Лил потянулась к графину:
– Выпей немного, Рэндал! Ты всегда любил хорошее бренди!
Но брат с трудом отстранил стакан и покачал головой:
– Книга… бумаги… спрятаны… под сиденьем…
Он поперхнулся, закашлялся, но все-таки сумел договорить:
– Саммер… она знает… ша… шант…
– Шатер? – недоумевающе переспросила Лил. – Я правильно тебя поняла? Под сиденьем экипажа спрятана книга, и ты просишь передать ее своей дочери? Пойду посмотрю, все ли на месте.
Она взяла свечу и поспешила вниз. В книге наверняка содержатся какие-то важные сведения, иначе Рэндал не позаботился бы о тайнике.
Лил сунула руку под сиденье и долго шарила, прежде чем нащупала какой-то запечатанный документ и маленький томик в кожаном переплете. Женщина нетерпеливо открыла его, но ничего не поняла. Названия каких-то мест в Корнуолле, даты, наименования кораблей и только.
Лил взбежала по лестнице, сгорая от любопытства, но с порога увидела, что не получит ответа: Рэндал окончательно свел счеты с жизнью, осушив до дна графин с бренди.
Корабль бросил якорь в Портсмутской гавани, когда первые лучи солнца окрасили горизонт розовым цветом. Над мачтами кружили оглушительно горланившие чайки в надежде поживиться рыбкой-другой, и Кэт улыбнулась, вспомнив о табаке, надежно припрятанном в подвалах Роузленда. Теперь она наверняка успеет на лондонский почтовый дилижанс. Правда, плата показалась Кэт просто грабительской, и девушка долго торговалась, прежде чем усесться на козлы рядом с кучером, – так выходило куда дешевле.
Каждый раз, когда дорога шла в гору, карета останавливалась и пассажирам приходилось одолевать подъем на своих двоих, так что только спустя пять бесконечно долгих часов лошади свернули с Грешем-стрит на Лад-лейн.
По дороге Кэт почти не обращала внимания на окружающий пейзаж: за свою жизнь она уже успела насмотреться на стада коров и овец, а все окрестные деревеньки были похожи друг на друга как близнецы. Но как только колеса загремели по булыжным мостовым, она принялась жадно осматриваться. Шпили многочисленных церквей, словно парившие в воздухе, приковали взгляд девушки. Она почувствовала непонятное волнение, как всегда бывало при встрече с неизведанным. Вскоре голова закружилась от обилия впечатлений. Ее оглушила какофония звуков: перезвон церковных колоколов, крики уличных торговцев, грохот ломовых телег, голоса прохожих. В нос бил смрад сточных канав, гниющих овощей, конского пота и немытых тел. Однако девушке до смерти хотелось поскорее разглядеть и понять жизнь огромного города. Лондон был окружен высокой стеной, и, после того как они пересекли длинный мост, по сторонам которого тоже были выстроены дома и лавки, показались городские ворота.
Сколько же тут народа! Откуда все эти люди?! Что их сюда привело?
Изумленно раскрыв глаза, Кэт рассматривала великолепно одетых мужчин и женщин в атласе и шелках, равнодушно проходивших мимо невероятно грязных и жалких калек и нищих. На некоторых дамах были черные маски, другие, по всей видимости служанки и простолюдинки, с корзинами в руках спешили за покупками.
Лавки и магазины уже были открыты, и зазывалы пытались привлечь покупателей. Носильщики шатались под тяжестью товаров; некоторые, очевидно, более состоятельные, катили ручные тележки, нагруженные так основательно, что, казалось, они того гляди перевернутся.
Кэт увидела чумазых детей, вымаливавших мелкие монеты, карманных воришек и ловкачей, срывавших парики с зевак, всадников на породистых жеребцах и пьяниц, отиравшихся у кабаков. Мостовая была так забита, что дилижанс едва двигался в потоке наемных экипажей, карет, фургонов и портшезов. Кэт даже удалось выучить немало отборных ругательств, которых она до сих пор не слышала, прежде чем потерявший терпение кучер не взмахнул кнутом и не пригрозил изувечить всякого, кто не даст ему дорогу.
Захваченная бурлившей вокруг суматохой, девушка поняла, что в этом городе придется держать ухо востро, если не хочешь, чтобы тебя беззастенчиво провели или ограбили.
Рядом с почтовой станцией в Лад-лейн был постоялый двор «Двуглавый лебедь». Какая-то молоденькая служанка усердно скребла полы, и Кэт спросила, как попасть на Кокспер-стрит. Поскольку улица, видимо, находилась в одном из самых фешенебельных кварталов города, та лишь презрительно покачала головой:
– Ишь ты, куда метит! Фу-ты ну-ты! Тоже мне задавала! Еще и нос дерет! Так там тебя и ждут!
– Да говори же, глупая сучонка! – раздраженно прошипела Кэт.
– Подумать только! – охнула возмущенная служанка, окатив ноги «наглого оборванца» ведром грязной воды. Кэт тотчас метнулась к ней и, дергая за волосы, предупредила:
– Либо скажешь, как найти Кокспер-стрит, либо я вытру чертову мостовую твоей рожей!
– Господи милостивый! Да отпусти же! Помогите! Убивают!
– Я тебя сейчас в самом деле прикончу, если не образумишься! Говори!
– Топай вниз по Флиту, пока не выберешься на Странд… а оттуда прямо, почти до дворца.
– Ну держись, Лондон, я иду! – пробормотала Кэт себе под нос. К сожалению, торжественный момент несколько подпортило громкое урчание в голодном желудке, но она поспешила купить у лоточника пирожок с телятиной и, энергично работая челюстями, устремилась по Флит-стрит. Правда, приходилось поминутно останавливаться, поскольку Кэт не могла удержаться от соблазна рассмотреть аптеку, предлагавшую средства от мужского бессилия, лавку подержанной одежды, бесчисленные кабачки и питейные заведения, названные в честь Карла II: «Королевская голова», «Герб короля» или «Королевский дуб». Кэт увидела мальчиков-трубочистов, вымазанных сажей с головы до ног, и крысолова, со шляпы которого свисали дохлые мыши и крысы.
К тому времени как девушка вышла на Странд и, обогнув реку, подошла к Кокспер-стрит, ноги отказывались держать ее. Она смертельно устала, натерла пятки, а одежда посерела от пыли. Однако Кэт заметила, что тротуары здесь были чистыми, а особняки роскошными. Взойдя на крыльцо дома номер пять, она взяла молоток и громко постучала. Дверь открыл лакей и, пренебрежительно оглядев бродяжку, процедил:
– Проваливай отсюда, негодяй, да поживее!
Он уже собрался захлопнуть дверь, но Кэт, ловко сунув ногу в щель, вытащила из-под лохмотьев пистолет. С дылды лакея мигом слетела спесь.
– На помощь! Грабят! – взвизгнул он.
Но тут откуда-то из глубины дома донесся женский голос:
– Джеймс, что бы там ни случилось, прошу вас помнить: в доме все-таки траур.
За спиной лакея появилась элегантно одетая миниатюрная дама. Кэт завороженно уставилась на нее. Вот это да! Очень светлые локоны, румяна, помада и мушки, веер из слоновой кости и белый персидский кот на серебряной сворке.
– Тетя Лил? – нерешительно спросила девушка. Незнакомка недоуменно подняла брови. – Я Саммер, ваша племянница, но предпочитаю, чтобы меня звали Кэт.
Сунув пистолет за пояс, девушка вытащила письмо. Леди Ричвуд удивленно раскрыла рот. Наконец она немного пришла в себя и прижала руку к сердцу.
– Господи, как же ты добралась сюда?
– Пешком.
– Невероятно! Заходи скорее, пока никто тебя не видит!
Сердце Лил сжалось от жалости и сочувствия к ни в чем не повинной девушке.
– О, дитя мое, что же он сделал с тобой! – вскричала она.
До этого дня Лил недолюбливала леди Саммер Сент-Кэтрин, считая ее избалованной капризной девицей, но стоявшее перед ней оборванное грязное создание явно опровергало столь нелестное мнение. Судя по виду племянницы, брат пренебрегал своими обязанностями.
– Сядь, отдохни, дорогая. Боюсь, не смогу сообщить тебе ничего утешительного. Твой отец вчера вечером скончался.
Кэт машинально стянула шерстяную шапку, и длинные волосы беспорядочно рассыпались по плечам. Она не почувствовала ничего. Ни печали. Ни радости.