— Как, посетитель? — удивился Кааврен, глубоко погрузившийся в свои размышления. — Кто?
— Говорит, его зовут Гальстэн.
— Драконлорд?
— Не уверен, лейтенант, однако мне кажется, что нет, поскольку я не видел шпаги. Может быть, это атира либо иорич, ведь на нем плащ монаха или судьи. Он утверждает, будто у него к вам личное дело.
— В самом деле? — пробормотал Кааврен, пытаясь припомнить свою последнюю дуэль. С некоторым удивлением он сообразил, что она имела место более ста лет назад. — Хорошо, пусть войдет — и мы узнаем, что ему нужно.
Капрал кивнул, и вскоре в кабинет с поклоном вошел человек в коричневом плаще с капюшоном. Хотя его фигуру было почти невозможно различить под складками одежды, он показался Кааврену невысоким, достаточно крепкого сложения. Когда дверь закрылась, Кааврен внимательно оглядел своего посетителя. Что-то в его позе и блестящих темных глазах, сверкнувших из-под капюшона, показалось тиасе знакомым.
— Пэл! — воскликнул Кааврен, вскакивая на ноги. Посетитель откинул капюшон и снова поклонился, а Кааврен принялся его рассматривать. Пятьсот лет могут пройти, не оставив никакого следа, именно так и произошло с Пэлом. Его лицо оставалось юным, практически без морщин, те же темные глаза (о них мы уже упоминали), благородный подбородок и высокий лоб, обрамленный черными кудрями, делавшими его глаза еще более выразительными. Иными словами, насколько Кааврен мог видеть, Пэл не потерял красоты, которую так ценил в молодости.
Кааврен смотрел и вспоминал, как часто йенди по малейшему капризу менял при помощи волшебства цвет глаз, а иногда и мнение, — никому не удавалось узнать, какие причины за этим стояли. Однако Кааврен одновременно вспоминал и схватки, в которых безупречный клинок Пэла и ярость помогали им всем спастись из, казалось бы, безнадежных положений.
Кааврена переполняли самые разнообразные мысли и чувства. Наконец он негромко проговорил:
— Пэл, а я вот здесь как раз подумал, что Пэл…
— Большая его часть, — согласился йенди.
— Как, большая часть? — удивился Кааврен. — Чего же не хватает?
— Ну, моей шпаги, — загадочно улыбнулся Пэл.
— Ча! Вы ее больше не носите?
Пэл поднял руки вверх, показывая, что он и в самом деле безоружен. Кааврен рассмеялся:
— Ну, теперь ясно — вы пришли сюда не для того, чтобы драться.
Пэл приподнял брови:
— Вы думали, я пришел сражаться?
— Мой добрый Пэл, когда незнакомец заявляет, что он хочет с тобой встретиться по личному вопросу, а ты в это время находишься на службе, — неужели прошло столько лет и вы забыли, чем обычно заканчиваются подобные визиты?
— Уверяю вас, мой дорогой Кааврен, я вовсе не забыл прежние дни, и благодарю, что вы мне о них напомнили. Однако с каких пор я стал для вас незнакомцем?
— Ча! С того самого момента, как представились именем, которое мне незнакомо.
— Как, вы хотите сказать, что никогда не слышали моего нового имени?
— Только не в этой жизни, друг мой. Подождите, я, кажется, заставил вас стоять. Садитесь, мой добрый Пэл, позвольте по старой привычке пользоваться вашим прежним именем, кроме того — разрази меня гром, если я запомнил новое.
Пэл улыбнулся и с удобством расположился на одном из стульев с высокой прямой спинкой, стоящих напротив маленького письменного стола Кааврена.
— Гальстэн, — спокойно повторил йенди. Кааврен покачал головой.
— Герцогство Гальстэнское, — проговорил он. — Должен признаться, я как-то выпустил его из виду.
— Но, мой дорогой лейтенант, оно от вас никуда не убегало. Я, во всяком случае, здесь. И пришел специально, чтобы вас повидать.
— Я заметил.
— И конечно, вам интересно узнать причину моего визита; теперь, когда вы стали старше, вы наверняка не думаете, будто я навестил вас исключительно по старой дружбе.
Кааврен смущенно заерзал в кресле.
— И я не ошибся?
— Нисколько, — кивнул Пэл. — В подтверждение расскажу вам, почему я здесь.
— Жду с нетерпением, — признался Кааврен.
Пэл улыбнулся своей милой улыбкой. Она пробудила множество приятных воспоминаний, и Кааврен понял, что Пэл воспользовался ею именно для этих целей.
— Я пришел к вам, — продолжал Пэл, — честно признаться, за кое-какой информацией.
— Буду счастлив помочь, — отозвался Кааврен, — отвечу на любой ваш вопрос, если только он не имеет отношения к информации, которую я поклялся хранить в тайне.
— Конечно, — заверил его Пэл.
— Ну так о чем вы хотели спросить?
— Меня интересует состояние дел при дворе.
— Состояние дел при дворе? — переспросил Кааврен. — Рассказывать о нем вам? Можно подумать, что вы император. Нет, не спрашивайте, почему я так выразился, а лучше ответьте: с чего это вы решили обратиться именно ко мне?
— Ну а почему бы и нет?
— Потому что, дорогой Пэл, если бы у меня возникли какие-нибудь вопросы о дворе, я сразу отправился бы к вам.
— Ах, у вас прекрасная память, мой друг, но вам явно неизвестно, что происходило со мной в последнее время.
— В последнее время? Вы правы, я только знаю, вы теперь изучаете искусство Доверительности.
— Знаете! — сказал Пэл. — Но вы не понимаете, что человек при этом перестает интересоваться мирскими проблемами.
— Как? — вскричал Кааврен. — Неужели вы не в курсе того, что происходило в Империи последние пятьсот лет?
— Почти, — кивнул Пэл. — До нас доходили слухи о стычках на севере, и мы слышали о войне на море, которая шла на западе, но в остальном…
— В остальном?..
— Ну, мы остаемся внутри наших стен. За Крылом Атиры, практически вне пределов дворца, и очень редко их покидаем, да и не все новости до нас доходят. Вы и сами, наверное, заметили, мы почти не встречались.
— Верно, — согласился Кааврен. — Я обратил на это внимание.
— Значит, вы все понимаете.
— Да. Ну, друг мой, задавайте свой вопрос.
Некоторое время Пэл молча изучал лейтенанта, а Кааврен многое бы отдал, чтобы узнать, какие же мысли занимают изворотливый ум йенди. Затем Пэл сказал:
— Что вы думаете о настроении его величества, Кааврен?
Кааврен нахмурился:
— Его настроении?
— Да. Очень бы хотелось узнать.
Кааврен чуть было не спросил почему, но вовремя вспомнил, что его старый друг наверняка постарается уклониться от прямого ответа.
— Мне кажется, в последнее время его величество пребывает в меланхолии.
— Меланхолии?
— Да, я бы выразился именно так, Пэл.
— А вам известны причины?
— Причины? Друг мой, вы говорите так, словно я министр. Уверяю вас, я всего лишь лейтенант Гвардии его величества — и, более того, занимая эту должность почти пятьсот лет, предполагаю остаться на ней еще пятьсот пятьдесят, а затем, вне всякого сомнения, меня произведут в капитаны и пожалуют Орденом высшего дворянства, после чего я смогу выйти в отставку и жениться на дочери мэра какой-нибудь деревушки на северо-востоке.
Буду получать доход в размере двух пенсий и начну создавать семью так же старательно, как ранее насаживал на шпагу всякого, кто критиковал мои манеры. Когда это случится, я стану, вне всякого сомнения, интересоваться слухами из столицы и благодаря им буду знать о том, что происходит в голове его величества, гораздо больше, чем знаю сейчас. Ну по крайней мере, мне будет так казаться. А это почти одно и то же, если ты далек от политики, как сельский дворянин или лейтенант Императорской гвардии.
Пэл выслушал монолог Кааврена — который определенно получился самым длинным из произнесенных им вслух за последние несколько десятков лет — с печальной улыбкой.