Она с легкостью догадалась, что я пришел сюда не почтить память друга, а в надежде, что тот еще жив и что это из-за его воплей озеро назвали Кричащим.
– Но я так не думаю, – осторожно заметил я.
– Почему?
– Потому что корабль должен был защитить его. Этот корабль не по зубам даже Енааки.
– Если это тот корабль, – усмехнулась она. – И если это тот друг.
– Да.
– Сколько тебе лет, Мерлин? Скажи.
От нетерпения она подалась вперед. Ее дыхание было свежим, несмотря на то что она питалась рыбой. Инстинктивно я тоже потянулся вперед и едва не коснулся носом ее носа, нас потянуло друг к другу, словно двух влюбленных.
Я чуть не сказал ей правду. Она была так неодолимо очаровательна и так красива, что только отсутствие подходящих слов остановило меня и не позволило рассказать ей, как тысячи и тысячи лет я хожу по кругу, оказываясь то в реальном мире, то в потустороннем.
– Я старше, чем выгляжу, – неуклюже ответил я.
– Понятно. Слишком часто твое лицо напоминает лицо черепа. Ты, должно быть, умер очень давно. Уже тысячи раз умирал. Расскажи, как тебе удается сохранять молодым свое тело?
– Лучше спроси у моей молодости. Она очень давно прошла.
Женщина обдумала ответ, потом коснулась моего носа, но не своим изящным пальчиком, а последним кусочком соленого окуня.
– Не думаю, что прошла, – шепнула она.
Она вскинула голову, улыбнулась покрытыми солью и снегом губами и натянула на лицо шарф, решив вернуться в палатку и поспать, но задержалась у костра. Юхан уставился на меня, его челюсти трудились, пытаясь разжевать кусок вяленого мяса. Он мало что понял из нашего разговора.
– Если ты и найдешь своего друга целым, а не разрубленным на кусочки на кухне у Енааки, как ты вернешь его на сушу? Лутапьо говорил, что лед здесь толщиной в человеческий рост. Он сомкнется над твоей головой в считаные секунды.
Еще одна попытка удовлетворить свое любопытство. Вопрос только казался невинным, на самом деле Юхан пытался выведать мои секреты.
Ему я сказал:
– Спроси меня еще раз через несколько привалов. Я должен добраться туда первым. Мне нужно узнать правила игры. – Я почувствовал голод и попросил: – Дай мне оленьего мяса.
Юхан не понял:
– Оленьего мяса?
Я показал на коричневые ссохшиеся кусочки в его руке. Он засмеялся и отрицательно покачал головой:
– Это не олень… А ты думал – это олень? Если бы… – Он посмотрел на свою еду. – У меня желудок сводит, когда я вспоминаю, что это такое.
– Извини! – торопливо прервал я его. – Не надо говорить.
Он передал мне кусочек отвратительного мяса. А Ниив, наблюдая, посмеивалась, прикрывшись шарфом.
Глава вторая
УРТА С ОСТРОВА АЛЬБА
– Ответь мне на один вопрос, – обратился я к Ниив.
Это было после третьего привала на нашем пути к озеру. Ниив пребывала в мрачном состоянии духа уже два «дня», и дважды ей было нехорошо. Обе ее сестры ехали в стороне, хотя я не слышал, чтобы они ссорились. Мы почти не разговаривали, да и возможности такой не было. Дул резкий ветер, пробирая до костей. Он выдувал из головы все мысли, кроме мыслей о том, чтобы согреться и быстрее вернуться домой. Наконец ветер стих, только скрип снега под копытами и фырканье оленей нарушали тишину. Ниив ехала впереди меня.
– Отвечу, если ты ответишь на мой.
Эта женщина пробуждала мое любопытство, но я пытался это скрыть. Что-то в ней будоражило меня. Не потому, что я чувствовал, как растет ее магическая сила, – ее смех был странно знакомым.
– Чьего ребенка ты носишь?
Она бросила на меня взгляд через плечо и некоторое время ехала молча, потом сказала:
– Я не знаю.
– Ты не знаешь отца? Ты что, спала в это время?
– Это еще не решено! – поправилась она сердито. – Пока не решено.
И я вдруг понял. И содрогнулся, поняв. Знакомые слова снова произнесены несколько поколений спустя.
Она лишь их озвучила. Ниив смотрела куда-то влево, зная, что я наблюдаю за ней. Она ждала. Она молчала. Она знала, что это не праздное любопытство.
– Понятно, – сказал я. – Ребенка как такового нет, есть лишь твоя надежда. Мечта. В тебе пока ничего нет.
– Неправда, ребенок уже есть! – резко возразила она, а потом добавила: – Просто у него пока нет отца. Этот ребенок – Ниив, и только Ниив. Он ждет отца. Я уговариваю его потерпеть, но дети такие требовательные существа. – Она оглядывалась на меня, когда это говорила, я видел, что ей нравится дразнить меня. – Этот ребенок хочет родиться. Но разве он сможет развиваться нормально без отца?
– В самом деле, разве сможет?
Дальше мы ехали молча. Я пытался разобраться, восхищает меня Ниив или пугает. Когда она говорила, у меня по телу бежали мурашки. Мои кости буквально пели! Всю свою жизнь я верил, что все мои магические знания – иногда это называют колдовством – записаны на моих костях. Хотя сейчас я не использовал их (слишком дорого), мои кости были действенными амулетами и всегда предупреждали об опасности.
В самом деле, тревожные сигналы поступали отовсюду, особенно от беззвучных и зловещих переливов и всполохов северного сияния на ночном небе позади нас. Северный горизонт был полон жизни и весь в движении: цвета появлялись, исчезали, сливались, целый каскад сияния, водопад огня. Это фантастическое буйство красок отражалось в отполированных бусинах и костяных украшениях на шапочке Ниив.
Совершенно очевидно, что Ниив, получив от Госпожи Севера колдовские способности, принялась играть ими. В магии она, конечно, дилетант. Начала она с ребенка в своем чреве, чутье подсказало ей, что этот земной сосуд пригодится, чтобы поглощать чужую жизнь и чужие умения. Я знал об этой уловке еще с первого моего странствия, а также знал, какие меры предосторожности принять. Это очень опасное предприятие, а Ниив слишком молода, чтобы контролировать себя, а значит, и сама она опасна. Конечно, она научилась каким-то заклинаниям от отца, хотя вряд ли он ее учил. Скорее всего она украла у него какие-то магические формулы. А теперь ее отец мертв, он утонул. А она воспользовалась его смертью, чтобы вытребовать себе право на использование колдовства. Ее братец живет в каком-то своем призрачном мире, сейчас он едет где-то далеко позади нас. Некому было дать Ниив совет, наставить ее на путь истинный, некому контролировать ее необузданность. Я не сомневался, что никто, даже сама Ниив, не понимает, насколько она опасна.
Опасна! Хоть я и признался ей, кто я такой, как признался бы любому, представившись шаманом – а шаманы всегда врут и о своем возрасте, и о своих колдовских способностях, – она сразу раскрыла мой обман. Она знала, что я не простой шаман. Она увидела лицо черепа вместо моего лица. Она определила, что я принадлежу «к тем, кто следует тропою, что огибает мир». У нее бесспорный талант. В дальнейшем мне надо внимательно следить за своей речью и поступками.
Потом я стал размышлять о том, почему она мне чем-то знакома, и заподозрил, что ее вопрос ко мне будет касаться именно этого.
Через какое-то время я спросил ее:
– Как звали твою мать?
– Мою мать? Ее назвали в честь озерной синевы в разгар лета. А почему ты спрашиваешь?
– А как звали твою бабушку?
– Мою бабушку назвали в честь мороза, который сверкает на ветках в студеную зиму. Почему ты спрашиваешь?
– А прабабушку?
Ниив заколебалась, пряча от меня глаза. Олени фыркали, продираясь через рыхлый снег.
– Как и мою маму. Почему ты спрашиваешь?
– А прабабушкину бабушку?
– Прабабушкину бабушку? До чего ж ты любопытен, Мерлин! Странно любопытен. Прабабушкину бабушку назвали в честь тумана, висящего на деревьях осенью.