Кровавые Мощи, еще сильнее оскалившись, запрокинул назад свой череп, издавая пронзительный, душераздирающий вопль, продолжительность которого была столь велика, что ни у одного человека просто не хватило бы дыхания кричать так долго.
«Почему этой твари удается так орать? — совершенно ошалело подумал вдруг Джордан. — Чертов проклятый ублюдок! У него же нет легких!..»
По спине актера пробежал холодок, когда он вдруг осознал, что пламя не смогло причинить вреда скелету. Запекшаяся на костях кровь дымилась, но само чудовище не пострадало.
Аргент тем временем заполз скелету за спину и, поднявшись во весь рост, стал изо всех сил тыкать своим мечом тому в позвоночник. Клинок застрял между позвонками. Чудовище, шагнув вперед, обернулось, чтобы увидеть, кто напал на него. Аргент попытался высвободить свой меч, но тщетно. Клешня чудовища вытянулась, обхватила костлявыми пальцами горло купца и подняла несчастного в воздух, поднеся прямо к своему оскаленному рту. Меч выпал из позвоночника скелета, не причинив твари ни малейшего вреда. Аргент напрасно пытался отодрать пальцы, мертвой хваткой вцепившиеся в его горло. Рука чудовища медленно сжималась. Кровь потекла по шее купца. Родрик, потеряв надежду на свои волшебные чары, ринулся спасать друга с мечом в руке. Без всяких усилий Кровавые Мощи поднял купца над головой и зашвырнул его далеко в кусты. Джордан содрогнулся от страха, услышав, как бедолага Аргент грохнулся на землю.
Тут актер снова увидел вдруг рядом с собой Гэвэйна. Лицо рыцаря заливал пот, он прижимал левую руку к ребрам, но в правой по-прежнему грозно сжимал свою секиру. Родрик маневрировал перед скелетом, стараясь нанести удар в позвоночник, но было ясно, что долго ему продержаться не удастся. Длинные, со скрюченными пальцами клешни Кровавых Мощен с каждым разом рассекали воздух все ближе и ближе от графа.
— Дым! — прохрипел Гэвэйн в лицо Джордану. — Я же видел, как вы использовали его в представлении! Сейчас можете?
— Конечно, — ответил актер, — но какой в этом прок? Ведь даже огонь его не берет…
— Да делайте же то, что вам говорят! — сквозь зубы прошипел Гэвэйн. — Помогите же мне. Аргент, мир душе его, начал все правильно. Мы укоротим этого мерзавца. Дайте мне только зайти ублюдку за спину, а потом пускайте столько дыма, сколько сможете.
Джордан кивнул, а рыцарь в ту же секунду скрылся в кустах. Актер последовал было за ним, но могучего воина и след простыл. Достав из правого рукава дымовой заряд, Джордан затаив дыхание уставился на громадный скелет. Более гадкое зрелище трудно было даже вообразить… Кровь стекала по костям и впитывалась в почву. Огонь под ногами монстра почти уже догорел. Ужасная, исходившая от скелета вонь мертвечины усилилась. Джордан оглянулся было на лошадей, но тут же понял, что удрать ему вряд ли удастся, животные слишком перепуганы. Кроме того, Кровавые Мощи не позволит ему даже добраться до них. Как бы ни хотелось актеру убежать отсюда, он понимал, что единственный выход — стоять до последнего.
После всего сказанного и сделанного он не мог подвести Гэвэйна. Очень не по душе было актеру драться, надеясь только на «авось», но что еще ему оставалось делать? Джордан горько усмехнулся. Не успел стать принцем, как приходится становиться героем. Героем… вот уж от чего тошнит!
Он увидел, что Родрик, теряя последние силы, продолжает уклоняться от клешней Кровавых Мощей. Чудовище просто играло с ним, и оба противника знали это. Джордан понял, что больше не имеет права ждать. Если Гэвэйн еще не зашел в тыл скелету, все равно надо рискнуть. Удача уже покинула графа. Джордан закричал, чтобы привлечь к себе внимание Кровавых Мощей, и отвел руку с зажатой в ней дымовой шашкой для броска. Сердце у актера едва не ушло в пятки, когда он увидел, что тварь, отшвырнув Родрика одним ударом, устремилась вперед, протянув к нему свои страшные руки, Джордан, бросив короткий взгляд на кровавый оскал громадного черепа, метнул свой снаряд под ноги скелету. Клубы маслянистого, омерзительно пахнущего дыма взметнулись над вересковыми кустами. Чудовище дернулось и остановилось, размахивая своими источающими кровь руками. Джордан понял, что если тварь сделает хоть малейшее движение в его направлении, он развернется и задаст такого стрекача… В следующую секунду откуда-то из глубин дымовой завесы раздался громкий удар прорубающего кости железа, и Кровавые Мощи, издав громкий крик, беспомощно рухнул вперед.
Земля содрогнулась под его тяжестью. Последнее дуновение поднятого Родриком ветерка немного рассеяло дым, и Джордан, облизнув пересохшие губы, увидел всего в нескольких футах перед собой огромный оскаленный череп. Скелет, уперевшись ладонями в землю, начал уже подниматься, выпутываясь из цепляющегося за кости вереска. Джордан устремился вперед, выставив перед собой меч, еще не зная, что он сделает, но твердо решив действовать. Чудовище испугало его, и актер подумал, что в последнее время ему слишком часто становилось страшно. Он был уже по горло сыт страхом и именно сейчас собирался положить этому конец. Наверное, он хотел раскурочить вдребезги эти чертовы окровавленные кости. Когда дым еще немного рассеялся, лицо Джордана исказила злорадная гримаса. Правая нога чудовища заканчивалась неровным срезом прямо под коленкой. Из клубов дыма появился Гэвэйн со своей блистающей секирой.
— Держите голову! — зарычал он на актера. — Прижмите ее, а я займусь шеей! Только берегитесь зубов!
Джордан бросил меч обратно в ножны и прыгнул на череп, обхватив его обеими руками и крепко прижимая к груди. Чудовище лязгнуло челюстями, чужая кровь брызнула на кольчугу актера. Запах гниющей плоти стал почти непереносимым.
«Что, черт возьми, я делаю? — подумал он в ужасе. — Меня же едва не убили! Чертов придурочный герой!..»
Скелет зашевелился и, отрывая голову от земли, потянул Джордана за собой вверх, но актер, используя весь свой вес, сумел пригнуть его обратно. В ту же секунду Гэвэйн оказался рядом, и его пылающая секира обрушилась на шею чудовища. Удар был точен и сокрушителен, и Джордан покатился в кусты, крепко прижимая к груди громадный череп. Актер лежал на спине, тяжело дыша, и словно зачарованный смотрел, как обезглавленный скелет, сделав несколько нелепых судорожных движений, замер на земле. До Джордана наконец дошло, что отрубленный череп все еще у него в руках, и он отшвырнул его, испытав внезапно острый приступ отвращения. Тот откатился в сторону и, остановившись, еще какое-то время покачался, прежде чем замер окончательно.
Джордан еще немного посмотрел на череп, словно не веря, что тот уже перестал кровоточить, а потом с трудом поднялся на ноги. Кольчуга его была залита кровью, актер попытался было стереть ее рукавами, но скоро бросил это занятие как совершенно бесполезное. Он послал дурацкую улыбочку Гэвэйну, чувствуя себя ужасно счастливым, несмотря на дрожь в коленках. Он был жив. Он был жив! Джордан глоток за глотком вдыхал свежий воздух. Рыцарь осторожно подошел к оскаленному черепу и пошевелил его носком сапога. Нижняя челюсть отвалилась. Гэвэйн посмотрел на Джордана и коротко поклонился.
— А вы молодец, актер. В какой-то момент я решил, что вы готовы были броситься в бегство.
— И в мыслях не было, — с достоинством ответил Джордан. — Мне случалось выходить на сцену перед зрителями в Хиллсдауне семь раз в неделю, а по воскресеньям даже дважды в день и теперь в этом мире найдется не много такого, что могло бы напугать меня.
К ним присоединился Родрик, который хоть и прихрамывал, но в остальном, по всей видимости, не пострадал.
— Вы тяжело ранены? — спросил он Гэвэйна. — Я уж и не думал, что вы сумеете подняться после такого страшного удара.
Гэвэйн улыбнулся и покачал головой:
— Пустяки. Пара синяков и царапин. На иной тренировке бывает пострашнее.
— Со мной тоже все в порядке, — произнес Джордан, — на случай, если вас это волнует.
Родрик посмотрел на него спокойно:
— Я и секунды не беспокоился за вас, Джордан, актеры похожи на кошек — всегда падают на ноги, как их ни брось. Кто-нибудь из вас знает, что случилось с Робертом?
— Здесь сомнений быть не может, — сказал Гэвэйн, убирая свою секиру, — чудовище отбросило его на добрых тридцать футов. У него, наверное, и косточки целой не осталось.
— К счастью, вы ошибаетесь, — раздался голос Аргента, — но чувствую я себя так, будто меня пропустили через мясорубку.
Все трое повернулись и увидели приближавшегося к ним купца. Он задержался возле обезглавленного скелета, чтобы дать тому хорошего пинка. Родрик поспешил к своему другу, чтобы предложить тому опереться на его руку, но толстяк с улыбкой отклонил помощь.
— Все в порядке, Род. Мне повезло, кусты смягчили падение. Я, правда, все равно изрядно ушибся, и бессчетные синяки еще долго будут украшать мое тело, но в целом я легко отделался.
Родрик рассмеялся и радостно закивал головой:
— Старина, уж кто-кто, а я должен был знать, что вы чертовский хитрец, а потому не дадите себя убить так просто. Нам остается только пожалеть, что нельзя никому рассказать обо всем, что здесь случилось. Уничтожение чудовища по имени Кровавые Мощи сделало бы из нас героев, живую легенду. О нас слагали бы баллады!
Тут Джордану на ум пришла мысль, которая заставила его нахмуриться:
— А почему нам нельзя никому рассказать об этом?
— Потому что официально ни вы, ваше высочество, ни мы не покидали стен Полуночного Замка, — ответил за графа Гэвэйн.
— О, да! — хмыкнул Джордан и с неприязнью посмотрел на груду окровавленных костей, валявшуюся среди кустов. — А что мы станем делать с этой дохлятиной?
— Запихнем его обратно в могилу и замуруем там, — сказал Родрик, — а вот череп придется, наверное, взять с собой. Найдем по дороге реку поглубже и там избавимся от него, чтобы уж чувствовать себя спокойно.
— Не горюйте, приятель, — обратился Гэвэйн к Джордану, — когда-нибудь напишете об этом пьесу.
— В это никто не поверит, — сказал Аргент.
— Когда я на сцене, люди верят в то, во что я хочу, чтобы они верили, — ответил Джордан с достоинством. — Разве не поэтому вы остановили на мне свой выбор?
* * *
Принц Луи мрачно взирал на немую сцену, разыгрывавшуюся перед ним. Он не мог слышать, что говорили ее участники, но было очевидно, что они поздравляют друг друга с победой. Виктор пренеприятно поразил его. Из всех донесений, которые получал Луи за последние годы, пока брат находился в ссылке, следовало, что тот становится все сильнее и опаснее, но чтобы до такой степени… Особенно впечатлял этот новый трюк с дымом. Судя по всему, Виктор совершенствует свое колдовское мастерство, ищет какие-то новые решения. Луи отвернулся от изображения, и оно растаяло.
— Приношу свои извинения за то, что не смог достичь успеха, ваше высочество, — произнес Монах холодным, звучащим точно издалека голосом.
— Мне нужны не извинения, мне нужны результаты! — Луи стрельнул глазами в Монаха. — И какого черта ты поднял из могилы Кровавые Мощи? Если бы они не справились с ним, а тебе не удалось вернуть его обратно под землю, он мог бы представлять собой гораздо большую угрозу, чем Виктор.
— Риск был оправданным, — возразил Монах, — никакой опасности для нас не существовало. Я держал ситуацию под контролем.
— Конечно, — усмехнулся Луи, — потому-то Кровавые Мощи превратился в беспомощную груду костей, а наши враги целые и невредимые держат путь сюда.
— Секира Гэвэйна оказалась неизвестным фактором, — спокойно ответил Монах, — а я привык оперировать только с известными.
Луи пристально посмотрел на собеседника и медленно покачал головой:
— Хорошо. Они не должны добраться до замка. Что ты еще можешь сделать?
— Не так много, ваше высочество. Мои возможности не безграничны. Кроме того, мне необходим отдых, прежде чем я смогу продолжить.
— Но их прибытие сюда — вопрос нескольких дней! А ты видел, в какой они форме. Проклятый Гэвэйн со своей секирой… и Виктор со своей огненной магией…
— Но у вас есть и другие союзники, ваше высочество, — произнес Монах, — союзники, к помощи которых вы сможете прибегнуть, когда ваш брат и его спутники доберутся до Полуночного Замка. Например, Железное Сердце.
Луи посмотрел на стоявшие в углу комнаты рыцарские доспехи.
— Он, — произнес принц наконец, — всегда он.
Глава 3. РЕАЛЬНОЕ И НЕРЕАЛЬНОЕ
На исходе пятого дня путешествия Джордан впервые увидел Полуночный Замок. Все тело актера ныло от непривычно долгой езды верхом, но стоило ему только посмотреть на величественно-мрачные очертания царственно раскинувшейся на вершине Бримстоунского холма цитадели, как его усталость точно рукой сняло. В сгущавшихся сумерках крепость показалась ему похожей на водруженный на вершине кургана череп. Дорога, ведущая в замок, была гладкой, широкой и накатанной. Все окрестности имели такой обычный и приятный глазу вид, что, казалось, не должны были внушать никаких опасений, и все же тревога Джордана возрастала. Причиной ее, конечно, являлся все тот же замок, который смотрелся среди благодатной равнины точно жаба в розовом саду. Его зловещие очертания выделялись на фоне неба, окрашенного кроваво-красными цветами заката, недобрым светом поблескивали маленькие крысиные глаза-бойницы, как будто внимательно наблюдавшие за приближающимися путниками.
Уже в который раз у Джордана возникло чувство, что он заплыл на глубину и вот-вот начнет тонуть. Он никогда не был дублером, и всякий раз, когда ему доводилось сталкиваться с дворцовыми интригами, у него возникало твердое убеждение, что любой, в ком есть хоть капля разума, должен избегать их, точно чумы. В нем не было никогда сколько-либо заметных способностей к двурушничеству и предательству, поэтому необходимость следовать пути, по которому его вели, доставляла актеру немало неудобств. И уж совсем не приводило его в восторг то, что ему довелось стать дублером. Родрик и Аргент потратили немало сил, чтобы осветить перед Джорданом детали закулисной жизни двора, а Гэвэйн снизошел, хотя и не слишком охотно, до того, что рассказал несколько анекдотов, раскрывавших характер принца. Но что бы там ни говорилось, Джордан был актером, который привык следовать сценарию, выступать на сцене среди декораций, работать с реквизитом. Когда требовалось, он мог и импровизировать, как любой профессионал, съевший на этом собаку, но, по правде говоря, за последние четыре года ему не часто приходилось вносить изменения в свою программу. В этом просто не было необходимости. Условия, в которых ему предстояло воссоздать правдивый образ принца Виктора, оказались, мягко говоря, необычными. То, что не существовало и не могло существовать заранее написанной роли, еще полбеды, куда хуже то, что в случае провала головы ему не сносить.
Пятьдесят тысяч дукатов вовсе не казались теперь достойной платой за такую работу.
Бримстоунский холм неотвратимо приближался по мере того, как предводительствуемая графом Родриком группа людей двигалась к нему. Граф и его друг-купец словно надели маски, погрузившись в мрачное молчание, их вид вовсе не способствовал улучшению настроения Джордана. Он поравнялся с мессиром Гэвэйном, рыцарь, взгляд которого был прикован к Полуночному Замку, кивнул актеру с отсутствующим видом и ничего не сказал.
— Приятно наконец-то вернуться домой, а, Гэвэйн? — не выдержал в конце концов Джордан.
— Этот замок не мой дом, ваше высочество, просто место, где, как это угодно судьбе, я живу. Но вы правы, и я рад, что возвращаюсь сюда. В стенах крепости мы все будем в большей безопасности. Не потому, что наши враги вдруг перестанут стремиться разделаться с нами, просто они будут действовать менее нагло и более осмотрительно, а значит, менее успешно.
— К слову, о моих братьях, — сказал Джордан, — каким образом мы собираемся проникнуть в замок незамеченными для их соглядатаев? Ведь для всех мы никуда не уезжали.
— Мы приняли кое-какие меры, ваше высочество. Глава замковой стражи — один из наших. Группа внешне очень похожих на нас людей отправилась поохотиться нынешним утром. Они исчезнут в лесу, а вместо них в замок въедем мы. Просто и действенно.