Чем более равнодушной к нему она казалось, тем сильнее он хотел проявить свое знаменитое обаяние. — Ваша мать — итальянка?
— Моя мать — Габриэла Барини, — ответила Санди, совершенно спокойным тоном называя имя одной из самых знаменитых и самых капризных кинозвезд. Если верить слухам, то на съемочной площадке Габриэла в равной степени демонстрировала превосходную игру и ошеломляющие истерики. — Она была первой женой моего отца. Они поженились, когда ей было восемнадцать, а я родилась шесть месяцев спустя. Они развелись, когда ей еще не исполнилось двадцати, но мой отец предоставил Габриэле возможность стать звездой, дав ей роль героини в «Ночном ястребе».
— Я понятия не имел, что ваш отец был когда-то женат на Габриэле Барини.
— Они из своих отношений тайны не делали, — сухо сказала Санди. — Разве вы не читали киношные журналы, когда были ребенком?
— Нет. — На мгновение Дэмион забыл, насколько его раздражала Санди, и просто честно ответил на ее вопрос. — Похоже, что большинство актеров с рождения знают, что хотят играть. Но, пока я учился в школе, артистическая карьера меня совершенно не привлекала. Я никогда не участвовал в школьных постановках и не помню, чтобы я ходил в кино чаще, чем мои друзья. — Он неожиданно улыбнулся. — А потом, когда я стал старше и начал ходить в кино, то мне больше хотелось полапать мою девочку, чем смотреть, что происходит на экране.
— Не сомневаюсь.
Выражение лица Санди не изменилось, но он услышал в ее голосе настоящую улыбку. Она свернула на трехполосную улицу, которая вела к его дому — модному многоэтажному зданию, возведенному вокруг площадки с большим фонтаном посредине.
— В какой-то рекламной заметке я прочла, что вы получили роль в своем первом не бродвейском спектакле, когда вам было девятнадцать, — заметила Санди, снижая скорость в соответствии с дорожным знаком.
Дэмион еще ни разу не ехал по своей улице, не превышая разрешенной скорости, и теперь с интересом рассматривал соседние здания. Некоторые из них оказались по-настоящему красивыми.
— И как, интересно знать, вы оказались заняты в спектакле в таком юном возрасте, если профессия актера вас не интересовала? — спросила Санди.
— Я открыл для себя театр на первом курсе колледжа. Кто-то из друзей уговорил меня записаться в драматический кружок, и я сыграл главную ведьму в феерии, которую мы поставили в Хэллоуин. С этого момента я заболел театром.
Она посмотрела прямо на него — впервые с того момента, как они сели в машину.
— Главную ведьму? — переспросила она, ухмыльнувшись.
— Угу… Ну, у постановщика было несколько свободное восприятие пола, но зато прекрасное сценическое чутье. Ему нужна была высокая ведьма, а я в драматическом кружке был самым высоким. Это была самая крупная роль в пьесе, и девушки ужасно обижались, что она досталась мне.
Санди тихо рассмеялась. Он впервые услышал ее смех и изумился тому, насколько ему понравился этот звук.
— Вот вы и дома, — сказала она, плавно останавливая «тойоту» у тротуара.
— Не хотите зайти и выпить кофе? — предложил он.
Ее молчание длилось всего секунду, может быть, две.
— Очень мило, что вы мне это предложили, но нет, спасибо, Дэмион. У меня осталось всего пятнадцать минут, чтобы не опоздать к началу работы.
Он сказал себе, что ее отказ вызвал в нем только чувство облегчения. Было безумием приглашать ее к себе в квартиру, когда у них нет абсолютно ничего общего. Господь свидетель: он не находит ее даже физически привлекательной, а уж характер у нее вообще отталкивающий.
— Ну спасибо, что подвезли, Санди. Надо нам как-нибудь встретиться за ленчем.
В ее глазах опять зажглись иронические искорки.
— Ну, конечно, — отозвалась она. — Давайте надолго не откладывать, Дэмион.
Он излишне энергично захлопнул дверцу «тойоты» и прошествовал к своему дому. «Невозможно быть вежливым с этой жуткой женщиной», — сердито решил он. Приятно знать, что он больше ее не увидит.
Дэмион кивнул вахтеру, рассеянно улыбнулся в ответ на его поздравление — он все еще думал об Алессандре Хоукинс.
Он пришел к заключению, что одной даже самой короткой встречи с такого рода женщиной любому нормальному мужчине хватит до конца его жизни.
4
На следующий день рано утром Санди откинулась на спинку кресла, чтобы гример мог намазать ей лицо тональной пудрой. Теперь, когда она на самом деле оказалась на телестудии, Санди горько сожалела о том, что дала согласие принять участие в утреннем ток-шоу Марка Клайна. Не говоря уже о прочих соображениях, ей пришлось отменить прием четырех пациентов в клинике, чтобы освободить достаточно времени, а по крайней мере одному из них любая отсрочка была противопоказана. Он на следующей неделе женится и нуждается в ее максимальной поддержке для решения многочисленных проблем.
Задним числом Санди не могла понять, как получилось, что она приняла приглашение выступить. Она редко поступала импульсивно, что скорее всего было к лучшему. Опыт показал, что в тех редких случаях, когда она полагалась на инстинкт, результат получался катастрофический. И тем не менее она допустила, чтобы абсурдный, наивный интерес к Дэмиону Тэннеру победил ее здравый смысл — качество, которым она больше всего гордилась. Поддавшись непонятному порыву, она согласилась появиться с Дэмионом Тэннером в передаче Марка Клайна.
Санди обнаружила, что снова думает о вчерашнем утре, когда она открыла дверь отцовского дома и увидела, как Дэмион Тэннер стоит, прислонившись к столбу крыльца. Как это ни странно, в ту мимолетную секунду его лицо показалось ей почти аскетическим, представляя странный контраст между умным подвижным лицом с четко вылепленными чертами и чувственностью его тела.
Его галстук был развязан и висел на шее, а вечерняя рубашка наполовину расстегнута, обнажая треугольник бронзовой кожи. Позже, оставшись одна, Санди цинично решила, что он скорее всего экспериментирует перед большим зеркалом, добиваясь того, чтобы найти как раз то количество обнаженного тела, которое вызовет максимальную реакцию у женщин, ставших жертвой его обаяния. И тем не менее ей пришлось судорожно сглотнуть и отвести взгляд. Ей понадобилась вся ее сила воли, чтобы не разинуть рот.
Его насмешливый взгляд синих глаз презрительно скользнул по ней, и она неожиданно для себя обнаружила, что ей не хочется, чтобы Дэмион Тэннер ее игнорировал. Ей хотелось положить руку на этот интригующий участок голого тела. Ей хотелось накрутить его черные волосы себе на пальцы. Ей хотелось ощутить его тугие мускулы под своими ладонями…
Санди озадачили ее ощущения. Она выросла в киношной среде, часто встречалась с кумирами Голливуда, и обычно Санди относилась к представителям этого мира с легкой иронией и откровенной скукой.
Но вчера ей понадобилась целая минута, чтобы овладеть собой и найти в себе силы поддерживать разговор. Даже сейчас она лишь смутно припоминала, что именно сказала, хотя живо помнила, как следила за каждым движением Дэмиона, когда тот шел по гостиной. «Говори честно, — невесело подумала она, — ты была ошеломлена откровенной чувственностью этого мужчины».
Это открытие было вдвойне неприятным: и из-за ее профессии, и из-за того, что она была уверена: физическая привлекательность Дэмиона только кажется сильной, а в действительности это лишь чистая подделка. Если жизнь в Голливуде ее чему-то и научила, так это тому, что сверкающий киношный мир абсолютно нереален.