К тому же, какой мир пытается поддержать Рейферн? Безмолвное спокойствие могилы? Маран ждала, что я буду делать дальше.
– Сержант, я знаю, что такое приказ. Но я трибун Дамастес а'Симабу, новый военный наместник Каллио и, следовательно, твой начальник. Здесь и сейчас я отменяю полученный тобой приказ; кроме того, я прослежу за тем, чтобы уже к завтрашнему утру этот приказ был аннулирован на всей территории провинции. Освободи этих людей и возвращайся к исполнению своих обязанностей. А их дом останется целым и невредимым.
Поколебавшись, сержант упрямо выпятил вперед нижнюю челюсть.
– Прошу прощения, трибун. Но, как вы сами сказали, приказ есть приказ. Будьте любезны посторониться, сэр.
Он снова обнажил меч. Женщина, в глазах которой затеплилась было надежда, жалобно всхлипнула.
– Курти!
– Я здесь, сэр!
– Если этот стражник шевельнет хоть одним пальцем, пристрели его на месте!
– Слушаюсь, сэр!
– Капитан Ласта, отправь в дом взвод солдат, пусть они выведут из него стражников. Если понадобится, разрешаю применить силу.
– Будет исполнено, сэр!
Сержант с опаской посмотрел на Курти. Тот изогнул лук, подтянув тетиву к самому уху, и твердой рукой направил острие стрелы стражнику прямо в горло. На лице лучника играла едва уловимая усмешка. Оба противника носили форму, оба состояли на службе государства, но армия никогда не питала особой любви к полицейским, и те отвечали солдатам взаимностью. Возможно, причина тому кроется в обилии пьяных ссор, в которых стражники и солдаты неизменно сражаются по разные стороны. А может быть, армия считает, что полицейские только делают вид, что их служба сопряжена с опасностями, а на самом деле преспокойненько проводят время в теплых уютных пивных, уговаривая хозяев угощать их в долг.
Залившись краской, сержант разжал руку, и меч со звоном упал на мостовую. Шагнув вперед, я подобрал оружие и вложил его стражнику в ножны.
– А теперь, как я уже сказал, возвращайся к своим обязанностям.
Сержант начал было салютовать, но, спохватившись, стремительно развернулся и стал протискиваться сквозь толпу глазеющих солдат. Стражники последовали за своим начальником, стараясь ни с кем не встречаться взглядами.
Послышался было смешок, тотчас же оборвавшийся. Только сейчас все вспомнили о мертвом теле, распростертом на мостовой, – о пареньке, всего несколько недель назад покинувшем свою деревню и убитом трусливым псом.
– Мы похороним его с почестями, полагающимися Красному Улану, – объявил капитан Ласта. Достав из седельной сумки плащ, он прикрыл труп.
Вернувшись в карету, я закрыл за собой дверцу.
– Мне это совсем не нравится, – заметила Маран.
– И мне тоже, – согласился я. – Ладно, давай доедем до замка и посмотрим, не ждет ли нас кое-что похуже.
– Полицейский сержант предупредил тебя, что он действовал в соответствии с моимличным приказом? – Голос принца-регента едва заметно дрожал, но он пытался держать себя в руках.
Кроме нас двоих, в небольшой комнате для личных аудиенций, примыкающей к большому тронному залу, никого не было.
– Предупредил, ваше высочество.
– Но ты все равно отменил мое распоряжение?
– Так точно, мой господин. Вы позволите мне объяснить?
– Говори.
– Ваше высочество, я назначен к вам военным наместником. То есть именно мне придется отвечать за обеспечение порядка. Как известно, император хочет, чтобы жизнь в Каллио как можно быстрее возвратилась в нормальное русло.
– Мы все желаем того же самого, – сказал Рейферн Тенедос.
– Но если закон, установленный в Каллио, отличен от того, по которому живет, исключая случаи чрезвычайных обстоятельств, остальная Нумантия, разве здесь когда-нибудь воцарится спокойствие? Мы не можем вести себя как орда захватчиков.
– Уже и сейчас находятся такие, кто так утверждает, – сказал регент. Подавив зевок, он вымученно хихикнул. Получилось очень неубедительно. – Полагаю, я должен находить это забавным.
– Что, мой господин?
– То, что ты здесь. Дамастес-кавалерист. Дамастес Прекрасный – я слышал, тебя так зовут. Герой тысячи сражений, лучший солдат императора.
– Это весьма спорное утверждение, ваше высочество. Я могу назвать тысячу более достойных воинов и указать на тысячу других, имена которых мне так и не удалось узнать, но зато я знаком с их героическими деяниями. Однако что вы находите в этом смешного?
– Сегодня на твою жизнь покушались дважды; к счастью, обе попытки оказались неудачными. Но ты тем не менее остаешься в полной безмятежности. Быть может, тебе лучше стать Дамастесом Добрым и служить не такому жестокому богу, как Иса, бог войны.
В голосе принца прозвучало не столько добродушное веселье, сколько едкая желчь.
Я промолчал, оставаясь в почтительном ожидании. Регент долго смотрел в окно на просторный внутренний дворик, где выстроились 17-й Уланский полк и мои Красные Уланы, готовые к смотру. Наконец он снова повернулся ко мне.
– Дамастес – именно так я хочу звать тебя, поскольку надеюсь, что нас свяжет самая теплая дружба, – возможно, ты прав. Но все же позволь считать сегодняшнее недоразумение чем-то из ряда вон выходящим. Надеюсь, впредь ты не собираешься оспаривать все мои распоряжения.
– Ваше высочество, я вообще не собираюсь оспариватьникакие ваши распоряжения, – твердо заявил я. – Вы правите согласно воле императора Тенедоса, а я принес ему клятву верности на своей крови. Честь и гордость моего рода состоит в том, что мы никогда не нарушали своего слова.
– Очень хорошо. – Принц опять вздохнул. Как я уже успел понять, это свидетельствовало о том, что ситуация стала слишком запутанной – а такое бывало нередко. – Давай обо всем забудем. Поговорим о хорошем. Я с нетерпением жду возможности возобновить знакомство с твоей очаровательной женой, графиней. Не пройти ли нам в тронный зал, а оттуда спуститься во двор, чтобы я смог приветствовать твое весьма впечатляющее воинство?
Я поклонился, и мы вышли.
– Каким был мой брат, когда ты с ним виделся в последний раз? – поинтересовался регент.
– Пребывал в полном здравии. Чувствовал себя отлично. Работал без устали. – Я не стал добавлять, что больше всего Тенедоса тревожила неспособность его брата успокоить Каллио.
– Лейш такой же, как всегда. Ну, а сестры?
Я постарался подобрать правильные слова. У принцесс тоже не было ни одной свободной минуты. Дални и Лея, соответственно на десять и двенадцать лет моложе своего брата-императора, похоже, преисполнились решимости добиться того, чтобы весь город Никея говорил о них больше, чем о любом другом члене императорской семьи, в том числе и о самом императоре. Для того чтобы добиться этого, они вступали в любовные связи без разбора, не делая различия между молодыми красавцами-военными, отпрысками знатных родов, и дипломатами, посланниками отдаленных провинций. Большая часть их возлюбленных были мужчины женатые. Как говорила мне Маран, по крайней мере половина благородных дам Никеи молила богов о том, чтобы резвые сестры поскорее вышли замуж и перестали рыскать по чужим владениям, хотя даже самому заклятому врагу нельзя было пожелать такой жены, какими, судя по всему, должны были стать Дални и Лея.
– Я с ними практически не виделся, – чистосердечно признался я. – Но, по словам моей жены, их высочества весьма преуспели в искусстве помогать другим достигать желаемых результатов.
Рейферн гневно взглянул на меня, и я понял, что моя шутка оказалась чересчур смелой. В конце концов, принц ведь принадлежит к семье Тенедосов и не может быть абсолютно глуп.