Сидха заказала и посох, разом боевой и пастырский, и пару ножей — для еды и для работы. Второго солида, целиком разделённого на мелкие части, должно было хватить надолго. Сидха увлечённо выясняла, где в городе продают какие припасы, да что можно достать, а что нет. Лорн предложил сидхе пожить у него, не желая выпускать из вида, но та отказалась, ухитрившись продемонстрировать христианское смирение и сидховский норов разом. Третий солид был раскромсан про запас, чтобы разменная монета была. На всякий случай. После этого оставалось проводить гостью до заезжего дома. Чтобы все видели — рядом идёт сведущий человек, и не боится. Ну и чтоб не искала, бедняжка, "Голову грифона", как кузницу. Предместья-то неблизко, да их целых три — вдоль каждой римской дороги.
А что трактир за городской стеной — традиция. Гости, они всякие бывают. Пусть Кер-Мирддин и жил последние годы в мире — но знавал лихие времена, и остатки былой опаски сохранял. Впрочем, сооружение это, куда более солидное, чем дом короля, сложенное из ровных, как кирпичи, тесаных брусков от ледниковых валунов, покрашенное в светло-охристый цвет, было само себе крепостью. Вредили его обороноспособности только пять входов устроенных скорее согласно традиции, чем от великой надобности — один выходил на реку, другой — на болото. Три остальных были вполне полезны.
Кейр как раз переделал дела и наслаждался — креслом у огня, куда его ради доброй истории пустили важные в городе персоны, первым полётом своей истории, и, главное, вниманием старшей дочери хозяина, остановившейся послушать. Он не обольщался и прекрасно понимал, что не пройдёт и нескольких часов, как у половины горожан появятся собственные истории о сидхе. Но вот именно его — единственная. Потому, подойдя к завершению рассказа, он никак не мог остановиться. И даже когда тёплая тишина внимания вдруг обратилась сквозняком, радостно, взахлёб, продолжил:
— А зовут ее — Немайн! Она говорит — не та самая, но не говорит, которая эта та самая, так что очень может быть, что та самая — не та самая, а вот эта самая — как раз и та!!!
Лица слушателей, обращённые к южной двери пиршественной залы, вытягивались по мере продолжения этой тирады. Наконец, Кейр замолк и обернулся — а на пороге стоит главная мишень немногословных, но оттого не более правдивых мужских баек.
— Это, — он встал, наливаясь краской, как рак в кипятке, — то…
— Вижу, — сказала Немайн, — ты быстро тратишь свою плату. Но это твое дело. А вот что уважаешь старших — молодец!
И немедленно устроилась на его место, вытянув ноги к огню. А в глазах рыжей девчонки промелькнуло такое довольство ласковым теплом камина в безветренный июньский денек, что седые и лысые признали — понимает. И право имеет. У сидхов по наружному возрасту истинный не определишь. Для усталого путника огонь — наслаждение и зрелище разом. Кейру оставалось подпереть спиной тёплые камни. Оставлять компанию, в которую его пустили впервые, он не собирался. Опять же, история продолжалась.
— Кстати, у тебя преимущество, — сказала ему Немайн, хитро сощурившись, — ты знаешь, как меня зовут. А я не знаю, как тебя. Непорядок!
— Я — Кейр. Кейр ап Вэйлин.
— Темный, стало быть, сын сына волка. Вижу. Римская порода.
Все видят. Тёмные волосы, нос с классической горбинкой. Ну так предок остался, когда легионы навсегда отозвали на континент. Что в этом Риме солдатам, у которых перед носом варвары, а позади собственные семьи. Дезертировали, говорят, когортами. А особенно — алами, составленными из варваров. Вот и не спасли умирающую империю поредевшие британские легионы. До того — самые храбрые изо всех.
— Но теперь преимущество уже у тебя, леди сидха! Я-то не знаю твоего полного имени.
— Немайн Шайло, — отрезала сидха, — и хватит с тебя…
Снова сощурилась, изучающе осмотрела трактир.
Что она ожидала увидеть? Пиршественная зала, тут люди едят. Много и, по мнению Кейра — вкусно. Нет, он от Туллы бы и старый сапог счёл бы восхитительным — но это мнение разделяли решительно все. Оружие на стенах, ровный шум с кухни. Официантки с видом королев — прислугой и не назовешь. Даже тех, кто просто работницы. А уж дочери хозяина… Заботливые хозяйки при гостях. При своих, при знакомых и полезных людях. А одинокие гости с деньгами могут подождать хозяина. Деньги — оно ведь не главное. Главное — люди. Те, чьи кланы поставляют хозяину солод для пивоварни, руду кузнецу, шкуры скорняку — а в обмен имеют пристанище и питание возле самого города. И, разумеется, не только это, но и право на услуги прочих городских специалистов. Будь полезным, а лучше незаменимым — и о тебе позаботятся. Только купцы-чужеземцы, люди короля — да странные существа вроде сидхи Немайн — платят золотом. Которое Дэффид потратит на товары из дальних земель, королевский налог да в прикопанную кубышку на черный день. Мало ли — пожар, война, неурожай. И всё равно — кто платит монетами, тот ждёт, пока его удостоят вниманием. Если совсем невтерпёж, может поорать, если время дороже голоса, и не волнуют осуждающие столь вульгарное поведение взгляды благородных господ.
Но уж сидхе ждать или орать не пришлось. Хозяин явился сам, назвался Дэффидом Вилис-Кэдманом, за широкой спиной столпилось семейство. Оценивающий взгляд сидхи сразу на нём и задержался. Немудрено. Личность — колоритнейшая. Толстяк, но, несмотря на года — сущий живчик. И — старый вояка. Даже растолстеть ухитрился полезно — так, чтобы меч врага, прорезав кожу, не задел важных органов. Впрочем, на валлийской диете из бобов и баранины, худым будет разве обзаведшийся глистами. Точеное, хотя и несколько полноватое лицо. Соломенные волосы, в которых редкая седина годами остаётся незаметной, усы с желтинкой. А уж одет! Глупая традиция — но уж какая есть — владелец заезжего дома не носит меньше четырёх цветов разом. Белые штаны, красные сапоги, синяя рубаха, зеленая куртка. Жена — высоченная, выше мужа, в столь же птичьем наряде. Пять дочерей — большинство еду разносило. Все белоголовые. Все разноцветные. Все с интересом рассматривают сидху, только Тулла скосила прелестные глазки к камину, возле которого, прислонившись к теплым камням, сушил спину Кейр. Тот поймал взгляд. И с этой секунды видел только её. Младшие дочки назывались, Немайн их слышала, даже что-то отвечала. Свою вежливость ограничила тем, что села прямее. Поза получилась скорее надменной, чем вежливой.
— Мне нужна комната на месяц, кровать с чистой постелью, стол, стул, горячий обед в любое время, когда потребую. Еще — свечи или лампа, письменный прибор и пергамент. Более ничего. Этого, полагаю, хватит? — Немайн выложила на стол осьмушку золотого.
— Хватит, леди сидха, — а жена Дэффида уже шепчется с дочерьми. Сидха заметно косилась на любующуюся друг другом парочку. Её взляд проследили другие… Заметили. Тулла зарделась и уставилась в пол.
— Хорошо. Тогда проводите меня в мою комнату. Я устала, и желаю отдохнуть. И извольте озаботиться, чтобы меня не беспокоили.
Только тогда сидха встала — с заметным сожалением. Но — лёгкая улыбка и добрый, в меру лукавый прищур оставались на лице, пока не опустился за трактирщиком засов её — на месяц — комнаты.
В отсутствие посторонних глаз улыбка истаяла. Сидха тяжело плюхнулась на кровать. Вытянула гудящие ноги. Руки опустились на колени. Уныло скрючилась спина. Вся фигура превратилась в единый знак усталости.