— Леодегранс, владыка Летней страны, недавно скончался, а с ним — его молодая жена и ребенок. Теперь королевой должна стать Гвенвифар. Но у Леодегранса есть некий родственник — он называет себя сыном короля, но в это я не верю, — и мне кажется, что он был бы не прочь назвать себя королем в соответствии с древним обычаем Племен, взойдя на ложе королевы.
— Хорошо, что при христианнейшем дворе Лота нету такого обычая, — верно? — пробормотал Гвидион. Но он сказал это так тихо, что взрослые могли сделать вид, будто не услышали его слов.
« Он злится, потому что на него не обращают внимания, только и всего, — подумала Моргауза. — А стоит ли сердиться на щенка за то, что он пытается цапнуть меня зубками?»
— По древнему обычаю, — сказала Ниниана, и ее прекрасный лоб прорезали тонкие морщинки, — Гвенвифар не считается супругой мужчины до тех пор, пока не родила ему сына, и если другой мужчина сумеет отнять ее у Артура…
— Вот в том то и дело, — рассмеялась Вивиана. — Артур вполне способен отстоять свою жену силой оружия. И я не сомневаюсь, что именно так он и поступит. — Затем она посерьезнела. — Единственное, в чем мы можем быть твердо уверены, так это в том, что Гвенвифар по прежнему бесплодна. Если же она снова понесет, существуют заклинания, которые не позволят доносить ребенка до срока. Она не проносит плод и нескольких недель. Что же касается наследника Артура… — она умолкла и взглянула на Гвидиона. Тот по прежнему сидел, сонно уложив голову на колени Ниниане. — Вот сын королевской крови Авалона — и сын Великого Дракона.
У Моргаузы перехватило дыхание. Все эти годы она была свято убеждена: лишь несчастная случайность стала причиной тому, что Моргейна понесла дитя от своего единоутробного брата. Лишь теперь замысел Вивианы раскрылся ей во всей полноте и потряс Моргаузу своей дерзостью — сделать дитя Авалона и Артура преемником отца.
« На что Король Олень, когда вырос молодой олень?..»
Долю мгновения Моргауза не понимала, то ли эта мысль пришла к ней в голову, то ли была эхом мыслей кого то из жриц Авалона; так было всегда в те тревожные, незавершенные моменты, когда в ней просыпалось Зрение. Сама Моргауза не могла контролировать его приход и уход, да, по правде говоря, и не старалась этого делать.
Гвидион, широко распахнув глаза и приоткрыв рот, подался вперед.
— Госпожа… — выдохнул он. — Это правда, что я… я — сын… сын Верховного короля?
— Да, — ответила Вивиана, поджав губы. — Но священники никогда этого не признают. Для них это страшнейший грех — когда мужчина производит на свет сына от дочери своей матери. Они стремятся превзойти в святости саму Богиню, что приходится матерью всем нам. Но это правда.
Кевин повернулся и медленно, с трудом заставив искалеченное тело подчиниться, опустился на колено перед Гвидионом.
— Мой принц и мой лорд, — сказал он, — дитя королевской крови Авалона, сын сына Великого Дракона, мы приехали, чтобы увезти тебя на Авалон, где ты сможешь подготовиться к своему предназначению. Завтра утром ты должен быть готов к отъезду.
Глава 2
« Завтра утром ты должен быть готов к отъезду…»
Это было подобно кошмарному сну: они произнесли вслух то, что я хранила в тайне все эти годы, даже после родов, когда все думали, что я не выживу… Я могла умереть тогда, и никто бы не узнал, что я родила ребенка от брата. Но Моргауза выведала у меня эту тайну, и Вивиана узнала… Недаром ведь говорят: три человека могут сохранить тайну, но лишь при том условии, что двое из них лежат в могиле… Все это задумала Вивиана! Она использовала меня, как прежде использовала Игрейну!
Но затем сон начал таять и идти рябью, словно поверхность воды.
Я изо всех сил старалась удержать его, услышать, что же будет дальше. Кажется, там был Артур; он обнажил меч и двинулся на Гвидиона, и отрок извлек Эскалибур из ножен…»
Моргейна сидела в Камелоте, у себя в комнате, завернувшись в одеяло. Нет, твердила она себе, нет, это был сон, всего лишь сон. «Я даже не знаю, кто сейчас ближайшая помощница Вивианы. Наверняка это Врана, а вовсе не та светловолосая женщина, столь похожая на мою мать. Я раз за разом вижу ее в снах, но кто знает, действительно ли эта женщина ступает по земле или то всего лишь искаженный снами образ моей матери? Я не помню в Доме дев никого, кто был бы схож с нею…
Я должна была находиться там. Это я должна была находиться рядом с Вивианой, и я сама, по своей воле отказалась от этого…»
— Смотрите ка! — позвала от окна Элейна. — Всадники уже съезжаются, а ведь до празднества, назначенного Артуром, еще целых три дня!
Женщины, находившиеся в покоях, столпились вокруг Элейны, глядя на поле, раскинувшееся под стенами Камелота; оно уже было усеяно палатками и шатрами.
— Я вижу знамя моего отца, — сказала Элейна. — Вон он едет, а рядом с ним мой брат, Ламорак. Он уже достаточно взрослый, чтобы быть одним из соратников Артура. Может быть, Артур изберет его.
— Но во время битвы при горе Бадон он был еще слишком юн, чтобы сражаться, верно? — спросила Моргейна.
— Да, он был еще юн, и все таки сражался там, как всякий мужчина, способный держать оружие в руках, — с гордостью ответила Элейна.
— Тогда я не сомневаюсь, что Артур изберет его в соратники, хотя бы для того, чтоб порадовать Пелинора, — сказала Моргейна.
Великая битва при горе Бадон произошла четыре года назад, в Троицын день, и Артур объявил, что отныне и впредь будет отмечать этот день как величайший свой праздник и всегда будет собирать на него своих рыцарей. Кроме того, он пообещал, что будет в праздник Пятидесятницы выслушивать всякого просителя и вершить правосудие. И всем подвластным Артуру королям ведено было являться в этот день к Верховному королю, чтоб заново подтвердить свою клятву верности.
— Тебе надлежит пойти к королеве и помочь ей одеться, — сказала Моргейна Элейне, — да и мне тоже пора. Большое празднество — через три дня, и мне нужно переделать еще множество дел.
— Сэр Кэй обо всем позаботится, — возразила Элейна.
— Конечно, он разместит гостей и распорядится об угощении, — охотно согласилась Моргейна. — Но мне нужно проследить, чтобы зал украсили цветами, и проверить, начищены ли серебряные чаши. И, похоже, миндальным пирогом и сладостями тоже придется заняться мне — у Гвенвифар и без того будет достаточно хлопот.
На самом деле, Моргейна была только рада, что до праздника нужно успеть переделать столько дел: это поможет ей выбросить из головы ужасный сон. Все это время, стоило лишь Авалону войти в ее сны, как Моргейна тут же в отчаянье изгоняла его… и не узнала, что Кевин поехал на север, в Лотиан. «Нет, — сказала она себе, — я и сейчас этого не знаю. Это был всего лишь сон». Но днем, когда ей встретился во дворе старик Талиесин, Моргейна поклонилась ему, а когда он протянул руку, чтобы благословить ее, она робко произнесла:
— Отец…
— Что, милое дитя?
«Десять лет назад, — подумала Моргейна, — я непременно вспылила бы: зачем Талиесин разговаривает со мной, словно с малышкой, что забралась к нему на колени и дергает его за бороду?» Теперь же, как ни странно, это ее успокоило.
— Собирается ли мерлин Кевин приехать сюда к Троицыну дню?
— Думаю, нет, дитя, — отозвался Талиесин и доброжелательно улыбнулся. — Он поехал на север, в Лотиан. Но я знаю, что он очень любит тебя и вернется к тебе сразу же, как только сможет.