапки кверху… — прибавил Витька.
— Не влипнуть бы мне с этим проклятым кошельком… — пробормотал Саша Ладонщиков.
ГЛАВА ПЯТАЯ. ПУЗЫРИ НА ВОДЕ.
С утра ничего не предвещало грозу. На синем безоблачном небе жарко светило солнце. В парке, низко опустив ветви, стояли притихшие деревья. Белые бабочки-капустницы кружились над желтыми маслянистыми цветами. С тревожным воем будто на пожар, пролетел шмель.