Хотя за триста лет Конноры расселились по разным странам, в подавляющем большинстве они жили в Империи и считали себя славами. Ибры были для них чужды, порядки в Ибрии представлялись им варварскими, власть – чересчур деспотичной, и они выступали категорически против ибрийской экспансии на восток. Надежды радикалов на массовый приток Конноров в страну, где правит их сородич, не оправдались. Почти все Конноры занимали неплохое положение в обществе, пусть и считали его недостаточно высоким, но стремились возвыситься на родине и не очень-то рвались искать счастья на чужбине.
Попытка превратить Ибрию в плацдарм для захвата власти во всём Западном Крае, как и предсказывали скептики, потерпела фиаско. Безусловно, при короле Флавиане и его потомках Ибрия со временем превратится в государство, где главенствующую роль будут играть мужчины и женщины из рода Конноров, но произойдёт это постепенно, а не в течении нескольких лет и при интенсивной иммиграции, как хотели того радикалы.
По правде говоря, Флавиан был только рад этому. Будучи Коннором, он, вместе с тем, оставался ибром и радел не только за свой род, но и за благо своей страны. Ещё принцем он понял, что даже в случае победы над Империей Ибрия всё равно проиграет – в том смысле, что ибры-победители попросту растворятся среди славов и спустя пару поколений станут таким же второсортным меньшинством, как гаалы, влохи, поморы, неметы, хэллины и прочие покорённые народы Империи. А Флавиан был королём ибров и хотел, чтобы его подданные и в будущем оставались ибрами.
Три года назад, когда Флавиан взошёл на ибрийский престол и естественным образом стал лидером радикального крыла Братства, он предложил иной путь возвышения рода Конноров: коль скоро невозможно захватить власть во всей Империи разом, следует расчленить её на несколько государств и овладевать ею по частям, начиная с Гаалосага. Новая программа была реалистичнее прежней, а потому, с точки зрения умеренных и консерваторов, гораздо опаснее. Многие молодые Конноры, в недавнем прошлом яростные противники «ибрийского варианта», в одночасье стали горячими сторонниками идеи Флавиана. Добрая половина молодёжи возрастом до тридцати лет буквально за одну ночь превратилась в радикалов.
А сам Флавиан всё это время оказывал мощное давление на Стэна, склоняя его к решительным действиям. Вот и теперь он пришёл за тем же. И теперь, в свете новых обстоятельств, он станет давить ещё сильнее и в конечном итоге припрёт его к стенке, вынудит сказать «да» или «нет»...
– Здравствуй, – небрежно произнёс Стэн в ответ на столь же небрежное приветствие Флавиана, никак не вязавшееся с его праздничным одеянием. – Проходи, присаживайся. С какой стати ты так нарядился?
Флавиан плюхнулся в кресло, снял с головы корону и положил её на письменный стол.
– Не ради тебя, не обольщайся. Просто, если кто-то решил сыграть с нами шутку, я хочу напомнить ему, с кем он посмел шутить. Вот так!
– Извини, – сказал Стэн, устраиваясь в кресле напротив. – Что-то я не уловил твоей мысли. Возможно, немного взволнован и не совсем ясно выражаешься.
В зелёных глазах Флавиана отразилось недоумение.
– Разве ты не получил послания?
– Получил. Как видишь, я ждал тебя.
– Да нет, – отмахнулся он. – Я о другом послании.
– О каком? – нетерпеливо спросил Стэн. – Дружище, я действительно ничего не понимаю.
Лицо Флавиана приобрело выражение крайней растерянности.
– Так ты в самом деле?.. Ай, ладно! Вот, погляди.
Флавиан снял с шеи золотую цепочку, на которой висело украшенное самоцветами распятие. Крупный камень в центре, с виду настоящий рубин, на самом деле был не рубином, а магическим талисманом. Точно такой же камень имелся и у Стэна; он носил его вделанным в перстень, считая, что так удобнее.
Впрочем, каждый имел своё представление об удобстве. Например, талисманом Марики был фальшивый алмаз в правой серьге. Когда кто-то чересчур зоркий и не очень тактичный обращал её внимание на подделку, она с холодной вежливостью благодарила его за заботу и невозмутимо объясняла, что эти наполовину фальшивые серьги (второй алмаз был настоящим) являются фамильной реликвией.
Не выпуская крест из руки, Флавиан протянул его Стэну. Тот прикоснулся указательным пальцем к лже-рубину и сосредоточился. Перед его внутренним взором возникли буквы, которые затем сложились в слова:
«Сим уведомляется, что к двум часам пополуночи по златоварскому времени вы, вместе с князем Стэниславом Мышковичем, приглашены на заседание Высшего Совета Братства Конноров для обсуждения ваших предложений о будущем Империи. Ждите вызова в назначенный час».
Далее следовала дата и магический знак Совета Двенадцати.
Высший Совет (или Совет Двенадцати) свыше двухсот лет управлял Братством Конноров, был консолидирующей силой, хранителем традиций и древних знаний. Членов Совета всегда было ровно двенадцать человек – но не по числу учеников Спасителя, а по числу детей основателя их рода. (Кое-кто усматривал в этом чисто случайном совпадении глубокий мистический смысл и утверждал, что Коннор-прародитель был новым мессией или, в крайнем случае, пророком. Стэн не верил в эту, по его собственному выражению, чушь собачью. Не хотел верить. Будучи сыном святой, он не желал оказаться ещё и потомком пророка, или того хуже – мессии. Для него это было бы чересчур...) Но в середине прошлого века, когда численность Конноров превысила тысячу человек, некоторые представители рода заняли довольно высокое положение в обществе, и Братство раскололось на несколько соперничающих группировок, Совет без каких-либо предупреждений прекратил свою деятельность, а все двенадцать его членов в один прекрасный день бесследно исчезли. Какое-то время было широко распространено мнение, что Совет продолжает действовать втайне, но никаких признаков его вмешательства в жизнь Конноров обнаружено не было. За прошедшие с тех пор семьдесят лет Совет Двенадцати превратился в легенду, хотя было немало таких людей, которые свято верили, что он всё ещё существует...
Стэн осторожно произвёл ряд манипуляций со своим магическим камнем. Флавиан почувствовал присутствие чар и спросил:
– Что ты делаешь?
– Проверяю подлинность знака Совета, – сказал Стэн правду, но далеко не всю правду.
– Ну и как? – поинтересовался Флавиан, надевая цепочку на шею.
– Он настоящий.
Флавиан медленно провёл пальцами по гладкой и нежной коже своего подбородка. Он брился ежедневно и очень тщательно, стараясь скрыть, что на лице у него всё ещё растёт юношеский пушок, а не жёсткие волосы, как у взрослого мужчины.
– Я тоже проверял и пришёл к такому же выводу. Боюсь, это не глупая выходка какого-то шутника. Совет существует и продолжает действовать... Гм-м. Но вот вопрос: почему они прислали приглашение только мне?
Стэн хмуро поглядел на него. Он был раздражён – и имел на то веские причины.
– А зачем приглашать дважды? – пожал он плечами. – Тебя известили, и этого достаточно. Хотя ты младше меня, но выше по занимаемому положению. Вот ты и получил приглашение за нас двоих.
– Ты обижен? – спросил Флавиан.
– Да, но не на тебя, – ответил он угрюмо. – Свои претензии я выскажу Совету.
Флавиан посмотрел на настенные часы, а затем на стол, где стоял кувшин с вином и три пустых бокала, оставшихся после посещения Иштвана и Волчека. Не спрашивая согласия, он наполнил два бокала вином, один взял себе, а другой пододвинул к Стэну. Тот кивком поблагодарил его и сделал небольшой глоток.